Путь в некрополь - дорога к преображению

«Кладбище», «клад», «складывать» - слова однокоренные. Августин Блаженный много говорил о градах Небесном и земном. Простому мирянину тоже не грех поразмыслить как на эту тему, так и о том, что есть «град умерших». Некрополь (экстраполируя терминологическую интенцию Августина) - «град подземный».

В конце XX века мы, вооруженные великими (как ныне представляется) достижениями науки, техники и философии, вправе ли с уверенностью и оптимизмом сказать, что сущность смерти и бессмертия, конкретной, персонифицированной телесно-духовной конечности и всеобличенной трансцендентной бесконечности нами поняты неизмеримо более адекватно, чем предшествующими поколениями? Не думаю, что ответ на этот вопрос должен принять форму категоричного положительного утверждения. И все же - если отвлечься от христианского учения о том, что смерть есть наказание роду человеческому за грехопадение «прародителей» - смерть есть зло или благо?

Она может быть как тем, так и другим. В подавляющем большинстве случаев смерть, пережитая в связи с кончиной близких людей и переживаемая относительно своей собственной неумолимой перспективы, понимается как зло. В огромной массе случаев так оно и есть. Но надо обладать феноменальным упрямством (пусть и добровольным), чтобы смерть, понимаемую уже в метафизическом, универсально закономерном смысле, трактовать как абсолютное зло, которое, в конце концов, можно преодолеть полностью и окончательно.

Поток самообновления подсистем Единого ежесекунден и непреходящ - это очевидно каждому. Тем более нелепым выглядит религиозный постулат о воскресении из мертвых лишь в эсхатологической перспективе, да еще в той же, прижизненно земной, плоти. Преображение Господне в действительности совершается каждое мгновение, и на место отмирающих частей, тканей великого Космического Организма синтезируются новые части и ткани, чем-то, хотя бы чуть-чуть, отличные от прежних.

Кладбище - не просто склад уже неодухотворенной плоти, но и клад смыслов для здравствующих потомков, хозяев могил. Смыслов, без бережного, заинтересованного, любовного отношения к которым не возможно нравственное и интеллектуальное самоутверждение в миру земном живущих. Без «любви к отеческим гробам» человек не способен к полноценной любви посюсторонней, пульсирующей во плоти и духе. Вживание в смерть (и чувством, и интеллектом) - необходимейшее условие, с одной стороны, нравственной и эстетической полноты бытия человека, а с другой - поддержание его действительных, а не иллюзорных связей с Единым, со своим собственным (преображенным) и Его - прошлым и будущим.

Последовательный материалист столь же наивен, как и религиозный догматик. Понимать, постигать Бога более-менее адекватно вне Его пантеистического видения невозможно. Даже многим богословам, не зашоренным наивной религиозной догматикой, становится все более близкой идея о том, что постижение Бесконечного Единого Бога-Природы может быть только бесконечным, неконстантным процессом. При этом зерна относительных истин лишь умножают и совершенствуют наши знания о Боге, но никогда (как, впрочем, и в любом конкретном разделе знания о мире) не могут достигнуть абсолютной полноты и завершенности.

Полагаю, что нижеприведенные мои стихи, заявленные в большей степени именно как вопросы, а не ответы, послужат основанием для конструктивных размышлений философствующей аудитории, не лишенной к тому же вкуса к юмору и самоиронии.

* * *

Терпеть, я не могу различных догм оков;
Жаль тех, кто курс наивной верой чертит,
И в частности - тех трезвых дураков,
Кто верит в сказки о преодоленьи смерти.

Подвластно смерти все, - так рассуждаю я, -
Но также все вовеки сохранится
Преобразовано, и в книге бытия
Не пропадает ни одна страница;
Потери нет ни буковка, ни строчке…
Все, что ни есть, есть части Мира-Бога;
Сегодня Он во мне хмельной немного,
Но мы храним друг друга звездной ночью.

