Историософия А.Дж. Тойнби и современный цивилизационный процесс

Начинается новый, ХХI век. Чем он станет для человечества, для всей России? Станет ли он веком благостного тотального господства либерализма в духе фунуямовского проекта «конца истории», либо реализуется кошмарная картина «схватки цивилизаций» по известному сценарию С. Хантингтона? Не будем заниматься геополитическим прогнозированием. Полагаем, что у человечества хватит ума и сердца, чтобы не дать реализоваться ядерному или экологическому апокалипсису, иначе планету ждет уже не фунуямовскийа действительный, весьма бесславный конец истории.

Ясно, однако, что грядет глобальная и кризисная трансформация миропорядка, которая пока трудно улавливается средствами гуманитарного дискурса, который сложился в рамках предыдущей сравнительно устойчивой и предсказуемой миросистемы. Наиболее радикальные проекты будущего предрекают смену самой цивилизационной парадигмы, которая ранее цементировала страны и народы в единый и многоликий социум: «Пружина и внутренняя логика траектории уходящего века — исчерпание жизненной силы эпохи Модерна, фатальный кризис ее цивилизационной модели. Нестабильность, изменчивость социального калейдоскопа парадоксальным образом становится устойчивой характеристикой современности. Происходит тотальная трансформация общественных институтов, изменение всей социальной и культурной среды обитания человека — его взглядов на цели существования» 1.

Некоторые вообще считают, что в развитии человечества происходит тектонический сдвиг, сопоставимый по масштабам с эпохой перехода от Средневековья к Возрождению и Новому времени.

Но куда направлен вектор этого сдвига? Большинство зарубежных да и российских ученых полагают, что этот вектор предопределен — несмотря на издержки и недостатки западной цивилизации, именно она прокладывает магистральные пути будущего для всего человечества. Но столь уж безальтернативна западная модель цивилизационного развития? Ведь иногда даже те, кто, казалось бы, по роду занятий и идеологическим позициям должны выступать апологетами либерально-политических ценностей, весьма сомневаются в их способности интегрировать человечество и гарантировать ему благополучие и процветание. Характерны в этом отношении высказывания Дж. Сороса — всемирно известного финансиста-миллиардера: «Я сделал свое состояние на мировых финансовых рынках и тем не менее сегодня опасаюсь, что бесконтрольный капитализм и распространение рыночных ценностей на все сферы жизни ставят под угрозу будущее нашего открытого и демократического общества — уже не коммунистическая, а капиталистическая угроза» 2.

Да и вообще, сценарий Ф. Фунуямы о том, что все страны постепенно должны втянуться в либерально-капиталистическую мировую систему, просто неосуществим по той простой причине, что это означало бы общепланетарную экологическую катастрофу. Как утверждает американский футуролог Пол Кеннеди, «средний американец в течении жизни наносит вдвое больший ущерб природе, чем швед, втрое — чем итальянец, в 13 — больше, чем бразилец, в 35 — чем индиец, и в 280 раз, чем житель Чада или Гаити, потому что уровень его потребления гораздо выше» 3. Это означает, что если весь мир изберет западную модель развития и будет производить (то есть использовать ресурсов) и потреблять столько же, сколько страны «золотого миллиарда», то планета погибнет хотя бы из-за антропогенного тепла. Это говорит о том, что модель либеральной экономики вовсе не универсальна.

Наметившиеся в мире тенденции становления постиндустриальной цивилизации, к сожалению, свидетельствуют, что грядет отнюдь не эпоха всеобщего мира и благоденствия, а новый виток экспансии противоречий. Так, д.э.н. В.Л. Иноземцев, являющийся сторонником унификации мира на основе принятия западной модели развития, выступая на заседании «Круглого стола» журнала «Вопросы философии» «Трансформации в современной цивилизации: постиндустриальное и постэкономическое общество» вынужден был признать, что экспансия информационной технологии многократно увеличивает разрыв между странами «золотого миллиарда» и остальным миром: «Став фактически монополистом в производстве высоких технологий (в начале 90-х члены «клуба семи» обладали 80,4 процента мировой компьютерной техники и обеспечивали 90,5 процента высокотехнологичного производства) западные державы создали невиданный по эффективности инструмент перераспределения в свою пользу мирового валового продукта. Сегодня разрыв в среднедушевом ВНП между гражданами постиндустриального мира и остальной частью человечества достиг 15,4 тысяч долларов, увеличившись с 1960 года почти втрое. В результате наиболее состоятельная пятая часть человечества присваивает в 61 раз больше богатств, нежели низшая одна пятая; следует учитывать, что соответствующий показатель для 1960 года составляет 30 раз» 4.

Это говорит о том, что «догоняющая» модернизация стран «третьего», да и «второго» мира, куда входят страны СНГ и часть стран Восточной Европы не решает их проблем, а наоборот увеличивает дистанцию между ними и странами «золотого миллиарда», закладывают новый виток противоречий и напряженности в мире. Вопрос о некой, универсальной цивилизационной парадигме, которая могла бы синтезировать человечество, остается открытым.

