Проблемы формирования идеологии гуманизма в условиях глобализма

[136]

Формирование идеологии глобального гуманизма происходит в русле разработки различных концепций будущего развития общества. Хорошо известны концепции технотронного общества, информационного общества и т. п., утверждающие принципы технократической идеологии или призывающие к деидеологизации. По сути дела, в концепции информационного общества утверждается одна ключевая идея: информатика выступает тем мостом, который соединяет три ветви человеческого знания — естественные, технические и гуманитарные науки — в единую науку о человеке. Еще в середине ХIХ в. эту ситуацию предвосхитил К. Маркс, который в «Экономическо-филососфских рукописях 1844 года» писал: «Сама история является действительной частью истории природы, становления природы человеком. Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука» 1.
Тенденция образования единого научного комплекса, основой которого служит познание человека, тесно коррелирует с тенденцией формирования идеологии глобального гуманизма. Для такой идеологии познавательные, ценностные, оценочные критерии подчинены выявлению смысла человеческого бытия в глобальном мире, где человеку предстоит сохранить свои этнические корни, [137] самоидентифицироваться в различных культурных мирах, соотнести свои индивидуальные цели и цели социума и реализовать их в своей деятельности.

В контексте формирующейся идеологии глобального гуманизма новое звучание обретают слова английского поэта конца ХVI — начала XVII века Джона Донна: «Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговой Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол; он звонит по Тебе». Человечество едино, в глобальном сообществе каждый человек еще острее ощущает себя сопричастным всем происходящим событиям, чему активно способствуют различные средства массовой информации. Сама по себе идеология при этом незаметно перерастает в манипуляцию сознанием и поведением индивида, что ведет к новым проявлениям отчуждения. Эти моменты необходимо учитывать при формировании основ идеологии глобального гуманизма. И в данном случае неважно, какие акценты (этнического, национального, классового или общечеловеческого порядка) будут присутствовать в какой-либо интерпретации глобального гуманизма. Важно то, что сама по себе идеология, как и утопическое сознание, должны сохранить свою принадлежность человеческому бытию, сколь бы рационализировано оно ни было. На это еще в 20-х гг. прошлого века обратил внимание Карл Мангейм. В работе «Идеология и утопия» он отмечал, что «в будущем в принципе можно достигнуть абсолютного отсутствия идеологии и утопии для мира, где нет больше развития, где все завершено и происходит лишь постоянное репродуцирование… если уничтожение идеологии представляет собой кризис для определенных слоев, а возникшая при ее появлении объективность служит для большинства средством достигнуть более ясного понимания самих себя, то полное исчезновение утопии привело бы к изменению всей природы человека и всего развития человечества. Исчезновение утопии создает статическую вещность, [138] в которой человек и сам превратится в вещь. Мы окажемся тогда перед величайшим парадоксом, когда человек, достигший самого рационального господства над средой, станет человеком, после столь долгого, полного жертв и героизма развития, поднявшись, наконец, на высшую ступень сознания — где история перестает быть для него слепой судьбой и он сам становится ее творцом, — вместе с исчезновением всех возможных форм утопии утратит волю к созданию истории и способность понимать» 2. В этих проникновенных словах весьма недвусмысленно утверждается положение о том, что идеология и утопия, будучи ценностными формами общественного сознания, выражают общую тенденцию и различные нюансы социальной динамики, в контексте которой человек становится подлинным творцом своей истории, а не исполнителем воли слепой судьбы. На протяжении ХХ века история распорядилась судьбами людей весьма своеобразно. Социализм, превратившись, из утопии в науку, породил соответствующий тип идеологии — социалистический, благодаря которому был создан новый тип цивилизации — советская цивилизация. Речь, в данном случае, не идет об апологии либо же критике этой цивилизации. То, что она состоялась — исторический факт; то, что ход ее развития искусственно прервался — также исторический факт. Важно другое: идеология, присущая советской цивилизации, впервые в человеческой истории связала в единое целое гуманистические идеалы прошлых культурных эпох, мессианский дух русской идеи (великий русский художник А.А. Иванов по поводу своей картины «Явление Христа народу» отмечал: «Каждый русский должен отречься от себя и трудиться, сколько силы достанет, в пользу всего человечества, где более всего его поймут свои, как свежие люди, сохранившие первообразную целостность нравов») и предвидение будущего. Эта идеология опирается на выводы единой науки о человеке и на экстраполяцию в будущее тех социальных качеств или тенденций, которые представляются важными и значимыми для самого создателя образа. [139] Если для строителей советской цивилизации эта экстраполяция детерминировалось выявленными социальными закономерностями, то у англосаксонских идеологов сама по себе идеология обрела форму манипуляции массовым сознанием. Причем эта манипуляция осуществлялась и осуществляется поныне в интересах вполне определенных социальных групп, которые, в конечном счете, выражают интересы стран «золотого миллиарда» в той мере, в какой развитие этих стран и остальной части человечества осуществляется по произволу некоего «мирового правительства». По поводу деятельности последнего стоит обратиться к опубликованным признаниям бывшего сотрудника британских спецслужб Джона Колемана.

