Цивилизованный экспансионизм и потребности национального саморазвития России

[28]

Потребности национального саморазвития России в пространстве бывшего Советского Союза непрерывны, носят транзитивный и коммуникативный характер, обусловлены факторами геополитического районирования. При этом Россия для преодоления последствий вынужденного самоотчуждения от мировой цивилизации остро нуждается в распространении европейской цивилизации, технологии, современных коммуникативных средств.

Понятие «экспансия» (от латинского expansio) означает распространение, но в советских словарях оно расшифровывалось как «расширение сферы влияния капитализма насильственными средствами». В данном случае этимология понятия ничего общего с таким определением не имеет.

Переживаемая Россией современная историческая обстановка нуждается в более четком определении того, на чем страна остановилась в своем развитии перед большевистской экспансией, какие «заделы» или начинания оказались прерванными, какие геополитические идеи оказались преданными забвению в связи с переориентацией страны на совершение мировой революции и «осчастливливание» всего мирового человечества. [29] Поиски ответа на эти вопросы возвращают нас к общественно-политической мысли тех лет. Спустя 100 лет российская геополитическая мысль как бы заново переосмысливает идеи, активно обсуждавшиеся в начале ушедшего века. Как известно, в предложениях ряда политиков ставились судьбоносные для России идеи о ее роли на Востоке. В предложениях Д.И. Менделеева, А.И. Воейкова, П.П. Семенова-Тяньшанского, А.Е. Снесарева рассматривались проблемы «могущественного территориального владения России, господствующей в мировых океанах…» 1 Но эти идеи остались как игра творческой фантазии. Предрекали, что владение Черным и Японским морями обеспечит России свободу мореплавания в трех океанах, а Карибским морем /?!/ — во всем мировом океане.

Следует заметить, что интерес к Азии в русской политике и в экономике традиционный. В дореволюционной России эта политика была четко приземлена до параметров геополитического пространства страны. Так, например, характеризуя конфигурацию восточного побережья России от Кореи до Аляски в виде гигантской арки, исследователь политической географии российского востока А.Е. Снесарев писал: «Не сама ли природа поставила здесь триумфальные врата для будущего величия русского военного и купеческого флотов» 2. Цитируя эти строки спустя сто лет, В.М. Максименко отмечает, что «в настоящее время отбор географических и геополитических идей — признак формирования русского геополитического сознания, учитывающего значение неизменных констант» 3.
[30]

Однако искаженное восприятие этих констант часто становится причиной субъективизма в политике. В наследии русских ученых немало того, что способно обогатить геополитическую мысль ХХI века и позволяет не повторять ошибки, однажды допущенные. То, что В.В. Путин, став Президентом страны, предпринял первую свою зарубежную поездку по маршруту Пекин — Пхеньян — Окинава, некоторые геополитики поторопились объявить как «возврат» России на Восток 4. При этом, однако, накануне Президент встречался в Санкт-Петербурге с канцлером Герхардом Шрёдером. А это не что иное, как стремление взаимно увязать геополитические интересы с учетом их значимости. Россия настойчиво расширяет окно, прорубленное однажды в Европу. Проводить иную политику не в ее интересах, так как современная цивилизация ассоциируется с Западом. Некоторые теоретики евразийства связывают поездку Президента с уходом страны в Азию, хотя само понятие «евразийство» Европу ставит на первое, а не на второе место.

В данной статье мы остановимся на отдельных современных геополитических и политологических проблемах, требующих уточнения с точки зрения национальных интересов России.

