Актуальность темы — в появлении нового способа передачи и хранения информации в компьютерном пространстве. Это явление [179] выходит за рамки технического новшества и само требует философского осмысления.
То, что получило название «информационной революции» принципиально отличается от предыдущих форм НТР, охватывает все сферы человеческой деятельности, носит глобальный характер и, что уже очевидно, существенно влияет на индивидуальное и массовое сознание.
Предсказанный когда-то Маклюэном «конец гутенберговой галактики» становится реальностью. Книга пока еще не отменена, но ее место и роль изменилась. Поскольку вторжение виртуального мира в быт происходит спонтанно, без какого бы то ни было обоснования и носит безличный характер, психические последствия, для потребителя могут быть непредсказуемы. Патологические формы зависимости от interneta уже внесены в разряд наркотических.
Однако нас интересует судьба философии как таковой в этих новых условиях. Насколько специфика нашего предмета зависит от формы, насколько эта форма воздействует на содержание? Сама постановка вопроса имеет свою традицию. Консервативность философского знания, зависимость исследования от всего корпуса предшествующего — формообразующий фактор.
Информационный взрыв, произошедший в ХХ веке не случаен. Наращивание скорости развития, т. н. «прогресса» одной из форм цивилизации требовало технического обеспечения сначала системы управления. Хотя пионеры — кибернетики (Н. Винер) и предупреждали о возможных последствиях создания искусственного интеллекта, процесс вышел из-под контроля и диктовался уже потребностями не науки, а экономики. Не только философское, но даже чисто идеологическое осмысление не поспевало за стремительным расширяющимся пространством (виртуальной реальности), которая не признавала границ и не терпела автономных, от него не зависимых зон. Все политические изменения конца ушедшего века — следствие информационной революции.
Информация стала капиталом. Ее объем и скорость. Виртуальная реальность порождала виртуальные ценности. Кризисные явления в этой области уже зафиксированы. Оставим в стороне экономический аспект проблемы. Представляет интерес другое. Традиционное сознание перенесло на компьютер весь комплекс старой культуры. Книжной культуры. Отсюда иллюзии. Иллюзия доступности. [180] Знание отождествляется с информацией. Иллюзия общения. Снимаются языковые барьеры. Функция языка сводится к передаче информации. Иллюзия наглядности. Изобразительный ряд дает эффект присутствия. И так далее. Но самое главное — иллюзия активной роли потребителя, иллюзия свободы.
Возможно ли появление и существование в этом пространстве философствующих субъектов, их контакт, продуктивность контакта? Меняет ли содержание текст, смоделированный компьютером по заданию автора? Это вопросы ответственности. Этические вопросы.
Если мы исходим из убеждения, что философствование — онтологически присущее человеку свойство, естественная потребность, то реализация его не может быть безразлична к форме. Традиционные формы не просто исторически обусловлены, но и функционально оправданы. Мышление существует в языке. Это единственно возможный способ и его навык развивается через чтение. Слово. Письменность. Грамотность. Книга. Все культуры имеют эти признаки. Освоение культурного наследия предполагает труд. Обучение традиционно строилось на поэтапном (возрастном) накоплении знания, все педагогические новации ограничивались объективными условиями.
Наша национальная традиция, прежде всего, книжная. Мы получили письменность и книгу одновременно. Книгу Книг. Сакральный характер отношений к письменному слову сохранялся на всем протяжении русской истории. Книгопечатание у нас явилось не просто техническом новшеством, но имело серьезные последствия, о чем не следует забывать. Секулярная культура Нового времени, когда собственно и появляется философия, ставит книгу, библиотеку в особое положение. Усложнение аппарата философского рассуждения, систематизация знания, появление словарей и справочников — все это признаки труднодоступности, требующей серьезной подготовки, элитарности. Такая тенденция была явно антидемократична. Ответная реакция конца ХIХ-начала ХХ вв. — появление популярных «народных библиотечек» вульгарного знания, первых ласточек грядущих перемен.
Разрыв двух культур в синодальный период, усложнение одной и архаичность другой, приведший к противоречию, был снят революцией. Сведение философии к одной примитивно идеологизированной [181] концепции в советский период не мог не вызвать противодействие, книжная традиция воспитала новую интеллектуальную элиту, которая претендовала на ведущую роль в новом реформированном обществе. Однако история повторилась.
Социалистическую систему победил компьютер. Свобода информации стала потребностью экономического развития. Вместе с рухнувшей идеологий была дискредитирована и сама идея осмысления действительности. «Виртуальная реальность» как нельзя более соответствует демократическому этапу общественного сознания. Иллюзия сопричастности всему миру — форма бегства от действительности. Сопротивление этой тенденции уже ощущается. Консервативное направление чутко уловившее признак опасности, прежде всего, в языке, подвергшемуся экспансии иноязычных слов, размывающих фундаментальные понятия, должно определить и свое отношение к вытеснению книги электронными средствами. Голое отрицание — пройденный этап. Сама постановка проблемы уже философского плана. Решена она может быть только средствами философии.
Добавить комментарий