Процесс образования помимо профессиональной подготовки включает в себя задачу формирования личности, ее социально-культурной адаптации. В целях многогранного воздействия на личность необходимо привлечение как вербальных, так и невербальных средств коммуникации. Последние (статичные и мобильные изображения) так же, как словесная речь, имеют свой язык и свою риторику. Пока еще невозможно утверждать, что она разработана так же совершенно, как вербальная — ее теория находится в процессе становления.
В целом риторику можно определить как науку, изучающую механизмы воздействия сообщения в реальной коммуникативной среде, т. е. науку о том, как рассуждать здраво, сообразуясь с историческими, социальными, психологическими, биологическими предпосылками и мотивами человеческих действий. В риторике аргументация осуществляется не от имени Истины или Абсолютного Разума, а на основе взаимоувязки эмоциональных моментов с требованиями времени и практики. Она учит тому, как овладевать вниманием аудитории и манипулировать им. В риторике как побудительном дискурсе различаются установки на честное побуждение и приемы лжи и обмана, которые веками существуют в ней как паразиты. Основная часть риторики представляет собой учение о посылках, кажущихся бесспорными (к ним могут относиться общепризнанные навыки и суждения, назидательные примеры, ссылки на авторитет). На их основе вырабатываются аргументы (топосы), используемые в виде формул и образующие силлогизмы — энтимемы (умозаключения с пропуском одной из подразумеваемых посылок). Для привлечения внимания к речи в ней используются украшения: фигуры мысли и фигуры речи, а также тропы, иносказания, фигуральные выражения. Обычно выделяют два типа риторики: первую называют обогатительной (также ее можно назвать эвристической риторикой) — в ней речь ведет адресата от известного к новому, учит принимать креативные решения, что очень важно в процессе формирования самостоятельного и ответственного мышления. Другую называют утешительной риторикой, ее суть заключается в следующем: то, что подается в речи как нечто новое, призывающее к неординарным решениям и поступкам, на самом деле апеллирует не к разуму адресата, а к его эмоциональной сфере, подтверждая его [376] ожидания, предлагает получателю сообщения согласиться с тем, в чем он уже заранее бессознательно убежден. Главное при этом — создать у адресата иллюзию, что, принимая апробированное, устоявшееся во всеобщем мнении решение, делая то, что уже многократно совершалось, он осуществляет некий подвиг новизны.
Обратимся теперь к проблемам риторики визуального языка. Прежде всего надо уяснить, что представляют собою иконические (изобразительные) знаки, используемые в видеокоммуникации, и каковы законы видеоязыка. Известно, что вербальный язык поддается двойному членению: на первом уровне вычленяются значимые единицы (слова или морфемы), а на втором — фонемы, обладающие только дифференциальными, а не смысловыми признаками. Если в изображениях попытаться провести такое же двойное членение, то представляется необходимым на первом уровне выделить знаки — носители значения, а на втором — эквиваленты фонем: формы и цвета — носители дифференциальных признаков, лишенные собственного значения. Однако произвести указанную процедуру чрезвычайно трудно. Есть исследователи, например, Э. Бенвенист, утверждающие, что нахождение таких знаков в живописи вообще невозможно. Другая проблема заключается в том, чтобы объяснить, что означает сходство иконического знака со своим объектом. Основатель семиотики Ч. Пирс и его последователь Ч. Моррис считали, что иконический знак, или знак-икон обладает некоторыми свойствами представляемого им объекта, и следовательно, в некоторых аспектах подобен тому, что он означает. Внимательный анализ показывает, что такое определение некорректно. Если знак имеет общие свойства с представляемым им предметом, то мы имеем дело не с иконом, а с индексом. У. Эко установил, что сходство знака-икона с репрезентируемым объектом определяется не обладанием общими с ним качествами, а некоей конвенциональностью, вытекающей из той культуры, где эти знаки имеют хождение. Эко предложил также оригинальное решение, связанное с преодолением следующей трудности: знаковые единицы иконического сообщения сами по себе не образуют системы жестких различий и противопоставлений в отличие от фонем языка, т.е. лишены такого качества, как разработанное в фонологии понятие позиционального и оппозиционального значения. Однако, считает Эко, при восприятии икончиеских сообщений мы имеем дело с вереницей идиолектов — специфических кодов [377] данного произведения, создающих ситуации неоднозначности на всех его уровнях. Идиолекты предлагают возможность множественности интерпретаций предлагаемого изображения. Кроме идиолектов Эко выделяет в качестве следующего уровня сложности иконограммы, представляющие собой синтагмы сем; конфигурации, обозначаемые и классифицируемые в соответствии со сложившимися в культуре стереотипами изображения неких общих понятий, таких как материнство, семья, святость, любовь и пр.
