Романтизм в США XIX века не столько запоздал в развитии относительно своего европейского предшественника, сколько продлил сознательную жизнь вполне определенного способа философствования. Рассуждая об энергии мышления больше, нежели о его формальных правилах и утверждая первостепенную необходимость для познания быть направленным на целое, романтизм открывал перспективу переосмысления традиционных подходов, В этой перспективе ясно различима герменевтика, несомненно обязанная своим современным состоянием философской проницательности романтизма.
Во многом стихийное, но во всем безоговорочное противостояние американских романтиков во главе с Эмерсоном казарменному духу локковского сенсуализма, завезенного в багаже религиозной ортодоксии из Старого света, в особенности Дж. Эдварсом, кристаллизовалось у них в сознательном стремлении обосновать идеи философского свободомыслия. Дж. Марш, издавший произведения Т. Карлейля и С.Т. Кольриджа, Дж. Рипли, вдохновитель и организатор коммунитарных экспериментов в США, Т. Паркер и другие «сторонники новых взглядов», как они назвали себя сами, или трансценденталисты, как их назовут другие, отказались вслепую повиноваться религиозно-философской догматике пуританства. В жесткой полемике с Э. Нортоном, выдающимся апологетом авторитарных оснований этой догматики, Дж. Рипли выразил идею о том, что познание любого типа направляется «чувством сердца», а нее следует то стопам за разъяснительной проповедью должностного авторитета. Интуиция собственной души, по мнению Рипли, позволяет каждому человеку самому решить вопрос о принципах реального познания.
Философски значимая проработка идеи свободомыслия, с большим энтузиазмом поддержанная уже Ф. Ницше, принадлежит Р.У. Эмерсону. Именно в его учении содержится ряд положений, указывающих на романтизм (американский здесь рассматривается в качестве примера) как на методологическую предисторию герменевтики, по крайней мере, герменевтики Г.-Г. Гадамера. В кратком изложении некоторые из них представляются следующими.
1. Интуиция целого
Это принципиальная основа философской позиции американского романтизма. Целое есть универсальный закон органического соотнесения существенных моментов всеобщей духовной деятельности. В объеме этой деятельности, названной Эмерсоном «сверхдушой», целое не ограничено целым природы и в данном отношении он полагает, что «природа — символ духа». Интуиция целого проявляется в свойственных нам общих чувствах гармонии и красоты. Она осуществляется при условии «доверия к себе» как к естественному элементу универсального целого и означает нашу способность непосредственно постигать целое.
2. Интуиция понимания
Интуитивное постижение целого приводится к пониманию в сфере разумного познания. Основание разумности дает способность усмотрения гармонии, существующей в действительности. По Эмерсону, «разум есть зрение», но точка зрения романтической разумности — это не спекулятивные абстракции, а непосредственная деятельность человека, который, «делая что-то одно, делает все» и именно потому становится сопричастным общему разумному содержанию. Отсюда предмет понимания — это не грамматика фраз и тем более не звучание фраз. Для Эмерсона слова сами по себе есть «конечные органы бесконечной души», искажающие истину. Истинный предмет понимания составляет суть дела, так что понимание выражает собой согласие с этой сутью дела.
3. Интуиция смысла
Как полагает Эмерсон, смысл воплощает собой подлинную реальность сознания, более или менее полным отражением которой являются все создания природы, человек, общество, культура. Смыслопределение осуществляется как причастность человека к общему делу, исполняемому по закону мировой гармонии. Этически достижимый уровень этого закона есть высшее благо (summum bonum), характеризующее собой определенное состояние души. Такое состояние, гармонически соотнесенное с целым как «сверхдушой», образует смысл в качестве духовного процесса, причем процесса не завершенного и открытого к дальнейшему развитию.
В приведенных положениях Эмерсона нетрудно выявить сходство, вплоть до буквального совпадения, значений с известными и весьма существенными для герменевтики утверждениями Гадамера. Таковы в данном случае его высказывания о том, что все вопросы философии нацелены на целое, что понимание характеризуется причастностью к общему смыслу, что смысл есть внутренний мотив настоящих вопросов, о том, наконец, что искусство составляет подлинный органон философии, раскрывающий энергию философских понятий.
Отмечая методологическую или но крайней мере «энергетическую» преемственность в развитии философских представлений романтизма по отношению к герменевтике, трудно не вспомнить о позиции Гегеля, который охарактеризовал мышление романтизма как естественный тип философствования, где за недостатком понятия свирепствует гениальность, выставляющая напоказ произвольные комбинации воображения. Однако герменевтика не приняла во внимание демаркационный ригоризм автора «Науки Логики», полагая, что познание, даже в системе научных понятий, навряд ли станет для живой жизни самоцелью.
Добавить комментарий