О тяжелом наследии коммунистического прошлого России в демографических, этнокультурных, конфессиональных, социально-экономических, стратегических процессах, породивших ситуацию неуправляемости, писали Андрианова Т.В., Бабурин С.Н., Дугин A.Г., Ивашов Л.Г., Коллонтай В.М., Мартин Дж.Р., Митрофанов А.В., Могилевкин И.М., Покровский Н.Е., Романов А.А., Равичиндран К., Цыгичко В.Н., Чешков М.А., Шемякин Я.Г., Шишелина Л., Языкова А.А., Тиби Б., Бауман З., Джилован А., Шахназарян Д., Вайс Г. и др. 5.
[31]

Сменяющие друг друга вожди большевиков подчиняли национальные интересы России амбициозным планам мировой революции (мирового господства!). Это означало отход России от современной мировой цивилизации. Внешнеполитические приоритеты, ориентированные на самоутверждение на Востоке, обозначились в начале 1920-х гг., когда после провала Гамбургского восстания (миссия Тухачевского и Блюхера) стало ясно, что в Европе надеяться не на что. Характеризуя эту ситуацию на ХII съезде РКП, Сталин образно сформулировал данную переориентацию: «Мы теперь смотрим на Восток, а когда мы смотрим на Восток, то к Европе стоим спиной и смотреть не можем» 6. Восточная ориентация Кремля сохранилась вплоть до периода так называемой «козыревской дипломатии», когда началось шараханье в обратную сторону. Конфронтация России с Западом и попытки составить ей альтернативу не принесли России пользу.

После распада СССР и образования новых независимых государств, представители многих национальностей, а также русские и [32] русскоязычные люди в одночасье оказались за пределами своих этнических границ и образовали диаспоры. Всего 74 миллиона граждан оказались за пределами территории своих этнических групп. Отношение к ним в независимых государствах было различным.

Постсоветская политическая элита поощряла этнонационализм для мобилизации населения вокруг своих амбиций.

Для русских в диаспорах означало подрыв их экономического и языкового лидерства, они утратили статус носителя современной культуры на отсталой периферии. Возвращение на историческую родину было сопряжено с нищенством, поисками работы. Уезжали, бросив все: квартиру, имущество, работу. Так в России появился новый аспект геополитики: заботиться о судьбе своих бывших соотечественников за рубежом. Однако как показывают наши наблюдения, эта забота не всегда доходит до адресата и не всегда способна повлиять на их судьбу.

В новых независимых странах на Ближнем и Среднем Востоке эйфория по поводу вдруг обрушившейся свободы прошла как только стало ясно, что жить придется на то, чем располагаешь, т.е. поддерживать равновесие между производством и потреблением. Этот принцип глобализировался сразу как только распространился на все аспекты жизни.

В подобных условиях национальное саморазвитие России обусловлено определением своего места в глобализирующемся пространстве и времени. С одной стороны, такие глобализационные факторы, как членство в ООН, вхождение в Международный Банк, который следит за бюджетом страны, Европейский Союз и другие международные структуры, ведет Россию к интеграции с европейскими странами: в информационной системе, финансовых, гуманитарных, военных структурах, что, в конечном счете, способствует усилению регулирующей роли государства в экономике. Это придает тонус тенденции глобализации, обстоятельству, которое разрушает замкнутость национального рынка и снижает защищенность России от последствий глобализации. Возникает острая проблема самодостаточности национального рынка России. А это способствует возрастанию национальной самооценки с точки зрения конкурентоспособности среди [33] партнеров, реальной переоценке благополучия и самодостаточности регионов, которые, в свою очередь, также втягиваются в сферу глобализирующегося мирового рынка. В конечном счете «глобализация стимулирует ускорение развития экономики России» 7.

Казалось бы, противоречия между тенденцией глобализации и регионализации, когда отдельные регионы выстраивают свою жизнь по правилам и стандартам мира, не существует. Объективно это так. Тем не менее не все так просто. Как известно, в 1992–1999 гг. многое было сделано для реанимации жизнедеятельности регионов. Призыв Б.Н. Ельцина — брать независимость в объеме способности проглотить — был воспринят односторонне, без учета способности… Под эту идею была выстроена и Конституция Российской Федерации. Однако федерализация не повлияла на неспособность некоторых регионов стать независимыми от так называемых «доноров» в своем потреблении. Регионализация сохранила систему районирования, принятую в Советской конституции, лишив, таким образом, надежды населения на то, чтобы выбраться из нищенского существования.

