Вопрос о стратегии образования в контексте формирования цивилизации наступившего века приобрёл исключительную остроту. Новый подход к формированию долговременной образовательной политики связан с рассмотрением её в более общем контексте глобального экологического кризиса, а точнее, цивилизационного кризиса системы, утвердившейся на планете в последнее столетие и, по существу, исчерпавшей свой цивилизационный потенциал. Это привело к пересмотру самого типа цивилизационного развития. Многие интеллектуалы связывают выход глобального кризиса, порождённого техногенной потребительской цивилизацией, с выработкой общецивилизационной стратегии на пути к обществу постматериальных ценностей (В.С. Стёпин, Н.Н. Моисеев, С.Г. Кара-Мурза, А.С. Панарин). Прояснение стратегии развития образования втягивается в русло этой метатенденции современности. В ситуации вызова, угрожающего самому существованию человечества, перед интеллектуальными и политическими элитами встала задача беспрецендентной сложности — приведение всех социокультурных оснований цивилизации в соответствие с новой моделью устойчивого стабильного развития (Парадигма Рио-де-Жанейро, 1992). Не случайно сценарии постиндустриального общества эволюционируют от технократических и антропоцентрических к биоцентрическим и, наконец, идеократическим или теократическим, которые детерминируются не на прошлом, а на настоящем и будущем. Продуктивность этой идеи её сторонники видят в том, что она позволяет выйти за рамки расхожих объяснений и привычных представлений о будущем человечества. Исключительная сложность современного мира «погружает» человеческую ситуацию стратегической неустойчивостью, исследование которой прерогатива философии. Востребованность философии сегодня определяется как задачами ориентации в быстроменяющемся мире, так и формированием новых мировоззренческих парадигм, а также парадигмальной критикой евроатлантической модели прогрессоцентризма, проявляющего претензии на «приватизацию» будущего в пользу «золотого миллиарда». [266] Как отмечает А.С. Панарин, такие сепаратные стратегии прорыва в будущее не только усиливают опасность его непредсказуемости, но и исключают возможность иного альтернативного сценария будущего. Сложность современного мира и динамизм происходящих в нем процессов приводят всё большее число исследователей к мысли о том, что его нельзя адекватно описать с позиции какой-либо культуры и системы ценностей. Ключевую роль приобретает понимание различий в культурном коде разных цивилизаций, с точки зрения соответствия их ценностей принципам экологизма, космо- и этико- центризма, в наибольшей удалённости от которых находится западная цивилизация.
Становым хребтом любой цивилизации является система образования. Она включает в себя образовательные приоритеты нации и передачу традиций. По мнению Н.Н. Моисеева, система «Учитель» (включающая в себя всю лестницу образования — университеты, школу, дошкольное, семейное воспитание и образование, которые обеспечивают СМИ) в нынешних условиях приобретает в наших общих судьбах совершенно особое значение. Это вызвано необходимостью определённой переориентации всего образования в свете потребностей наступающего века. Новый этап развития человечества требует от образования всё большего внимания к общим мировоззренческим началам, наличию природосовместимых картин мира, коэволюционных стратегий взаимодействия природы и общества, ориентированных на кооперативные, а не на конкурентные взаимоотношения между людьми. Многие исследователи связывают надежды на глубокую переориентацию сознания населения планеты и населения России именно с образованием. Мы солидаризируемся со стратегией В.С. Стёпина, А.С. Панарина, И.К. Лисеева и др. в их мысли об особой роли образования, рождённой в отечественной науке концепцией ноосферы (В.И. Вернадский). Опережающая ноосферная составляющая стратегии образования сопрягается с задачами сегодняшнего дня. То обстоятельство, что именно в русской культуре сформированы идеи ноосферы и русского космизма, а для российского образования характерен примат общих и фундаментальных идей, позволяет, по мнению А.С. Панарина, говорить о связи русской идеи со стратегией образования, совпадающей с тенденциями информационной революции нашего времени. Родившаяся в России тоска по большим идеям, реализовавшаяся в отечественной системе образования, не только имеет [267] следствием превращение нашей страны в «донора» научных и педагогических кадров для западных стран, но и содержит шанс предложить человечеству научно обоснованный и приемлемый для всех цивилизационных линий человеческого существования ответ на вызовы XXI в.