Хотя луна уже имела лик блина,
А блин, чем я закусывал, - луны,
Но волны выпитого мной вина
О четких мыслей разбивались валуны:

Была ясна мне, как и петуху,
Гимн новому пропевшему всей глоткой,
Парадоксальность: всякой жизни лодка
Плывет за тем, чтоб перейти в труху,
Отнюдь не жаждя перевоплотиться;
Живя, идем мы к смерти каждый час…
Неглупому на смерть не надо злиться, -
Она работает не на себя, на нас,
На праздник новой, бесконечной жизни…
Мир целесообразен, отрицать
Полезность смерти глупо; в плачах тризны,
Как в гимнах жизни - промысел Творца.

Я пью за жизнь, за духа силу, нежность;
Во здравие любви поет бокальный звон!
Но также пью за смерти неизбежность
Как новой жизни божеский закон.

* * *

Иллюзии все преодолены
И пережиты все надежды,
Просмотрены почти все сны
И переношены одежды.
Угомонилась круговерть
Снежинок дней судьбы бесславной…
Что понял я? Вот вывод главный:
Блаженна жизнь, блаженна смерть

Покуда зов на упокой
Из труб небесных не раздался,
Крещу слабеющей рукой
Я мир и тех, кто в нем остался.

* * *

Кладбищенскому Коту

Стих не каждому зачать
С музой дано Сущим,
Не дано всем различать
Кажимость и сущность.

…Всем казалось: морду мыл
Кот у храма лапой,
Я знал: он чело крестил,
Славя Бога-папу.

На руки кота воздав,
(лаской зверю нравясь),
Понял: он не захрапел,
А запел акафист.

Мнил, кто подавал: дает
Деньги он лишь сирым,
Нищим; знал я: тех «стрижет»
Банда рекитиров.

Верили все: славит поп
Истинного Бога,
Знал я, пряча сущность-вопль:
«Истин нет итога!
Смыслов Бога нет конца!»
(Но с попом нелишне
Славить маму и отца
И земных, и вышних.

Даже тем, кто спать в гробы
Сложен на погосте,
Надо знать: их любим мы,
К приходим в гости).

…Ночью я, доверяясь сну,
Видел, как без срама
Любит полную луну
Кот худой у храма.

* * *

Путь смерти обессмысленен, но нужен
(в том его смысл!) для вечного творенья;
Он - крайний способ жизни обновленья,
Когда не суть свою меняет, а наружность
Конкретный дух, вдруг сжавшийся, -не в точку,
Не в нуль, а в квант континуума Бога,
Монаду мира!.. Кладбища дорога
Есть путь преображения бессрочный.
Но что мой Апокалипсис в сравненьи
С всеобщей остановкой пульса жизни
(пусть и не вечной), со всеобщей тризной;
С грядущим мира светопреставленьем?!
Я, Бога часть, за гранью временною
С Вселенной всей в объятьях притяженья
Расплавлюсь так в котле преображенья,
Что стану уж ни Богом, ни собою:
Вернусь в До-Космос, в первобытный хаос,
Где в творчества слепых (покуда еще) недрах
Томился жаждущий вновь воплотиться Эрос
И дух рассеянный в Систему собирался…

* * *

Я свет земной еще не долюбил,
не дооткрыл чего-то, недопонял,
как вдруг в иную жизнь врата раскрыл
мне рок, и в тьму умчали смерти кони.

ТЫ - всех удел… Недолог плоти час,
но духа жизнь не гибнет и не вянет,
моя душа теперь - везде (и среди вас),
ей так тепло, когда меня помянут.

* * *

Подъем закончился. За жизни перевалом
спускаюсь я неосторожно вниз
(хоть всяк булыжник-день грозит обвалом)
туда, к границе, где не надо вниз.

Там смерть, начальник всей кладбищенской таможни,
нахально отбирает вещи все…
Я не страшусь - представить невозможно -
распятым быть на судном колесе.


Но в этот край мне уж не возвратиться…
печально, что ж, то - всех людей удел;
в мир инобытия и душ, и тел
можно замешкаться, но не остановиться.
Поэт, я своего небесного патрона
благодарю, молясь, всем сердцем и умом
зато, что Он
мне дал во время оно
создать стихов новозаветный том.

Эпитафия

Сей памятник сооружен
имевшему девиц и жен
талант от Бога и грехи
философу, кто вам стихи -
клад размышлений - написал,
кто жить среди жлобов устал.

Похожие тексты: 

Добавить комментарий