По словам Колемана, обращенным к американцам с предупреждением о тайных намерениях мирового правительства как надгосударственного образования, намерения и цели этого правительства (в литературе оно упоминается еще и как «Комитет 300») сводятся к следующему:

• посредством болезней, войн и голода население мира должно сократиться до 1 миллиарда и приносить пользу правящему классу в четко определенных областях деятельности;
  
• социальный состав населения мира будет представлен правителями и слугами, а среднего класса не будет;
  
• юридические законы будут едиными для всего человечества, и действовать в интересах мирового правительства;
  
• единой будет и религия в форме «церкви единого мирового правительства», на месте мировых религий утвердятся сатанизм, люциферианство и черная магия;
  
• будут искоренены национальная гордость и расовая принадлежность, каждом человеку будет внушаться, что он — создание «единого мирового правительства»;
  
• должны быть уничтожена промышленность и атомная энергетика, лишь мировое правительство вправе будет распоряжаться природными ресурсами и сельским хозяйством.
  

Колеман много внимания уделяет тому, как мировое правительство осуществляет манипулирование общественным сознанием. [140] Члены Комитета мирового правительства объясняют правомерность своих действий тем, что по мере усложнения проблем современного индустриального общества (а постиндустриального — тем более) увеличевается важность манипуляции сознанием людей. В связи с этим Колеман приводит выдержку из вышедшей еще в 1928 г. книги Э. Бернейза «Пропаганда»: «По мере того, как цивилизация становится все более сложной, и когда необходимость невидимого правительства становиться все более очевидной, изобретаются и развиваются технические средства, с помощью которых можно контролировать общественное мнение… Нами управляют, наши сознания целенаправленно формируют, наши вкусы унифицированы, наши идеи навязываются нам людьми, о которых мы никогда не слышали» 3.

Если обрисовать сложившуюся ситуацию в самых общих чертах, то она может быть представлена следующим образом. Развал Советского Союза и последующие годы постсоветской истории выявили ряд скрытых ранее тенденций социального противостояния СССР и Запада (западнизма, по А.А. Зновьеву, т. е. социального строя современных стран западного мира). Если советская идеология выступала как своеобразный духовный каркас сверхдержавы, занимавшей одну шестую часть суши и предложившей человечеству новый проект социального мироустройства, то идеология западнизма изначально выполняла и выполняет охранительную функцию, которая облекается в форму манипуляции общественным сознанием. Идеология претендует на научно обоснованную интерпретацию предвидимого будущего. Манипуляция сознанием преследует цель формирования искаженного представления о настоящем, и рассматривает будущее как «конец истории». Говоря о «бомбе западнизации», которая была взорвана в нашей стране, А.А. Зиновьев определил социальный строй, сформировавшийся в России после этого взрыва как постсоветизм, т. е. своеобразный гибрид советизма (коммунизма), западнизма и фундаментализма [141] (национально-русского, дореволюционного). Советизм, в силу действия закона социальной регенерации, сохранит в дальнейшем роль одного из решающих факторов российского жизнеустройства. Результатом действия закона социальной деградации выступает реанимация в постсоветской России идей православия, монархизма, великодержавности и т. п. Западнизация по своим последствиям оказалась для нашей страны наиболее мощным и разрушительным оружием. «Бомба западнизации», взорванная в России, — утверждает Зиновьев, — произвела в ней неслыханные ранее опустошения не только в сферах государственности, экономики, идеологии и культуры, но и в самом человеком материале общества. В таких масштабах и в такие сроки это до сих пор еще не удавалось сделать никаким завоевателям, и ни с каким оружием» 4. И в этом следует с ним согласиться. Действительно, вот уже на протяжении более десяти лет никак не удается до конца осмыслить всю глубину социального потрясения, охватившего одну из — некогда — сверхдержав, и причины этого потрясения. Следуя логике рассуждений А.А. Зиновьева, хотя его инвективы в адрес философии марксизма требуют аргументированной критики, следует признать, что для раскрытия действия закона социальной регенерации необходима адекватная социальная теория. Она должна опираться, в первую очередь, на цивилизационный и формационный подходы в своем единстве. В равной степени это относится к закону социальной деградации. Здесь ключевыми выступают категории преемственности, прерывности, непрерывности, диалектического отрицания. Действительно, ренессанс русской идеи, идеологии «официальной народности» взывает к историософским суждениям. При этом весьма уместными оказываются призыв Н.Я. Данилевского о недопустимости утверждения единой общечеловеческой культуры, убедительные слова Ф.М. Достоевского и В.И. Соловьева о мессианской роли России в спасении мира, рассуждения В. Шубарта о восхождении в XX в. славянства (в особенности, русских) как «ведущей культурной силы» в иоанновскую эпоху, приходящей на смену прометеевской эпохи.