С другой стороны, «патриотически» настроенные русофилы обратили внимание на то, что русская нация объективно, являясь государствообразующей нацией, не может дать ему свое имя. Это недовольство породило антифедералистское движение за пересмотр конституции. Движение группировалось в Среднем Поволжье (Самара–Воронеж), издает Русский геополитический сборник. По материалам, опубликованным в сборниках, идеи федералистов выстраиваются вокруг следующих проблем: 1) о столице, 2) о государственном устройстве, 3) о конституции, 4) о евразийстве. Так, например, С.В. Хатунцев (Воронеж) пишет о несостоятельности национально-республиканской формы устройства власти в России, о несостоятельности Москвы как столицы — центра политической власти, так как она не в центре России, о необходимости [34] переноса столицы в Самару, о провозглашении России унитарным государством, что по его мнению удовлетворяет требованию «Россию — русским!» 8. И.Ю. Заринов предлагает пересмотреть национальную политику — наследие коммунистов — как ущемляющую права и статус русских 9.

С точки зрения признанных мировым сообществом (ООН) прав народов, Конституция Российской Федерации содержит наиболее благоприятные основы для национального развития и в полном смысле соответствует Декларации прав человека и гражданина. В советской национальной политике при национально-государственном строительстве недостаточно учитывались языковые, религиозные, этнокультурные особенности. Не брались в расчет и возможности самостоятельной жизнеспособности этих государственных образований. Искусственно созданные при Советах административные единицы изначально были обречены на то, чтобы «сидеть на шее» у «старшего брата» — русского народа. Выдвигаемый принцип «экономической целесообразности» оказался мифом, нe имeющим пoд собой какого-либо серьезного основания. Чем объяснить, например, слияние христианского армяноязычного Нагорного Карабаха с (шиитско-исламским) тюркоязычным Азербайджаном? По существу, каждое национально-государственное образование в своем составе имело диаспору — постоянный источник нестабильности. Геополитическая мысль, изначально названная как буржуазно-империалистическая, отвергалась в социальной политике государства.

Печать административного произвола и некомпетентности лежит и на карте Центральной России, разделенной на лоскутные области — так называемые дотационные. Бывшие уездные центры механически, необдуманно превращались в области. Лишь немногие из них оказались способны к самостоятельному обеспечению. [35] Предпринимались некоторые попытки исправить это положение. До 1932 г. такие области объединялись (с учетом экономической целесообразности) в совнархозы. В 1957 г. они снова были воссозданы, чтобы в 1960 г. их распустить. Каждый раз Центр боялся местничества. В 2000 г. уже под названием «Федеральный округ» восстановлены укрупненные административные единицы, более внимательно учитывающие региональный принцип управления… экономикой. Были ли основания у Центра для опасения насчет «местничества»? Хорошо ли это, когда местность проявляет свою инициативу, если Центр ее об этом не просит? Есть ли гарантия, что Центр всегда безошибочно может определять потребности региона? Получить удовлетворяющий ответ на эти вопросы трудно. Советская власть была организована на основе концепции централизма, т.е. диктатуры. Одним из наиболее характерных черт любой диктатуры является ее авторитаризм. Он присущ необязательно в масштабе государства. Его можно наблюдать и на уровне области, региона, в локальных образованиях, в которых царит тот же принцип: низам не надо думать, за них все уже придумано…

Следует заметить, что некоторые современные гегемонистически настроенные губернаторы критически восприняли нововведение Президента В.В. Путина, связанное с учреждением региональных органов власти в виде федеральных округов. Они увидели в этом акте стремление ограничить власть губернатора, разрушить конституционные принципы федерализма. Губернатор Новгородской области М. Прусак в своем интервью Петербургскому телевидению заявил, что в этом ничего положительного не видит. По его мнению, «деление России на федеральные округа — политическая ошибка президента, которую он должен исправить, поскольку между президентом и губернатором поставили посредников — полпреда и федеральных инспекторов. Деление на федеральные округа еще больший вред нанесло экономике регионов, поскольку те небольшие финансовые ресурсы, что еще оставались в регионах, теперь сосредотачиваются в округе» 10. Были и другие высказывания, [36] хотя большинство губернаторов увидели в этом новые возможности для координации и оперативных решений.