В поисках этой парадигмы, на наш взгляд весьма полезно обратиться к историософии А. Тойнби — выдающегося английского историка, который в середине XX века много размышлял о цивилизационных перспективах человечества. Какие аспекты историософской концепции А. Тойнби наиболее важны сегодня? Во-первых, его критика концепции об унификации мировых цивилизаций на основе западно-европейской и северо-американской модели. Объясняя причину этого заблуждения, А. Тойнби считает, что оно проистекает из недопустимой экстраполяции тенденций экономической и политической жизни общества на другие сферы жизнедеятельности. Если в экономике и политике наблюдаются весьма сильные тенденции «вестернизации», то культурная карта мира и поныне остается такой, какой она была до начала западной экспансии. Между тем, культура не только глубже экономики и политики, но и фундаментальнее.

Эгоцентризм западного геополитического и цивилизационного мышления, по мнению А. Тойнби, проявляется в широком распространении ложного стереотипа «статичного» Востока. Согласно этому стереотипу история восточных обществ представляет из себя картину неизменного неограниченного деспотизма, тормозившего динамику экономических политических и культурных инноваций, в результате чего Восток безнадежно и необратимо отстал в своем развитии. Как считает А. Тойнби, это не более как иллюзия, и если бы «западным ученым удалось сквозь пелену политических отношений рассмотреть более глубокий культурный план, они бы поняли, что политическая статичность Востока в сущности не имела столь уж большого значения, а возможно и вовсе не оказывала влияния на богатство и полноту жизни общества. Игнорируя культуру и отождествляя политику с жизнью общества в целом, западные историки впадают в ошибку» 5.

Критикуя примитивный европоцентризм, столь свойственный западному мышлению, А. Тойнби напоминает, что даже христианство — конфессиональная и социокультурная основа всей западной цивилизации — продукт Востока.

Английский историк категорически выступает против высокомерной недооценки культурных и технологических достижений первобытных цивилизаций. Он считает, что передача человеческой речи по телеграфу и телефону не столь чудесна, как возникновение человеческого языка. Паровая машина и огнестрельное оружие не столь выдающиеся находки, как получение и использование огня. Первые лук и стрела — больший триумф человеческой мысли чем современные пушки, колесо воловьей упряжки более удивительно, чем автомобиль, каноэ поразительнее океанского лайнера. Сравнивая победы человека над природой на всем протяжении историй цивилизаций, А. Тойнби считает приручение растений и животных гораздо большей победой человеческого разума, чем все последующие технические достижения. Техника — неодушевленная природа, познать и использовать которую много легче, чем биосферу, Доместикация животных и растений, где человек имеет дело с многообразием и сложностью жизни, гораздо более трудное дело, чем покорение мертвой природы. Как пишет английский историк, «крестьянин и кочевник, овладевшие искусством управления растительным и животным царствами, могут сардонически улыбнуться в адрес самодовольного промышленника, который похваляется покорением Вселенной» 6.

Отвергая уровень технического развития как единственный критерий оценки цивилизации, А. Тойнби считает, что каждая из них внесла свой вклад в совокупную историю человечества. Запад удивляет своими техническими свершениями, эллины — своей эстетикой, Индия — совершенством и глубиной философско-религиозных систем.

К весьма интересным выводам приходит А. Тойнби, сравнивая характер и результаты западной экспансии в страны «третьего мира» в колониальную и постколониальную эпоху. В колониальную эпоху технологическое превосходство Запада обеспечивало его культурную экспансию в другие регионы мира. Прозападно настроенная элита порабощенных стран приветствовала приход западной культуры, фундаменталистски настроенное большинство предавало анафеме культуру-завоевательницу, отстаивая свое право развивать местные культурные традиции. Но для тех и других западная цивилизация выступала как некая законченная целостность. В современном мире западная цивилизация уже не является такой интегральной, непротиворечивой целостностью. Ее ценности и цели становятся все менее определенными и уже не воспринимаются как абсолютное благо и пример для подражания. Мир начинает искать новые, альтернативные, незападные пути решения проблем нравственного и социокультурного характера, проблем, столкнувшись с которыми Запад не смог дать удовлетворительного решения. «Технология, прежде бывшая ключом западного превосходства, оборачивается теперь против себя самой, принося вред там, где раньше она приносила пользу. Социальная несправедливость, духовное обнищание, утрата человеком естественных связей с природой — все это плоды расширяющейся индустриализации западного мира. В связи с этим число добровольных приверженцев западной веры стало снижаться, ибо никто не хочет делить с Западом горькую плату за рост материального благополучия» 7.