[142]

Но эти исторические штудии, как бы они ни были привлекательными, равно как и построение новой социальной теории, оказываются недостаточными, когда речь заходит о теоретическом осмыслении западнизма, скрытых, тайных пружин его политического и идеологического действия. Здесь на помощь должна прийти геополитическая теория, которая на рубеже ХХ — ХХI вв. обретает контуры глобальной геополитики.

Современная социально-философская и культурологическая мысль связывает в единое исследовательское пространство ранее, казалось бы, несовместимые научные программы. Реалии современной жизни ставят множество задач, требующих нестандартных решений, особенно в условиях российской действительности. К ним относится и вопрос о взаимосвязи гуманизма и глобализма, который следует рассмотреть в трех аспектах. Во-первых, естественным образом напрашивается анализ современных интерпретаций глобализма. Во-вторых, необходимо обратиться к рассмотрению путей эволюции идеи гуманизма. В-третьих, на стадии синтеза целесообразно представить, что следует подразумевать под гуманистическим измерением глобальных проблем и глобализма в целом.

Все многообразие эмпирических фактов, событий, процессов политического, экономического, социокультурного порядка необходимо пропустить сквозь «оптику» философии глобализма, которую следует рассматривать как новый шаг в развитии социальной философии. Эта самая «оптика» дает основание авторам предлагать самые различные трактовки глобализации, ее временные границы. Как уже было сказано выше, глобализация представляет собой исторический процесс, главным содержанием которого выступают формирование мировой экономики на основе достижений научно-технического прогресса, интеграции финансовых рынков и промышленного производства, установления глобальных межкультурных коммуникаций. Результатом этого исторического процесса оказывается объективно складывающаяся социокультурная, политическая и экономическая взаимозависимость на основе возникновения и распространения надтерриториальных и надгосударственных организационно-управленческих и иных структур.

[143]

В части уточнения данного определения необходимо отметить, что, во-первых, глобализация, понимаемая как исторический процесс, предстает в различных временных измерениях. Ряд авторов (П. Бродель, Д. Дельфюс) полагают, что глобализация предстает как один из многих этапов многовекового развития капитализма. И. Валлерстайн полагает, что глобализация протекает уже 500 лет и охватывает историю всей «капиталистической мир-экономики». Некоторые экономисты (П. Друкер, Т. Левитт, К. Оме и др.) связывают начало процессов глобализации с транснационализацией финансовых рынков, начавшейся менее полувека назад. В контексте политологической мысли глобализация обусловлена, по мнению С. Хантингтона, Г.П. Мартина, Г. Шумана и др., распространением демократических принципов и институтов по всему миру, универсализацией и вестернизацией культуры (П. Бергер), космополитизацией и унификацией стилей жизни, форм поведения (Д. Нэсбит и П. Эбурдин). Иначе говоря, зарождение процессов глобализации можно относить и к истокам капитализма, и к становлению в ходе промышленной революции специфически капиталистического (машинно-фабричного технологического) способа производства, и к возникновению глобальных проблем человечества, порожденных научно-технической революцией во второй половине XX в. Собственно говоря, с этого времени глобализация становится предметом междисциплинарных исследований.

Во-вторых, понятия глобализации и глобализма несут в себе вполне определенный идеологический смысл, выражающий превалирование в процессах глобализации тенденций вестернизации (западнизма) и американизации. На цивилизационный вызов «глобализма по-американски» в самые последние годы нарастает ответ — волна антиглобализма и альтерглобализма. Глобализм в социально-политическом измерении понимается как высшая стадия империализма.

В-третьих, пока еще не достигнуто какого-либо единства в оценке сущности, движущих сил и последствий глобализации. Да и вряд ли оно может произойти в скором времени. Однако, следует обратить внимание на ряд сущностных черт и социальную природу [144] глобализации, которые признаются многими учеными. Это — образование единого экономического, информационного и культурного пространства, превращение знания в существенный элемент общественного богатства.

Вместе с тем, социальная природа глобализации характеризуется усилением социального неравенства между классами и социальными слоями, углублением пропасти между «золотым миллиардом» и угнетенными странами, переориентацией всей культуросозидающей деятельности человека на выживание в условиях экологической катастрофы, глобальной экспансией информационного и культурного пространства, превращением знания в существенный элемент общественного богатства.

Итак, в интерпретации глобализма необходимо четко различать теоретический, идеологический и аксиологический аспекты. Тот факт, что глобализация имеет длительную историю, то, что в ней выделяют различные этапы, фазы и циклы развития, отнюдь не умаляет империалистическую суть современной модели «глобализма по-американски». Данной модели необходимо противопоставить иные модели, опирающиеся на идеалы гуманизма, корни которых уходят в глубь веков культурной истории народов.