По нашим наблюдениям, региональные округа во главе с представителями Президента способствуют оперативному решению проблем развития регионов и, в конечном счете, углубляют принцип федерализма, в чем Россия исторически и стратегически (геостратегически) нуждается. Решение Президента наносит удар по застарелому чиновничьему произволу и бюрократизму в министерских коридорах и приближает его канцелярию непосредственно к региону, где совершается производство. Иными словами, государство как бы приближает себя к пониманию потребностей развития регионов. Обсуждение вопросов властной вертикали продолжается. Критерием истины при окончательном их решении может быть реализация принципов законности, справедливости.

Территориальная удаленность регионов от столичного центра в условиях России традиционно служила тормозящим фактором при решении оперативных проблем. А регион, лишенный инициативы, ждал указаний. Исключение может составлять только Москва и Московская область. Мэр Санкт-Петербурга А.А. Собчак, выступая в Государственной Думе при обсуждении «Концепции новой региональной политики» в 1995 г., жаловался на то, что в столице все еще процветает недуг унитаризма, в результате решение простейших вопросов не доверяется регионам. Он говорил: «Почему же у нас нет настоящей региональной политики, … что нам нужно сделать, чтобы такая региональная политика стала неотъемлемой частью жизни» 11. А.А. Собчак предложил укреплять идею федерализма путем повышения деловой компетенции регионов до уровня государственного самосознания, жестко критиковал застарелые методы мелочной опеки Москвы, часто слабые профессиональные в деловом и правовом отношении. Критические выпады в адрес столицы, сделанные им, в столичных кругах [37] не прошли незамеченными. В 1996 г., когда мэр Санкт-Петербурга шел на свое переизбрание в должности, против его кандидатуры наиболее активную пропаганду вела московская «агитбригада», используя в широких масштабах новейшую технологию, которая позже получила оценку как «грязная».

Относительно компетентности Президента В.В. Путина Михаил Прусак, как нам кажется, заблуждается. Видимо, Путин не хуже, чем Прусак, знает Россию и (менталитет) ее обитателей. Еще декабрист Раевский в невежестве и нищенстве России видел результат самовластия русского дворянства, погрязшего в роскоши,… безвластии и самовластии, смотрящего с ужасом на возможность потерять владычество над несчастными поселянами 12. С тех пор не многое изменилось. При советской власти райкомовские секретари вели себя не лучшим образом, отличаясь разве только тем, что были менее образованными и более невежественными и склонными к самовластию. Не надо упускать из виду, что в России все так же воруют. В 1996 г., например, в России было совершено 1,5 миллиона имущественных преступлений. В структуре преступлений их доля превышает 78% 13. Санкт-Петербургский политический обозреватель Валерий Островский пишет: «Сегодня становится все более ясно: не низкие цены на нефть угрожают нашей стране, не приватизация, против которой так любят бороться «борцы за народное счастье», не президентская вертикаль власти, не «низкая политическая культура населения». Стране регулярно угрожает всеобъемлющая и бесконтрольная коррупция» 14. Всемирно известная русская поговорка «Доверяй, но проверяй» все еще актуальна. Разумеется, без экстремизма! Насчет этого в России всегда «пересаливали»… Можно подумать, что родиной фундаментализма являются не какие-то там дальние страны, а сама Россия-Матушка.
[38]

В середине 1930-х гг. в колхозе «Новая жизнь» Самарской области в году выдался обильный урожай хлебов. Пока погода благоволит, надо было обмолотить хлеба и рассчитаться с государством по поставке. А это означало везти на лошадях мешки с зерном на элеватор, а расстояние до него в пределах трех суток езды туда и обратно. И все на лошадях, на телегах, что снарядил «наскоро живьем, одним топором да долотом… расторопный мужик», как и во времена Гоголя. Грузовых машин колхоз еще не имел.