Русская (российская) духовная традиция наделяет ценность бытия значительно большим статусом, нежели евроатлантическая ментальная традиция с присущим ей приматом материального интереса индивида.
В проблемное поле современной глобалистики включается исследование и учёт особенностей эволюции картины мира. Смысложизненный характер приобретает поиск новых общих и региональных этнокультурных познавательных стратегий, ценностных ориентаций и других регулятивов деятельности человека и человечества на пути к постиндустриальному обществу нематериальных ценностей. Осознание тупиковости сохранения количественных характеристик динамики рыночных-западных и социалистических моделей социальной-экономического развития, а также стандартов потребления, утвердившихся в промышленно развитых странах мирового Севера, подтверждённая, по существу, выводами всех докладов Римского Клуба, вынуждает сегодня научное сообщество к поиску альтернативных сценариев развития, в рамках которых взаимодействие типов цивилизационного развития обрело бы подлинный синергизм. В условиях, когда самому многовековому ходу истории брошен, по словам А. Тойнби, «исторический вызов», человечество осознаёт назревшую необходимость выработки теории и механизма управления собственным развитием, поскольку старые его варианты близки к своему исчерпанию.
Среди предлагаемых вариантов особого консенсуса, особенно касающегося конкретных предложений, не просматривается. Наиболее перспективны, по нашему мнению, те подходы, которые исходят из коэволюционной, диатропической и синергической идеи нового великого объединения людей в целях стабильности и выживания. Примером такой новой полифоничности могут служить процессы уменьшения конфронтационности и сближения эволюционизма в биологии с эволюционизмом в социокультурных науках (Н.Н. Моисеев, И.К. Лисеев и др.). Это уже сегодня привело к существенному сближению систем мивоззренческих ориентиров как картины мира, так и картины человека. Последнее проявляется во встречном движении от парадигмы социального человека как [268] объекта истории к «человеку антропологическому», то есть к движению от этноса к цивилизации.
По мнению С. Хантингтона (1994 г.), наступает время, когда источником принципиальных конфликтов между странами и народами становится не сфера экономики или идеологии, а сфера культуры, что ведёт к признанию решающей роли в функционировании и развитии современных обществ их ценностей, поскольку именно ценности, особенно нравственные, являются своеобразными «генами культуры», определяющими специфику всех общественных отношений. Эта мысль С. Хантингтона, по существу, означает, что в современных обществах основные конфликты приобретают не столько классовый, сколько ценностный характер.
Особый интерес вызывает концепция изменения картины мира, предложенная видным политологом и философом А.С. Панариным (1998 г.). По его мнению, «вулкан истории продолжает дышать», образуя новые социальные миры и новые модели общественного развития, среди которых особо востребованными являются те, в которых осуществляется соединение дорыночных и пострыночных ценностей. Взамен господствующей сегодня рыночно-прогрессистской модели, предлагается новая, опирающаяся на принцип нелинейности и неопределённости, предполагающая возможность перекодировки и перерешения многих проблем в ходе диалога, «круглого стола» мировых культур.
Сегодня всё более осознаётся, что наращивание частных моноцивилизационных усилий в решении глобальных проблем, при игнорировании продемонстрированной Римским Клубом весьма вероятной перспективы середины XXI века, уже небезопасна. Не случайно, кризисы нашей эпохи всё чаще связываются с упорным игнорированием отдалённых последствий и общих перспектив человечества, хотя их отдалённость весьма относительна. Уже нынешнее поколение вполне реально сталкивается с наступающими признаками возможной планетарной биосферной и геополитической катастрофы. Смена кода культуры как условие стабильности и выживания, преодолевающая, по сути, фантомные ценности потребительства, проявляется уже и в западном сознании.