Идея гуманизма претерпела в истории русской культуры сложную эволюцию. Одними из ее путей, связанными с осмыслением гуманистического содержания глобальной проблематики, на рубеже XIX-XX веков явились космизм и евразийство, которые в анналах отечественной философской и культурологической мысли представляли собой различные, но во многом схожие варианты глобального мировидения. Недаром 25-летний К.Э. Циолковский в своей первой работе по космонавтике «Свободное пространство» высказывал озабоченность по поводу создания условий обитания человека в космосе: нужны ли ему там тюфяки и подушки, столы и стулья, как надо перемещаться в нем человеку и ориентироваться относительно звезд, какие предметы нужны человеку для совершения свободных движений и прочего.

Серебряный век русской культуры ознаменовался еще одним ярким прорывом в осмыслении настоящего и будущего России — [145] евразийством, евразийским учением о культуре. Евразийство следует рассматривать как тип мышления и жанр научной литературы. Евразийство предстает как достояние отечественной социально-философской и научной мысли, оказывающее огромное влияние на утверждение новой парадигмы знания и литературного процесса. Возросший интерес к евразийству вызван, на мой взгляд, следующими причинами: 1) социальные катаклизмы последнего десятилетия в нашей стране породили необходимость поиска нового «символа веры» в идейном багаже отечественной духовной культуры; 2) в современную идеологическую конструкцию национального самосознания, которая в духе постмодернистского поиска опирается на эклектичный набор фрагментов социально-философского и религиозного, научного и эстетического, правового и этического знания, довольно удачно интегрируются культурологические и геополитические идеи евразийцев.

Утверждение евразийцев, что «европейская цивилизация не есть общечеловеческая культура, а объединение культур множества этносов», осознание равноценности всех людей, народов и культур, равно как и идею Н.Я. Данилевского о недопустимости осуществления на Земле единой общечеловеческой цивилизации, следует рассматривать в качестве существенных идейных и методологических предпосылок формирования современного глобалистского типа мышления.

Итак, космизм и евразийство, эти два столь ярких феномена отечественной философской и культурологической мысли, с полным основанием могут быть включены в современное научное миросозерцание, предметом которого выступает глобализм. В нем при этом следует достаточно четко различать подлинный глобализм, представленный гуманистической классикой (вера в социальный прогресс, справедливость, величие человеческого духа и т. п.), и тот глобализм, в контексте которого утверждаются «конец истории», столкновение цивилизаций и монополия «золотого миллиарда».

Рассматривая вопрос о гуманистическом измерении глобализма, необходимо обратить внимание на следующее. Более пяти веков назад в кругу итальянских гуманистов получила развитие [146] идея о наступлении новой эпохи, связанной с открытием Америки Х. Колумбом, изобретением печатного станка, компаса, артиллерии. Тогда, в XVI веке, как отмечал натурфилософ, врач и математик Дж. Кардано, «был открыт весь земной шар». Глава Флорентийской академии М. Фичино провозглашал наступление «золотого века» благодаря возрождению свободных искусств и утверждению достоинства человека. Подобные исторические реминисценции возникают, когда мы обращаемся к грядущей эпохе утверждающегося глобального общества. Речь идет теперь не только об открытии всего земного шара, но и об овладении им. Невольно возникает вопрос: в чьих интересах будет происходить это безудержное овладение миром? Дело в том, что с начала 60-х годов ХХ столетия в полный голос заставили говорить о себе так называемые глобальные проблемы: гонка вооружения, международный терроризм, истощение сырьевых ресурсов, экология, здоровье населения, демография и т. д.

Одним из первых среди отечественных ученых, поставивших и достаточно глубоко и обстоятельно разработавших вопрос о гуманистическом измерении глобальных проблем, является академик И.Т. Фролов. Проблемы собственно гуманистического содержания, которые, согласно Фролову, обрели глобальные масштабы, сформулированы следующим образом: 1) изменится ли сам человек, его биологическая, генетическая природа и психофизические качества? 2) как эти изменения отразятся на физическом и духовном облике человека, его восприятии смысла и цели жизни? 3) способна ли наука помочь социальной реализации сущностных сил человека? 4) как наука может влиять на развитие способностей человека и его потребностей, способствовать достижению социального равенства людей при сохранении своеобразия каждой личности 5? Единственное, что следует внести для уточнения: речь должна идти не только о науке, но и о других элементах духовной культуры, которые также способны и призваны включиться в гуманистическое измерение процессов глобализации.

[147]

Сами по себе глобальные проблемы подразделяются на интерсоциальные, антропосоциальные и природно-социальные, поэтому Фролов вполне справедливо выделял следующие основные подходы к изучению глобальных проблем: социальные, научные и гуманистические 6. В данном случае следует вести речь о необходимости формулировки новых исследовательных задач:

1. следует с новых позиций проследить эволюцию концепций разрешения глобальных проблем в докладах, представленных Римскому клубу на протяжении 70_ 80-х годов: от алармистского по своему духу доклада Д. Медоуза и др. «Пределы роста», провозгласившего неизбежность мировой катастрофы к 2100 г., и сценария «органичного роста» Э. Пестеля и М. Месаровича, направленного на поиск путей предотвращения кризисов «мировой системы», до доклада «Глобальный 2000-й» (опубликован в 1980 г.), призывающего менять политический строй и систему социальных ценностей. При этом необходимо учитывать, что общая гуманистическая направленность была присуща всем докладам Римского клуба.
   