Председатель колхоза Н. проявил инициативу. В обмен на два мешка пшеницы купил двуконную бричку-повозку, которая рассчитана на тонну груза. Весть об инициативе председателя дошла до райкома ВКП(б). Бдительные райкомовцы обратили внимание на правовую сторону приобретения: купил не в магазине, а частным образом, платил не по квитанции, не деньгами, а натурой. Возникло уголовное дело о нецелевом использовании колхозных средств. Бричку конфисковали, а председателя осудили на год тюрьмы. В деревне некоторые говорили, что он легко отделался. Случай характерный, один из тысячи, ежегодно и повсеместно повторяющийся.

Игорь Филоненко, анализируя нравы в бизнесе XXI века, пишет, что «В России не далеко ушли от прадедов» 15. И, к сожалению, он прав.

Обычно при каждой зарубежной поездке и тогда, когда бизнесмены других стран оказываются в России, правительственные чиновники стараются убедить их вкладывать свои капиталы в экономику России. Однако существенных сдвигов не происходит. Преобладает мнение, что пока вкладывать деньги в России невыгодно. Более того, отечественный капитал, нажитый «новыми русскими» правдами и неправдами стремится попасть туда, где выгодно вкладывать деньги, т.е. на Запад. Причин тому много, и объективных и субъективных.

Субъективные причины невыгодности инвестиций в России связаны с идеологическим прошлым страны, когда понятие «рынок» [39] не допускал предпринимательской активности. Предпринимательствовало только правительство. В его руках работало централизованное планирование. Госплан СССР все решал на 5 лет и никакая «самостоятельность» не допускалась. Как заметил однажды Президент Татарстана Минтимер Шаймиев, даже улицу нельзя было наименовать без согласования с Москвой.

Объективно перестраивать всю сложившуюся десятилетиями систему, при которой полностью и основательно была разрушена рыночная система, чтобы воссоздать ее заново, нужно время и еще нужны кадры, знающие, как это делается. Более трети нынешних губернаторов России рекрутированы из бывшей коммунистической номенклатуры, другая же часть из отставных генералов и полковников. Если даже они не против рынка, еще нужно иметь представление о рыночной экономике. При этом мало знать политэкономию Маркса, надо еще прочитать Макса Вебера. Например, в России на 2001 г. было зарегистрировано 700 тысяч молодых предприятий, в то время как в относительно маленькой Польше — 2,5 миллиона 16.

Инвестиционная активность существенно сдерживается высокими накладными расходами, обусловленными экономическими (геоэкономическими) факторами. Цена производства в России связана с большими накладками от транспортных расходов. Единственный способ их сократить — это создать региональные очаги производственных мощностей. А это, в свою очередь, возвращает нас к проблеме регионализации в размещении производительных сил.

В деятельности советского Госплана такое понятие, как «геоэкономика», составляющее геополитики, не принималось во внимание. «Геоэкономика (государственная деятельность), читаем в «Философской энциклопедии» (Т. 1. С. 350), буржуазная политическая доктрина, стремящаяся путем извращенного толкования данных экономической, политической и физической географии [40] обосновать внешнюю политику империалистических держав, их претензии на мировое господство и экспансию» (Ю. Семенов). Это определение без изменения повторяется в «Философском энциклопедическом словаре» (1983 г.), свидетельствуя о том, что маккиндеровская «формула географической причинности», изложенная в начале XX века, не была прочитана и воспринята в России.

Выжидательная позиция международного капитала в отношении возможностей в геоэкономическом постсоветском пространстве России освещается и в оценках гуманитарных экспертов. Так, например, сотрудник Центра международных отношений Гарвардского университета Герхард Вайс (Weiss G.) считает, что «Россию можно будет считать нормальным государством только тогда, когда начнет стабильно функционировать внутренний баланс сил между конституционными институтами разделения властей, а также внутри самой исполнительной власти» 17. В этом высказывании отражается заметное стремление Запада навязывать России свои правила поведения, которые изначально рассматриваются как цивилизованные. Для выполнения так называемой цивилизующей роли у Запада имеется различный набор инструментов, которые создавались, пока Россия, увлеченная идеей мировой революции, пыталась сама осчастливить мир.

