К вопросу о содержании картины-панно М.А.Врубеля «Демон поверженный»

Содержание картины-панно М.А. Врубеля «Демон поверженный» — одного из центральных произведений символизма в русской живописи — до сих пор остается загадкой. Основная причина этого видится в традиционном восприятии «Демона поверженного» как живописной параллели к поэме М. Лермонтова «Демон». Содержание картины никогда не рассматривалось в контексте современного Врубелю мировоззрения рубежа XIX-XX в. Не менее важная причина неразгаданности врубелевского шедевра заключается в том, что это произведение абсолютно не поддается анализу в категориях, разработанных для искусства предшествующего времени.

Логично предположить, что художественный строй «Демона поверженного» типологически близок структуре художественного образа в поэзии символизма и попытается применить к картине Врубеля методику анализа символистского стихотворения, принятую в литературоведении 1.

В роли образа- сигнала, указывающего на скрытый подтекст, в «Демоне поверженном» выступают противоречия между текстом лермонтовской поэмы, на которую первоначально ориентирует название, и сюжетно- предметным составом изображения. «Злобного взгляда» лермонтовского персонажа, полного «смертельным ядом», нет у Демона Врубеля, — это безусловно положительный образ; в отличие от врубелевского Демона, лермонтовский «царь познанья и свободы» не имеет венца 2. Отмеченные несоответствия исключают восприятие картины Врубеля «Демон поверженный» в свете поэмы Лермонтова «Демон».

Образ врубелевского Демона определяет исключительное обаяние «сосредоточенной духовности» 3, «высокий строй души» 4. Возвышенное благородство и чистота души подчеркнуты эмоциональной реакцией- почти детским выражением досады и обиды. Демон Врубеля прекрасен в своей одухотворенности и трогательно человечен в слабости. При внимательном изучении его лица возникает устойчивое субъективное впечатление не поражения, но каприза- как если бы пребывание Демона в этом горном пространстве было результатом его собственной воли.

Функции образа-намека в применении к «Демону поверженному» выполняет личностно- автобиографический контекст Врубеля. Н.А. Прахов сообщает, что художник придерживался сократовского толкования слова «демон»: «Он утверждал,… что…“Демона” не понимают, путают с… дьяволом, тогда как по-гречески “демон” значит “душа” 5. Следовательно, «Демон поверженный» — изображение души. Крылья Демона в этой семантической ситуации приобретают значение образа-намека-признака исключительности.

Какую же душу, душу какого человека мог Врубель считать крылатой, исключительной? Отец художника, А.М. Врубель, в письме к дочери А.А. Врубель от 9 августа 1888 г. сообщает о сыне: « В разговорах обнаруживал неимоверное самомнение о себе- как о художнике, творце и вследствие этого- не допускал… никакой мерки, никакого сравнения его- художника с людьми обыкновенными» 6. Если вспомнить утверждение Врубеля, что отнять у человека возможность эстетического наслаждения — «… ведь это лучшую частицу жизни у человека украсть!» 7, то станет ясно, что «Демон поверженный» символически олицетворяет Душу художника, в широком смысле слова.

Ставя так высоко творческий дар, Врубель разделял общие взгляды своего времени. Для мировоззрения рубежа веков характерен, по выражению Н.А. Бердяева, «культ человеческого творчества» 8; соответственно изменяется самоощущение деятелей искусства.

Но есть и более существенные моменты общности «Демона поверженного» с идеями, волновавшими умы на рубеже веков. Н.И. Забела — Врубель, супруга художника, в письме к Б.К. Яновскому называет «Демона поверженного» ницшеанцем 9, что она могла знать только из объяснений автора. А.А. Федоров-Давыдов считал, что с теорией Ф. Ницце Врубель был знаком по статье В.С. Соловьева «Идея сверхчеловека» и, скорее всего, так же идеализировал и гуманистически перетолковывал немецкого философа, как Соловьев, вложивший в термин «сверхчеловек» собственное, во многом диаметрально противоположное Ницше содержание 10.