2. поскольку современная глобалистика все более апеллирует к гуманистическим ценностям, которые включаются в те или иные сценарии будущего, необходимо осуществить сравнительный анализ отмеченных выше тенденций развития идей гуманизма, которые в своем современном виде представлены, с одной стороны, упомянутыми выше докладами Римского клуба, с другой — философией марксизма. Но это уже предмет другого исследования.
   

Следует остановиться на следующих положениях, которые дают основание для выбора российского варианта глобализации и определения особенностей системного подхода в осмыслении современного глобализма.

Современный глобализм по ряду характерных черт воспроизводит структуру мира на рубеже XIX — XX веков. Тогда капитализм перешел в свою высшую стадию — империализм, суть которого осталась неизменной: превосходство сильного над слабым.

[148]

Возникновение Советского Союза и образование мировой системы социализма нарушили процесс формирования всемирного капиталистического хозяйства, основой которого оставался империализм и колониальная система.

Распад Советского Союза и мировой системы социализма привели к тому, что процесс создания всемирного хозяйства по меркам империализма стал еще более жестким. Колониальные порядки и империалистическая политика ведут к расколу человеческого общества на так называемый «золотой миллиард» и остальную часть человечества. Для России такая ситуация характеризуется как своеобразная «латиноамериканизация России», т. е. порядок, при котором политическая элита страны попадает в мощное поле притяжения чужой державы (в данном случае — Соединенных Штатов Америки) и потому колеблется в стремлении насаждать в своей стране заимствованные у этой державы порядки.

Глобализм (как современная форма империализма и высшая его стадия) опирается не только на военную и экономическую экспансию, но также на экспансию культурную, которая выражается, в частности, в информационной войне и «культурном терроризме». Так, закрепляется система несправедливого распределения ресурсов планеты: природных, трудовых и интеллектуальных.

Современный глобализм выявил объективную ситуацию: ни одна страна не может войти в постиндустриальное общество без его согласия и поддержки. Принципы такого действия в политическом плане были изложены еще в 1823 г. в послании к Конгрессу Президентом США Джеймсом Монро: политика США в Западном полушарии сводилась к недопустимости распространения европейской системы как в Северной, так и в Южной Америке. В концепции национальной безопасности США для нового столетия, провозглашенной Клинтоном в 1999 г., границы этого доминирования расширяются до глобальных масштабов. Так, утверждается однополярный глобализм: США должны доминировать в мире, поскольку только они способны взять на себя руководство и дать мировому сообществу ответы на вызовы современности.

[149]

В этих условиях начинает действовать геополитический закон: слабые объединяются против сильного. Одним из вариантов действия этого закона является евразийство, которое следует рассматривать не только как философскую, культурологическую и идеологическую доктрину, но и как социально-политическое движение, противостоящее однополярному глобализму. При этом необходимо учитывать, что в настоящее время существуют три варианта евразийства: российский, тюркский и китайский.

Евразия как единый континент в географическом смысле, в геополитическом и социокультурном плане имеет весьма сложную и разнородную структуру. Поэтому в глобальном политическом прогнозировании необходим учет не только данных научной аналитики, но и включение всех фрагментов материальной и духовной культуры народов различных регионов Евразии.

Среди всего разнообразия мнений и суждений, рекомендаций и сценариев дальнейшего развития нашего Отечества необходимо определиться, в первую очередь, с тем, по каким жизнеопределяющим направлениям предстоит осмысливать наше прошлое, настоящее и будущее. В центре внимания должны находиться, по крайней мере, три ключевые проблемы: выбор российского варианта глобализации, определение и утверждение места России в геополитическом балансе мировых сил, выбор идеологических ориентиров для прорыва в будущее. Если кратко, то решение этих проблем может быть осуществлено, на наш взгляд, в следующих направлениях:

Выбор российского варианта глобализации может основываться на сочетании реалий мирового экономического развития и статуса России как самодостаточной в сырьевом, промышленном и интеллектуальном отношении державы, к тому же первой в истории человечества открывшей путь в новую общественно-экономическую формацию. Геополитическое положение России определяется, исходя из признания многополярности мира, ее срединным «месторазвитием» между Востоком и Западом, Севером и Югом на евразийском континенте и общей тенденцией смещения центра противостояния на цивилизационный уровень. Идеологическая сфера общественной жизни должна, очевидно, формироваться исходя [150] из признания интересов и ценностей народных масс (российского суперэтноса). Идеология спасения России в условиях общемирового кризиса идеологий должна возродить принципы социалистического гуманизма и патриотизма и ориентироваться на установление глобального гуманистического общества.