Так, в 1996 г. президент Германского федерального банка Ханс Титмайер призвал к созданию новых условий, которые порождают доверие со стороны инвесторов. Эти условия таковы: снижение налогов на предпринимательство, более жесткий контроль над государственными расходами, реформирование системы социального страхования, устранение жесткости рынка рабочей силы — защищенность рабочей силы. В 1997 г. чиновники МВФ подвергли жесткой критике немецкие и французские методы обеспечения рабочих работой. Имеющиеся гарантии со стороны государства и бизнеса [41] были оценены как ограничение гибкости рынка рабочей силы 18. Если бы эти чиновники посмотрели внимательнее на российскую практику, они наверняка не были бы в восторге! По данным исследований А.Н. Аверина (Москва) в России в 2000 г. на долю 10% самых богатых граждан приходилось 33,7% общего объема денежных доходов населения, на долю 30% самых бедных — 2,4%. Такое соотношение в доходах автор оценил как угрозу для национальной безопасности страны. Ниже величины прожиточного минимума в 1999 г. имели денежные доходы 49,9 миллиона (34,1%) населения. Значительные различия в величине прожиточного минимума существуют в национально-территориальных образованиях, расположенных примерно в одинаковых природно-климатических условиях (Дагестан, Ингушетия, Карачаево-Черкессия) 19. Если можно было бы придать глобализации правила МВФ, распространив их на территорию названных республик, то это явилось бы цивилизованным экспансионизмом.

В совокупности они образуют глобальную систему менеджмента (GMS), «рычаги влияния» исполняют роль приводных ремней. Эти структуры способны обеспечить «историческое цветение», как пишет В.Р. Соколенко, атлантизма, предлагая миру глобальный экспансионизм вместо уходящего в прошлое идеологического противостояния 20. Финансы, информация, военная сила — все это представляет собой глобальный силовой фактор. По мнению автора, «плавающий статус» России от super державы до второразрядного государства не дает ей широкого выбора возможностей. На раздумывание у России времени немного. С.И. Чернявский, например, [42] в акции НАТО на Балканах, вопреки мнению России, увидел «изгнание России из Европы» 21, хотя другие эксперты считают, что НАТО и ЕС бессильны на Балканах, что они «не имеют интеграционной концепции», что «ЕС неправильно оценило положение на Балканах» 22. Некоторые политики в странах СНГ уже аплодируют тому, что России не удалось предотвратить удары НАТО по Югославии. Советник Президента Азербайджана В. Гулу-Заде писал: «Смехотворны попытки России войти в конфронтацию с Западом, НАТО; Азербайджан и Грузия должны укреплять свою независимость и не дать ни одному государству возможность выступить… против интересов Запада в этом регионе» 23, т.е. выдавить Россию из Закавказья.

Еще Маккиндер, известный теоретик геополитики, пророчествовал: «Разве так уж невероятно, что и русские распадутся на некоторое число государств, которые будут составлять расплывчатую федерацию?» 24 И в этом распаде России он видел окончательное решение Восточного вопроса! История повторяется. Идеи, высказанные на рубеже распада Российской империи и образования СССР, ныне реанимируются в надежде на повторение («авось получится!») Збигневым Бжезинским 25 и его единомышленниками.

Современная Россия настойчиво стремится в европейские структуры и для этого спешно проводит переоценку и уценку ценностей, создает новые, модернизирует старые. Призыв «Войти в европейский дом!», брошенный однажды, начинает обретать реальные основания. Россия еще не «союзник», но уже «партнер» и не «враг» 26.
[43]

Дело, однако, в том, что вхождение в этот дом сопряжено с необходимостью соблюдения обычаев этого дома, а вежливое: «будьте как дома» требует уточнения вопроса: в своем или чужом доме.

