Сказано: «Вначале было слово». Спрашивается, что было потом? Потом — семь дней творения. Потом — история грехопадения. Потом — история искупления греха. Что теперь? Теперь то же, что вчера и завтра: верификации первичного Логоса и версификации вторичного Мифоса. Так себе — история «дискурсивных практик». Ясно, что все самое главное сделано до нас и, главное, за нас. Кем? С точки зрения чистого разума, это решительно не важно. Пусть даже и «никем». Верить или нет в сотворение мира, оно онтологически не превращается тем самым в «предмет» веры (и сомнения). Можно сомневаться не только в нем, но, как учил Декарт, de omnibus — во всех вещах вообще, но они от этого не перестают существовать. Они суть сущее. А суть проблемы в том, что сущему как таковому нет до нас как таковых — мыслящих и только ergo существующих — никакого дела. Все существенное сделано и оно существенно безлично. Лично нам остается в сущности одно: научиться с этим грамотно считаться — «самосовершенствоваться», приводя в соответствие сущее как таковое с сущим как налично данным, наличное [135] с необходимым, необходимое с возможным, возможное с желанным, желанное с должным, должное с сущим, сущее… — но круг уже замкнулся. И загадка заключается не в том, как можно из него выбраться, а как мы умудрились в него попасть? Как включился однажды механизм этого коловращения, если мы не знаем, да и не узнаем никогда, что это такое — «сущее, поскольку оно сущее»? Или — еще более по Аристотелю: кто такой «Сократ как таковой» в отличие от Сократа настоящего — «сидящего»?
Вопрос хороший. И хорошо заниматься ерундой: выплачивать чужие мелкие долги и прибираться в доме — в мире «после оргии» (Бодрийар). Но вот другой вопрос: разве нет у нас и собственного долга? Почему нельзя, во всяком случае, «сидеть», если хочешь быть как таковым ? Даже так: почему этот мир, с которым невозможно не считаться, все-таки нельзя принять, не покривив душой и не повредив рассудка? Почему, иначе говоря, сотворение мира не есть вопрос свободы воли и праздного метафизического любопытства?
Творить — значит решать судьбу сущего. Что есть сущее, поскольку судьба его не решена — поскольку им востребован собственный творец? И технический вопрос: что есть праксис не как генезис, а как пойэсис? То есть: (а) что заставляет художника-творца отвернуться от мира и встать лицом к лицу с ничто — с начисто выбеленным холстом; (b) как превратить вторичные качества вещей в первичные, а первичные образы во вторичные; (с) как создать ex nihilo мир, на который нельзя не откликаться как на зов собственного имени? Для теоретической философии это означает: возможна ли феноменология не как монадология субъекта, а как номадология творца? Пусть делать по большому счету — онтологически — нам абсолютно нечего. Ergo? Следовательно, время есть. И это — наше время, которое нельзя сделать ни «чужим», ни «собственным», но судьба которого не может быть не решена или, что есть то же, может быть решенной только нами.
Вопрос о судьбе сущего открыт — так же, как вопрос о современности. Это значит, что открыт ее исторический горизонт. «Современность» — не «Сократ сидящий», а мир как таковой, границ которого нельзя преодолеть: никто в другой эпохе не жил. И намечающие [136] путь за горизонт стратегии культуры — всегда одни и те же. В их ведении — стиль эпохи. Сегодня как рефлексивные программы это: (a) классицизм — критика логической рациональности и делегитимация ноуменального (мифоса); (b) модернизм — критика исторических идеологий и легитимизация бессознательного (праксиса); (с) постмодернизм — деконструкция истории критики и релегитимация мифологического (нарратива). Но они — лишь стилистические транскрипции судьбы эйдоса, мистифицируемой синтетическим единством трансцендентальной апперцепции. И они — лишь перформативные стигматы времени.
Слухи о конце творения еще более преувеличены, чем слухи о конце света. «Поэтом можешь ты не быть», но если все-таки не можешь, то обязан понимать, что нельзя быть «гражданином» в мире, который без тебя — ничто. И если дни творения еще не сочтены, если свыше никогда они не будут сочтены, то только оттого, что за нас ответить некому: кто из нас есть кто?
Добавить комментарий