Рассмотрим эти три позиции подробнее.

Вторая половина ХХ в. прошла под знаменем научно-технической революции, в результате которой произошел переход к качественно новому технологическому способу производства и глобальным процессам, движущими силами которых являются качественные преобразования технико-технологического, транспортно-коммуникационного и информационного базиса общества. Согласно имеющимся данным, к концу ХХ в. объем операций на основных валютных рынках мира достиг 1,5 трлн. долларов в сутки, что значительно превысило объем производимой промышленной продукции за тот же период. Темпы роста оборота международной торговли, по некоторым данным, вдвое превышают среднегодовой рост объемов мирового производства. В результате экономическая глобализация предстает как генеральная тенденция развития мирового хозяйства, ведущая к объединению экономик отдельных стран в мировой хозяйственный комплекс. Правильнее говорить о долговременной тенденции, продолжающей линию, которую определили научная революция ХVII в. и промышленная революция ХVIII в., новейшая революция в естествознании на рубеже ХIХ — ХХ вв. и научно-техническая революция середины ХХ в. Прометеевский дух все в большей мере воплощался в техносфере, могущество которой стало во второй половине ХХ в. сопоставимо с энергетикой биосферы. Глобалистика, порожденная научно-технической революцией, определила контуры и масштабы мирового экологического кризиса. Человек научился считать, сколько ему осталось на планете чистого воздуха и воды, девственной природы и сырьевых ресурсов. Современная глобалистика, глобалистика последнего десятилетия, все более полно выявляет весь спектр кризисных ситуаций социально-экономического, политического и социокультурного порядка.

[151]

Примечательно то, что этот прометеевский дух явился выразителем капиталистического отношения человека к природе, к другому человеку, к культуре: знания — власть (экономическая, политическая, духовная). Простодушная молодая буржуазная эпоха Возрождения превратилась в глобального агрессора, который не видит или не хочет увидеть, что дальнейшие его деяния чреваты гибелью человечества. Победители в «холодной войне», как и любой агрессор во все времена, хотят теперь победить в глобальной войне. Славно началось когда-то Возрождение, и вот на наших глазах, как метко заметил Ю.М. Осипов, разворачивается Вырождение.

Глобализм как современная форма империализма и высшая ее стадия, опирается не только на военную экспансию, но также на экспансию экономическую и культурную. Этим самым закрепляется система несправедливого распределения ресурсов планеты (природных, трудовых, интеллектуальных) и складывается новый, четвертый мир, покинутый национальной элитой и неспособный к социальному прогрессу.

Выбор российского варианта глобализации связан, во-первых, с тем, что Россия способна возглавить новый Интернационал четвертого мира как воплощение альтернативного глобализма демократических низов. «В качестве второго мира, меряющегося с первым по критериям силы и успеха, — отмечает по этому поводу А.С. Панарин, — Россия потерпела поражение и погибла. Возродиться она смогла только как четвертый мир, отвергающий ложные критерии и прерогативы первого (т. е. западного мира — И. К.)» 7. Мысль о том, что не страны «золотого миллиарда» придут к стабильному всемирному состоянию, а те, которые представляют отсталое большинство населения мира, обретает все более осязаемые контуры. История знает революционные битвы, утверждающие свободу, равенство, социальную справедливость для большинства. Социалистическая революция в России впервые указала путь для большинства населения мира к этому стабильному [152] всемирному состоянию. И хотя реальный социализм в России и ряде других стран потерпел поражение, но, повторяю, мысль о неизбежности возврата на социалистический путь развития сохраняет свою актуальность. Обострение социальных противоречий глобализма убеждает нас в этом. Даже А. Тойнби вынужден был признать: «На экономическом уровне должно быть равенство и ограничение алчности … ради человеческого достоинства нам придется согласиться на социалистический способ управления экономическими делами человечества … Моя надежда на двадцать первый век в том, что он увидит установление глобального гуманистического общества, которое будет социалистическим на экономическом уровне и свободомыслящим на духовном уровне (курсив мой — И.К.)» 8.