Эту ситуацию З. Бауман расшифровывает словами мексиканского крестьянина: «У новых хозяев мира нет потребности непосредственно править миром. От их имени административная задача возложена на плечи национальных правительств» 27. Но она, эта ситуация, содержит риск нарушения национального суверенитета. В подобном суждении национальное правительство представляется в роли марионетки, которая нуждается в кукловоде: национальное правительство как бы оказывается в чужих руках. Отечественная оппозиция со стороны левых партий часто пользуется этим определением при отстаивании своих позиций в Государственной Думе и в публичных выступлениях против правительства. На самом деле происходит спекуляция понятиями в расчете на восприятие публики, далекой от политики. Восприятие цивилизованных норм, в частности правил МВФ или ОБСЕ, требует определенной умственной операции, называемой в психологии интериоризацией (от латинского interior — внутренний) — переход извне внутрь. Это означает формирование умственных действий и внутреннего плана сознания через усвоение внешних действий с предметами и социальных форм общения. Интериоризированные правила, рассматриваемые как «чужие», могут быть опознанными как «свои» благодаря их удовлетворяющей способности. Цивилизованные нормы распространяются, разрушая национальные кордоны, запретительные барьеры, которые бессильны перед их привлекательностью — способностью удовлетворять потребности. Этот процесс распространения цивилизованных норм ничего общего не имеет с понятием потери суверенитета, как об этом пишет З. Бауман 28. Это означает лишь, что понятие суверенитета нуждается в интеграции с другим понятием — глобализация, выражающим тенденции современного мирового развития. У суверенности есть выбор. Она может свою самость [44] интегрировать с другой суверенностью, уступив долю последней. Она может этого не делать, как происходит, например, в КНДР. Но мы-то знаем, к чему приводит такая самоизоляция. Знаем на своем же опыте.

По Бауману, «свобода движения капитала и финансов ведет к прогрессирующему изъятию «экономики» из-под политического контроля. Государство превращается в экономического импотента, любая попытка которого «вылечиться» ведет к наказанию его мировыми рынками. У государства нет достаточных ресурсов или свободы маневра, чтобы противостоять давлению» 29, — пишет З. Бауман.

В том же паническом настроении оценивает он сущность глобализации: «Глобализация — это не более чем тотальное распределение логики капитала на все аспекты жизни… Глобализация рынков и информации усиливает неравенство,… глобализация бьет не только по самым бедным, она ведет к маргинализации населения… Глобальный мир — это утопия мира туристов…» 30 Все это имеет место. Но автор не приводит никаких аргументов в пользу и в оправдание тенденции к самоизоляции. Это вполне понятно, так как таких аргументов нет.

Национальное развитие в любом государстве осуществляется за счет двух источников. Первый — это возможности, которыми нация располагает по наследству, передаваемому из поколения в поколение: земля, ее недра, плодородие, интеллектуальный капитал народа и пр. Второй — это достижения других народов, которые можно купить, заимствовать, украсть (изобретения, например). Возможна и интеграция для совместного развития региональных аспектов жизни. Капитал в этой системе космополитичен. Для него родина там, где есть прибыль, хотя бывают ограничения, которые государство накладывает на капитал в интересах национальной безопасности. Потенции государства для этого вполне достаточны. Автор напрасно их принижает. Оба эти источника являются реакцией на потребность развития. Если нет этой потребности, не может быть и деятельности. Первопричиной всякой [45] деятельности является осознание потребности в развитии. По Демокриту, «Ни одна вещь не возникает беспричинно, но все возникает на каком-то основании и в силу необходимости». Потребность есть вполне определенная, жесткая и устойчивая материальная связь между причиной и следствием. В Соединенных Штатах вряд ли приходится президенту разъезжать по Америке и уговаривать соотечественников внедрять более совершенные технологии, экономить материальные и энергетические ресурсы, выпускать продукцию высшего качества с наименьшими затратами, ускоренными темпами развивать сферу услуг. Стены промышленных предприятий и скотные дворы фермеров не увешаны транспарантами, вещающими: «Качество — основной закон производства». Все эти легковесные увещевания там, где действует капитал, исключаются. Производитель, ориентированный на рынок, когда он надеется получить вознаграждение за труд, заинтересован в улучшении качества своего изделия и увеличении его количества. Уговаривать его в этом бессмысленно. Рынок — это то место, где взаимно удовлетворяются потребности без вмешательства государства.