Для выяснения закономерностей видеориторики важным объектом исследования является «двойной регистр» образов, ибо они, как правило, сопровождаются и дополняются вербальным сообщением. Скрещение вербального и визуального ряда образует разнообразные сочетания. В каждом регистре можно встретить любую из шести функций сообщения, выделенных Р. Якобсоном (семантическая, синтагматическая, экспрессивная, прагматическая, фатическая и эстетическая). Так, в словесном сообщении может содержаться экспрессивная или прагматическая функция, а в визуальном (изобразительном) — эстетическая. С другой стороны, изобразительное сообщение может отсылать к общепринятым стандартам восприятия или поведения, а вербальное — ему противоречить.
В визуальной коммуникации Эко выделяет 5 кодификационных уровней. Существуют интернациональные коды, управляющие общезначимыми, архетипическими основами человеческого поведения, а также коды регионального и национального значения. Разница смысловых кодов визуального восприятия в современной полистилистической культуре коренится в гендерных, возрастных, психологических различиях, в особенностях культур и субкультур их носителей. Второй уровень — иконографический — вводит в обиход условные иконограммы, заимствованные из классического искусства или современной массовой культуры. На третьем уровне можно выделить тропы как визуальные эквиваленты описанных Аристотелем словесных тропов. Четвертый уровень кодификации визуальных образов — это уровень топосов, включающих в себя предпосылки и общие места аргументации. Наконец, на пятом, последнем уровне мы имеем дело с визуальной аргументацией, строящейся по принципу энтимемы, т. е. сокращенного умозаключения, отсылающего к устоявшимся способам аргументации.
[378]
Общество наделяет любой, в том числе и визуальный дискурс вторичными — коннотативными — значениями, зачастую не осознаваемыми ни отправителем, ни получателем сообщения. Мифология, или идеология — это совокупность таких коннотативных означаемых, обращенных к доверчивому сознанию или подсознанию реципиентов, т.е. она образует латентный идеологический уровень дискурса. Будущее, как считает французский семиолог Р. Барт, — за коннотативными семиотиками. Если раньше в языковом дискурсе рассматривались только денотативные означаемые, сознательно продуцируемые в целях коммуникации, то сегодня мы являемся свидетелями создания глобальной семиологии: науки о значениях, сознательно и бессознательно вторгающихся в дискурс (коннотации), а также о значениях, которыми человек наделяет все феномены и вещи мира.
Мир сегодня — феномен столь сложный, изощренный, синтетический, мультимедийный, что современный человек просто обязан быть универсально образованным и думающим специалистом. Изучение законов риторики визуальной коммуникации, использование средств видеориторики в образовательном процессе развивает у студентов мыслительные способности и воображение, повышает их общекультурный уровень, дает им ориентиры и обоснованные критерии осуществления профессиональной деятельности, выбора наиболее оптимального варианта из нескольких возможных в ходе принятия решения. Богатый опыт такого построения образовательного процесса мы можем позаимствовать у восточных цивилизаций, прежде всего — у Японии, где главной целью образования и базовыми критериями оценки его качества являются не владение узкоспециальными навыками и приемами, которым можно обучить молодого специалиста непосредственно на рабочем месте, но общий уровень культуры выпускника, степень развитости его мыслительных способностей, креативности и воображения.
Добавить комментарий