Эти слова крупнейшего английского историка и мыслителя должны остудить горячие головы ниспровергателей всего того, что было связано с советским строем в нашей стране. Российский вариант глобализации неизбежно должен основываться на положительном опыте социалистического строительства. Факты — упрямая вещь. Пока что реальную альтернативу глобализации по-американски представляют те страны, которые отвергают господство пресловутых «либеральных ценностей». Китайская Народная Республика укрепляет социалистическую рыночную экономику, что позволило за 20 лет экономических реформ увеличить более чем в 20 раз свой валовой внутренний продукт. Бывший Генеральный секретарь ЦК КПК, Председатель КНР Цзян Цзэминь официально заявил по случаю празднования 80-летия Компартии Китая 1 июля 2001 г., что и в дальнейшем «необходимо твердо противостоять влиянию многопартийной системы Запада, его трех ветвей власти и других моделей государственного правления». Во Вьетнаме в результате провозглашенного курса на строительство рыночной экономики социалистической ориентации за период с 1990 по 2000 годы валовой внутренний продукт увеличился вдвое. В нашей стране за эти же годы ВВП, наоборот, вдвое снизился. В Конституцию [153] Республики Куба внесено положение о том, что «процесс строительства социализма на Кубе необратим». Эти факты убеждают в том, что путь социалистического строительства не только имеет право на существование, но и доказывает свою эффективность. Все же благие пожелания относительно вхождения России в мировое (читай, капиталистическое) сообщество на условиях и по правилам, выдвигаемых этим сообществом, чреваты дальнейшим развалом страны и деградацией населения, о чем буквально кричат цифры и факты. В этом отношении утопичными представляются заявления Ю.Г. Волкова, утверждающего, что «будущее России и всего человечества (!) связано не с технотронным обществом, абсолютизирующим технологическую сторону прогресса, не с коммунистической перспективой, в которой человек превращается в безликую часть тоталитарного государства, а с гуманистическим обществом» 9. Как представляет автор так красиво звучащее «гуманистическое общество»? «Гуманистическое общество, — считает Волков, — должно стать подлинно человеческим обществом достойных и свободных людей, стремящихся к знаниям. Это будет цивилизация нового типа гуманизма — социального … Социальный гуманизм, по нашему мнению, означает то, что гуманистические отношения будут реализованы не только в сфере культуры, но во всех без исключения структурах общества» 10. Нет особого смысла вступать в дискуссию с автором, отмечу лишь следующее. Во-первых, некорректно сопоставлять общество (технотронное) и перспективу (коммунистическую), чтобы предложить третье — «гуманистическое общество». Во-вторых, излишен пафос по поводу «подлинного человеческого общества». А разве существует «нечеловеческое общество»? Эмоции автора понять можно, но он же называет свою книгу «Манифест гуманизма». В-третьих, под такое определение гуманистического общества вполне спокойно подпадает то же современное технотронное общество на Западе.

[154]

Если автор заявит какому-либо члену этого общества, что тот — не достойный, не свободный, не стремится к знаниям, то отповедь он получит вполне аргументированную.

В-четвертых, не совсем корректно утверждение Волкова о том, что гуманистические отношения в обществе социального гуманизма не ограничатся только сферой культуры, но проникнут во все структуры общества. Опять же некорректно сопоставлять сферы культуры и структуры общества. Подобного рода суждения еще раз должны убедить нас в том, что выбор российского варианта глобализации необходимо вести с четко сформулированных идеологических, мировоззренческих позиций, пусть они звучат даже как выработка ««временной» идеологии национального спасения России» 11.

Теоретический анализ противостояния вариантов глобализации выводит нас на рассмотрение этих вариантов в сфере геополитических исследований. Дело в том, что в условиях усиления противостояния стран «золотого миллиарда» и остальной части человечества начинает вступать в силу геополитический закон: слабые объединяются против сильного. Происходит расслоение первого мира, т. е. «золотого миллиарда», внутри которого теперь выделяют так называемые «сто миллионов», т. е. наиболее богатую часть населения западного мира, претендующую на принятие решений в направляемом по ее сценариям развитии мировых процессов, и остальную, эксплуатируемую часть населения. С другой стороны, в остальной части человечества происходит расслоение иного плана. После ликвидации второго мира, т. е. СССР и стран социалистического содружества, на его месте, а также на месте стран первого и третьего миров, по мнению А.С. Панарина, образуется четвертый мир, из которого происходит интенсивная миграция национальной политической, научной и творческой элиты в первый мир. «Наверное, — полагает автор, — здесь заключена тайна четвертого мира, который сегодня противопоставляется не только первому, [155] западному, но даже третьему, ибо из третьего еще возможен путь наверх, а из четвертого — никогда … В пространстве четвертого мира действуют только центробежные силы, уже не нейтрализуемые центростремительными … В старых странах Запада … пространство мира — внутреннего гетто — растет значительно медленнее. В России же, где новая постсоветская элита изначально осваивала статус глобальной отстраненности от страны и народа, воронка четвертого мира стремительно расширяется, захватывая огромную державу» 12. Большому миру глобалистов противостоят крестьянство и различные маргинальные группы — пенсионеры, женщины, не занятые в народном хозяйстве, малые этносы, привязанные к своим традициям и др.