З. Бауман пишет: «Катастрофа упорядоченного биполярного мира привела к мировому беспорядку… глобализация — это новый мировой беспорядок, неопределенный, неуправляемый… децентрализованный мир» 31. Большинство исследователей современных проблем глобализации не разделяет подобный пессимизм. Тиби Бассам (Tibi Bassam), профессор Геттингемского университета, пишет, что «глобализация затрагивает, прежде всего, все сферы экономики, транспорта, коммуникации, способствуя уплотнению мира и развитию экономической мир-системы. Однако этот процесс не сопровождается созданием единой мировой цивилизации и культуры, напротив глобализация усиливает культурную фрагментацию мира, выдвигая на первый план проблему взаимодействия различных цивилизаций и культур» 32. В этом высказывании, отрицая влияние [46] глобализации на создание единой мировой цивилизации и культуры, автор допускает «взаимодействие различных цивилизаций и культур», что, в конечном счете, не может не вести к сближению цивилизаций и культур.

Понятие «экспансия» (от латинского expansio — означает распространение) в русскоязычной литературе имеет односложное толкование: расширение сферы влияния капитализма насильственными средствами, хотя этимология понятия ничего общего с таким объяснением не имеет. Одной из качественных характеристик современных глобальных процессов является ускорение доставки информации и, как следствие, быстрое распространение знаний. Знания становятся общественным товаром с собственными правами, но трудно измеряемым качественно и количественно: все измерения знания лишь косвенные. В век научно-технической революции ценностное значение знания одними из первых определили в Японии. Японские фирмы имели поощрительный фонд для материального поощрения рабочих, инженеров, вносящих рационализацию в производство. Благодаря этому массовому стремлению населения к рационализации производства японская промышленность заняла лидирующие позиции в экспорте судов и машин, компьютерной техники.

С распадом СССР и потерей значительной части своего геополитического пространства Россия вступила в цикл геополитической активности, который, по словам С.А. Модестова, может охватить весь XXI век. Эта активность происходит на фоне смены технологического уклада, когда «промышленная цивилизация уступает цивилизации информационной. В результате складывается не самая благоприятная для России геополитическая ситуация в ее соперничестве с другими центрами силы». При этом происходит «перераспределение акцентов с материально-вещественных и энергетических ресурсов… в пользу ресурсов информационных и интеллектуальных» 33. В настоящее время в дополнение к национальным [47] языкам образуется сложная сеть инфраструктуры его использования: печать, радио, телевидение, компьютерная связь и т.п. Все эти средства способны усиливать культурные парадигмы.

В современных условиях геополитическое пространство становится пространством информационным. В этой роли С.А. Модестов приравнивает его к конкурирующему геополитическому субъекту 34. И, как следствие, носителем «вируса» нового конфликта могут стать информационные сети, объединяющие все мировое пространство. Имеющие высокую географическую мобильность средства массовой информации могут явиться причиной возникновения зон иррациональности — деяний, находящихся за пределами разума. Н.Е. Покровский выделяет три возможности потенциально иррациональных фрагментов экспансии:

а) отсутствие социальной логики, трудность в регулировании контроля и предсказуемости в использовании социального опыта;

б) расширение в социальном пространстве социальной дезориентации;

в) возрастание некомпетентности и нравственной неоформленности, а также неконтролируемой, разрушительной тенденции в цивилизации, узаконение терроризма как средства достижения политических целей 35.

В качестве средства противостояния иррациональному, информационного экспансионизма автор предлагает объединить информационнно-рационалистические профессиональные структуры, создать динамическую систему их взаимодействия и СМИ придать статус власти. При этом считается необходимым реанимировать идею Джона Дьюи о демократии как о форме человеческого сообщества 36, способной противостоять иррационализму.