Именно с этим, на наш взгляд, и был связан прошедший на рубеже 70-х годов кризис теорий модернизаций и концепций «догоняющего» развития. Идеологи стран «третьего мира», неоконсерваторы, «новые правые» во Франции и Германии стали энергично выступать против безбрежного гедонизма общества массового потребления, американского культурного и информационного империализма, бесконтрольного распространения западной «массовой культуры», за сохранение национальных традиций и самобытных культур.

Подвергается пересмотру взгляд на традицию как на застойное образование, препятствующее изменениям и которое подлежит беспощадному сносу в ходе безудержного инновационного процесса. Все большее признание получает точка зрения, согласно которой традиция — сосредоточие наиболее важного социального и культурного опыта, накопленного обществом, наиболее устойчивый элемент в коллективном, социальном и культурном миросозидании, необходимейший момент воспроизводства плюрализма культур.

Сохранение социокультурных особенностей незападных цивилизаций стали рассматриваться как важнейшая задача их развития. Техника, технология с их унифицирующим воздействием перестают восприниматься в качестве всемогущего демиурга действенности. А. Тойнби считает, что это — переломный момент в аксиологическом развитии человечества: «Попытка отодвинуть технологию на второй план в системе культурных ценностей, в сущности, означает, что ей найдено то место, где ей и надлежит быть. Если подобная трактовка справедлива, то можно утверждать, что незападные общества пошли путем выборочного усвоения элементов западной культуры. Тематический выбор положительных ценностей западной цивилизации может оказаться поворотным пунктом в истории человека, в его многотрудных попытках стать хозяином своей судьбы» 8.

Английский историк приходит к очень важному выводу: чтобы избежать общепланетарной катастрофы самоуничтожения человечества мир нуждается в единстве, но это единство должно быть единством цивилизационного и культурного многообразия. Следуя путем вестернизирующей тотальной унификации единства мира не достичь. И только синтез сохраняющих свою социокультурную самобытность цивилизаций может спасти человечество. Английский историк иллюстрирует свою мысль историческим примером. Столкновение и взаимодействие эллинской и сирийской цивилизаций создало такой плодородный «культурный компост», который породил две крупнейшие мировые религии — христианство и ислам. «Современные столкновения между Западом и всеми остальными незападными цивилизациями может дать еще более сложный и, возможно, более плодородный «культурный компост», после того как исчезнет западное, без сомнения, эфемерное превосходство» 9.

Как считает, А. Тойнби особо многообещающий социокультурный синтез возможен в процессе взаимодействия западной и китайской цивилизаций. Сегодня весь мир пронизан сетью западных технологий. Это кажущееся объединение человечества драматизировало судьбу многих социумов. Между тем, западное общество, а также вестернизированные страны охватывают не более четверти населения планеты. Остальные три четверти — крестьянство с уровнем примитивной технологии каменного века. Эта биополярная оппозиция представлена сверхиндустриализированным Западом с одной стороны и аграрным Китаем — с другой. Ультразападный и китайский образы жизни саморазрушительны. Западный образ жизни взрывоопасен, китайский — окаменел. При всей их противоположности оба эти образа жизни несут в себе нечто неизбежное для судеб человечества. «Если западный динамизм соединится с китайской стабильностью в сбалансированных пропорциях, это … породит новый образ жизни, который не только даст человечеству возможность выжить, но и гарантировать ему благополучие» 10.

Сам, один Запад не может объединить человечество, и не только потому, что его культура, его индивидуализм и либерализм чужды большинству человечества. Запад неоднократно демонстрировал, что он способен потрясти мир и пробудить его от оцепенения. «Запад способен гальванизировать и разъединять, но ему не дано стабилизировать и объединять» 11. Если обратить внимание на внутреннюю историю западного общества, то нетрудно заметить, что оно было внутренне расколото с момента падения Римской империи, то есть в течение пятнадцать веков. Ни одна другая цивилизация не пребывала столь долго в состоянии разобщенности. Конфликты наслаивались один на другой: политическая разобщенность усугублялась религиозными войнами, а с приходом промышленной революции — классовыми распрями. Отсюда, делает вывод А. Тойнби, «можно заключить, что человечество не сможет достичь политического и духовного единства, следуя западным путем. В это же время совершенно очевидна насущая необходимость объединиться, ибо в наши дни единственная альтернатива миру — самоуничтожение, к чему подталкивает человечество гонка ядерных вооружений, новое истощение природных ресурсов, загрязнение окружающей среды и демографический взрыв» 12.

Эти историософские выводы выдающегося историка XX века могут и должны быть использованы в разработке стратегии развития современной России, ее цивилизационного самоопределения. Сохранившая свою социокультурную идентичность и самобытность она должна стать социокультурным и геополитическим «мостом», соединяющим цивилизации Запада и Востока, «богатого Севера» и «бедного» Юга, интегрирующим человечество в общепланетарную «всеединую» общность, сохранившую все многоцветие традиций и культур.