Образование новой структуры мира тесно коррелирует с перераспределением сил на геополитической карте мира. Здесь необходимо остановиться на двух моментах. Во-первых, во все геополитические эпохи, предшествовавшие советской, расклад геополитических сил определялся торгово-экономическими связями и военно-политическим противостоянием национальных государств. На протяжении ХХ в. наметилась тенденция усиления зависимости геополитических сил от межцивилизационных взаимоотношений. Состояние этих взаимоотношений к концу ХХ в. оцениваются как столкновение цивилизаций (С. Хантингтон). Современные цивилизации (западная, славяно-православная, китайская, японская, исламская, индуистская, латиноамериканская, тропически-африканская) достаточно четко коррелирует с геополитической картой мира, на которой просматриваются центры силы. Реально таковыми в современном мире выступают США, Западная Европа, Япония, Россия, Китай, Индия и мусульманский мир, которые определяют глобальную политику. Следует отметить, что до сих пор в отечественной литературе сохраняется тенденция предпочтений западной цивилизации как мировой силы, которая противостоит остальным цивилизациям. Речь идет о некой «сверхцивилизации» [156] («универсальной цивилизации»), которая интегрирует лишь современные успешно модернизирующиеся государства-политии в единое геоэкономическое и геополитическое образование, обособленное от других цивилизаций 13. Думается, такая точка зрения, инициируемая либеральной идеологией, искажает реальную ситуацию в мире, движущими силами развития которого являются социокультурные импульсы, интегрирующие в себе силы экономического и политического порядка.

Россия как один из мировых центров силы может сохранить свой геополитический статус, возглавив мир, противостоящий глобализму по-американски, «сверхцивилизации» под воздействием указанного выше геополитического закона. В таком случае, движующей силой действия этого закона следует рассматривать евразийство не только как социокультурную, идеологическую, философскую доктрину, но и как социально-политическое движение современности.

Выбор идеологических ориентиров должен учитывать современную социокультурную ситуацию и придерживаться ряда принципов. Эта социокультурная ситуация в глобальном измерении предстает как столкновение цивилизаций, приводящее к противостоянию идеологий, которые выражают моральные, религиозные, этнические, политические ценности. Способом преодоления этого противостояния и кризиса идеологий, порожденного сменой научной картины мира, выступает, по мнению А. Тойнби, религия. Ее притязания на свершение «гуманной революции» могут увенчаться, по его словам, решением проблем, порожденных бурным ростом научного знания, автоматизацией, техногенной цивилизацией. Тойнби дает расширительное толкование религии, выделяя в ней такие формы, как вера в научный прогресс, национализм и коммунизм, которые были вызваны на Западе «отступлением христианства в ХVII столетии» 14. Тойнби, скорее всего, не подозревая об этом, [157] развивает мысль, высказанную еще Ф. Энгельсом в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» по поводу различных форм религии и их социальной принадлежности. «Вместо протестантов, — описывал Энгельс реформаторское движение кальвинистов во Франции в конце ХVII в., — в национальных собраниях заседали свободомыслящие. Это означало, что христианство вступило в свою последнюю стадию. Оно уже не способно было впредь служить идеологической маскировкой для стремлений какого-нибудь прогрессивного класса; оно все более и более становилось исключительным достоянием господствующих классов… Каждый из господствующих классов использует свою собственную религию: землевладельцы-дворяне — католический иезуитизм или протестантскую ортодоксию; либеральные и радикальные буржуа — рационализм (выделено мной. — И.К.)» 15.

Тойнби, определяя религию как отношение к жизни, которое создает возможность людям справиться с трудностями человеческого бытия, полагает, что ее будущее — породить, сохранить новую цивилизацию и дать возможность человечеству превзойти зло. Это то зло, которое несет угрозу человеческому выживанию: алчность, войны, социальная несправедливость, искусственная окружающая среда. Поэтому, полагает ученый, будущее — за «правильной религией», которая должна вернуть человечество к пантеизму, вновь обрести «уважение и внимание к достоинству нечеловеческой природы» и проникнуться «святостью всей природы» 16.

По сути дела, здесь речь идет об идеологии глобального гуманизма, т. е. идеологии, которая порождается современной социокультурной ситуацией: вся человеческая деятельность, культура во всех своих проявлениях все более ориентируется на выживание человека в окружающей среде. Идеология эпохи Просвещения выражала пафос покорения сил природы и человека; прометеевский дух этой идеологии привел технологическую цивилизацию к антагонистическому противоречию с природой. Постмодернистская инверсия этой идеологии, с одной стороны, сохраняет [158] изначальную интенцию «покорения», обретая форму манипулирования сознанием массового человека, ориентированного на необузданное потребление материальных благ. Крайней формой подобного манипулирования выступает информационно-психологическая война. С другой стороны, инверсия идеологии обретает контуры рассмотренной выше идеологии глобального гуманизма, которая выстраивается на диалоге культур, на отказе от идеологии эгоцентризма и социал-дарвинизма, которая, наконец, должна ориентироваться на возрождение социалистических ценностей, выстраданных человечеством и впервые реализовавшихся в нашей стране. В контексте глобального гуманизма любая идеология имеет национальное выражение. В России издревле таковым выражением являлся патриотизм — преданность и верность Отчизне, братское содружество всех наций и народов, населявших необъятные просторы, стремление к свободе, независимости, социальной справедливости. Поэтому следует утверждать идеологию глобального гуманизма, соответствующую геополитическому статусу России и российскому варианту глобализма.