Христианство как непримиримая совокупность институтов примирится с самим собой, если смирится перед глубинами индивидуальной религиозности, которая конституируется непосредственностью чувства, очищенного от привнесенной и не пережитой конкретным сознанием ситуации бытия. [101] Переживание реальности так, как она открывается, совершенно не зависит от того, в какой объективированной форме оно протекает, или в какой форме предлагает переживать традиция (нонсенс). Понятно, что воспитание в конкретной традиции определяет и способ существования. Но поколения, оброкинутые эпохой перемен, принимают привнесенное из необходимости социального предложения, и будучи привнесенным, оно не есть прикровенное. Хотя остается религиозная потребность смирения в самом себе (?), которая требует удовлетворения именно в прикровенной форме, а это то, что и определяет религиозность.
После Ф. Шлейермахера и К. Юнга, а также накопленного в ХХ веке этнографического, антропологического и психологического материала, касающегося оппозиции первобытное/современное, недогматическому и свободному мышлению должно быть ясно, что религиозность как способ восприятия, воления и мышления — это принципиально иная данность мира. Это — способ, существующий во всех культурных эпохах, несмотря на то, что ментальность и смыслы получали социальный статус конкретного времени и облекались в форму конкретной культурной ситуации. Он достаточно прост для его носителя и в то же время характеризуется относительно сложной адаптацией к социо-культурной среде. Результатом адаптации и является создание религиозной доктрины или, по крайней мере, приемлемость и преемственность существующей религиозной традиции, с которой, так или иначе, сознание вынуждено вступать в критический диалог. Те аффективные перцепции, которые характеризуются интенсивностями и ценностями и которые организуют данный способ существования, противостоят «секуляризующейся» во времени (освобождающейся и отчуждающейся для конкретного сознания) социо-культурной ситуации. Последняя, выходя из под контроля индивидуального сознания и становясь монстром-левиафаном, которого необходимо победить, преображается сакральным отношением к действительности с одной лишь целью: чтобы ее принять. Но принять не такой, как она есть без меня (т.е. условно), а такой, какой она может быть только со мной (ценой собственного усилия). Таким образом, религия как способ существования лежит в русле конкретного сознания и только здесь решается фундаментальная проблема взаимо-отношения. Религия — это проблема не Бога или сакрального понятия, а человека. Точнее, его со-знания.
К. Юнг вводит понятие конкретизм, которое характеризуется смешением чувства и мышления с ощущением, а значит «неспособностью отличать субъективное чувство от ощущаемого объекта». И эта способность усиливается в своем развитии проекцией внутренних факторов во внешний факт с целью изменения его свойств в сторону организации блага.
Чувство, по мнению Юнга, — это процесс, происходящий между ego и каким-либо данным содержанием и придающий этому содержанию определенную ценность в смысле принятия его или неприятия (удовольствия или [102] неудовольствия), выступающий в качестве настроения, но свидетельствующий об оценке не определенного единичного содержания, а всего наличного в настоящий момент состояния сознания. Поэтому чувство есть также разновидность суждения, которое отличается от интеллектуального суждения тем, что устанавливает не логическую связь, а оценочную.
К. Юнг указывает, что «простое» чувство конкретно, а значит, оно обладает недифференцированной функцией, то есть оно смешано с элементами других функций, и очень часто с ощущением. Последнее автор обозначает как аффективное или как чувство-ощущение. Интересно отметить, что К. Юнг рассматривает аффект и с другой стороны: он называет аффектом повышение интенсивности чувства, которое вызывает заметные телесные иннервации. Такое конкретное чувство никогда не бывает свободно от своего сенсорного контекста. Поэтому К. Юнг относит его к архаическому сознанию: «Магическое влияние фетиша переживается не как субъективное состояние чувства, а ощущается как магическое воздействие извне» («Психологические типы»), что происходит в силу мистического закона сопричастия (партиципация) и представляется как смешение индивида с внешними объектами. Это определяется неразличенностью сознания в первобытном мышлении (иррефлективное сознание), что у К. Юнга и выражается в понятии конкретизм. Необходимо отметить, что неразличенное состояние сознания свойственно не только первобытному мышлению, оно присуще религиозному сознанию как таковому как его методологическая основа. Такой вывод с необходимостью следует из анализа работ Ф. Шлейермахера («Речи о религии») и К. Юнга: последний, в отличии от У. Джеймса, не рассматривал религиозность в пределах конкретного психологического типа (интровертный тип).
Помимо конкретного, К. Юнг выделяет абстрактное чувство. Подобно понятию, абстрактное чувство поднимается над различиями отдельных, оцененных им содержаний и создает такое состояние чувства, которое охватывает все отдельные различные оценки и тем самым снимает их. Оно упорядочивает сознательные содержания по их ценности, и чем чувство абстрактнее, то есть, чем более оно рафинировано, тем более объективной и общей становится для своего носителя устанавливаемая им ценность. «Совершенно абстрактное чувство не покрывается уже единичным моментом и его чувствующей окраской, но лишь совокупностью всех моментов и их неразличностью», — поэтому чувство, в таком рассмотрении, есть функция рациональная. К. Юнг различает активную и пассивную апперцепцию ценности при помощи чувства. Пассивный акт характеризуется тем, что какое-нибудь содержание возбуждает или привлекает чувство и тем самым вынуждает у субъекта чувствующее участие, то есть проявляется как состояние. Активный акт оценивает содержания по почувствующей интенции и поэтому характеризуется как направленное действие, волевой акт. Ненаправленное, пассивное, чувство есть чувствующая интуиция, и в этой части чувство расценивается К. Юнгом [103] как иррациональное, «поскольку оно создает ценности без содействия субъекта, а, может быть, даже против его намерения». Интуиция есть та психологическая функция, которая передает субъекту восприятие бессознательным путем. При интуиции содержание передается как готовое целое, это есть инстинктивное схватывание данности, в противоположность характеру «выведенности», присущему содержаниям рационального чувства и мысли; подобно ощущению, она является той материнской почвой, из которой вырастают последние.
Таким образом, мы можем рассматривать сущность религиозного сознания в поле, создаваемом перекрестьем таких психологических функций, как ощущение, чувство и интуиция. Чувство-ощущение-интуиция есть иррациональное имплицитное состояние сознания, которое, участвуя в своем конкретном поле бытия, осуществляет в своей открытости бессознательные восприятия непосредственной ему данности, снимая (точнее, не образуя) противоположность субъектно-объектной связи. Состояние это предстает в форме сопричастия или сродства, проявляя себя в эксплицитной части бытия через абстрактное чувство, выработанное в процессе апперцепции ценности. Но, прежде всего, оно проявляется через ритуал, организованный в результате естественного отбора телесных иннерваций, создаваемых аффектом и поддерживаемых эмоциональной памятью. Это имплицитное состояние и есть корень сознания, недифференцированный остаток, постоянное возвращение к которому, эксплицируемое в мифе о вечном возвращении, можно определить как порог религиозности.
Добавить комментарий