«Сверхчеловечность» Соловьев понимает как высший идеал духовного совершенства человека в соединении с бессмертием. Первым и «пока единственным» реально существующим сверхчеловеком он называет Христа. Среди людей в наибольшей степени приближающимся к идеалу сверхчеловека Соловьев считает «гениев мысли и творчества», то есть деятелей науки и культуры. О распространенности в русском обществе рубежа XIX-XX вв. подобного понимания Ницше свидетельствует стихотворение К. Бальмонта «Аккорды» (1897), в котором «намеками на сверхчеловека» названы Гойя, Веласкес, Гете, Леонардо де Винчи, Рафаэль и другие деятели европейской культуры. Представляется не случайным совпадение: статья Соловьева «Идея сверхчеловека» была опубликована в журнале «Мир искусства» в 1899 г 11. и в том же году М.А. Врубель пишет неоконченное полотно «Демон летящий» (1899, ГРМ).

Не исключено, что Врубель читал Ницше и в оригинале. Врубелевский Демон крылат; у Ницше читаем: «Заратустра легкий, машущий крыльями, готовый лететь… божественно легкий» 12. Сходная лексика встречается у Соловьева: «Самый процесс вдохновения,… переход из обычной материальной среды в область поэтической истины, тот взмах крыльев, который поднимает душу над землею, …есть неизбежное условие… творчества» 13.

Реминисценции актуальной философской проблематики рубежа веков окончательно убеждают в том, что под изображением демона в картине «Демон поверженный» Врубель подразумевал Душу художника.

Но этим содержание картины не исчерпывается. Как известно, из всех мнений о своем произведении Врубель находил наиболее верным истолкование образа М. Судковским: ««Демон» Врубеля- это… гений человечества, поверженный серостью обыденной жизни; Но поверженный,… он остается могуч и верен своим… мечтам» 14. Дополнительно «Врубель объясняет, что в поверженном Демоне он желает выразить многое сильное, даже возвышенное в человеке, что люди считают долгом повергать из-за… толстовских идей» 15.. Врубеля с его глубочайшим пиететом перед искусством, миссией и личностью художника, должно было отвращать в толстовстве прежде всего учение о бесполезности искусства. Логично предположить, что «гений человечества» для Врубеля- это гений художественного творчества в широком значении качества, имманентного человечеству вообще. Это второе символическое значение «Демона поверженного».

Наконец, изображение хрупкой полуобнаженной мужской фигуры с поднятой грудной клеткой и вытянутыми ногами напоминает иконографию распятого Христа. Расположение головы Демона под прямым углом к корпусу вызывает в памяти эскиз Врубеля для росписи Владимирского собора в Киеве «Надгробный плач» (1887) 16, в котором голова Христа так же образует прямой угол с корпусом, ориентированным слева направо, как и тело Демона. Это совершенно очевидный намек на самого Врубеля, не пережитую им трагедию в связи с неосуществленной росписью Владимирского собора. Скромно завершающая семантический ряд автоцитата вводит в символическое содержание образа Демона третью ипостась- зашифрованный «автопортрет души Врубеля», считающего себя рядовым проявлением феномена Души художника.

«Автопортрет души Врубеля», неотделимый в содержании картины от семантики жертвенности таланта, в которой Врубель усматривал параллель всечеловеческой жертве Христа, активизирует первоначально возникавшее впечатление «каприза». Диадема Демона напоминает венок из золотых листьев; отсюда ассоциация: «венок» — «венец» — «терновый венец», — спровоцированная аллюзией иконографии Христа и хрестоматийным лермонтовским тропом «венец терновый, увитый лаврами». Творческий венок из золотых листьев оказался терновым венцом- но Заратустра говорит у Ницше: « Я сам надел на себя этот венок!» 17 Этот фрагмент, скорее всего, был воспринят Врубелем в свете кантианской проблемы свободы воли 18,- как личный подвиг художника, творца, сознательно приемлющего тернии творческой судьбы.

Таким образом, Демон в картине Врубеля «Демон поверженный» символизирует Душу художника, творческий гений человечества и «автопортрет души Врубеля». При таком уровне философской глубины содержания получают художественную оправданность огромные размеры и феерическая красота этой картины.