Примером этого может служить концепция «человеческого капитала», разработанная нобелевским лауреатом Г. Беккером в рамках чикагской школы. Последний утверждает, что вложения в систему образования, здравоохранения и другие, поддерживающие [269] качества человеческой жизни отрасли, экономически и «рыночно» выгодны. В нынешних условиях социально-экологического кризиса такие научные разработки становятся весьма актуальными. Тем более, что провозглашённая в Рио-де-Жанейро стратегия устойчивого развития, по существу, оценила западно-рыночную модель как модель неустойчивого развития. Однако, при всей актуальности, этот круг проблем ещё не стал достоянием и кристаллизационным центром концептуальных поисков научной и профессиональной элит. Речь идёт о недостаточном соответствии целей, на которые должно ориентироваться сегодня человечество в целом как «семья цивилизаций» (Койяма), и целями осуществляемых реформ, которые носят локальный характер. Мировое сообщество и научные элиты всё отчётливее осознают, что императив устойчивого развития не может быть реализован стихийно, а потому должен проникнуть во все участки концептуального поля выработки и принятия глобальных ответов. Это тем более важно, что более чем в 100 странах, включая Россию, уже приняты и с разной степенью успешности осуществляются национальны программы устойчивого развития. Примером является национальная программа перехода Российской Федерации на путь устойчивого развития, утверждённая указом Президента №440 и до сих пор, практически, малореализуемая.
В интеллектуальное поле глобалистики втягиваются понятия и идеи, известные («занятые») по другим проблемным полям, а также генерируются новые. К их числу следует отнести сравнительно недавно разработанную и одобренную ООН концепцию так называемого «человеческого потенциала», положенную в основу Программы развития ООН (ПРООН). ПРООН основана на идее необходимости рассмотрения всех тенденций общественного развития с точки зрения интересов и потребностей человека. Она является конкретизацией задачи выявления новых критериев общественного развития, соответствующих моделей устойчивого стабильного развития. В рамках данного подхода человеческий потенциал мира и каждой страны определяется на основе трёх показателей: уровня дохода, средней продолжительности жизни и уровня образования, являющихся основными характеристиками материальных и духовных сторон образа жизни человека, а также тех социальных институтов (экономики, здравоохранения, образования), от которых зависят качественные показатели человеческого потенциала.
[270]
Включение здравоохранения в основную триаду критериев человеческого потенциала, по нашему мнению, завершает становление новой эры развития мировой медицины — эры здравоохранения как политической науки (см. Алма-Атинскую Декларацию ВОЗ, 1978 г.) и определяет достижение должного уровня общественного здоровья как стратегический ценностный приоритет развития современной медицины. С другой стороны, привлечение здравоохраненческой компоненты в новую универсальную группировку главных факторов социального развития, впервые ограничивает безраздельное доминирование экономикоцентричной методологии анализа социальных явлений и даёт возможность комплексу социального знания обрести подлинное человеческое измерение. Огромную роль играет введение индекса развития человеческого потенциала для России и российского здравоохранения (см.: Авдеева Н.Н., Ашмарин И.И., Степанова Г.Б. Человеческий потенциал России: факторы риска. «Природа», 1997, №1. Келле В.Ж. Человеческий потенциал: концепции и показатели. «Природа», 1998, №4).
В условиях кризиса российского общества обнаружилась высокая чувствительность биодемографических процессов к неблагоприятным условиям жизни. Демографическое неблагополучие проявляется в начавшемся с 1992 года превышении смертности над рождаемостью (печально знаменитый «русский крест», И. Гундаров), в парадоксе сверхсмертности мужчин трудоспособного возраста, значительном ухудшении здоровья детей и подростков, беспрецедентной психиатрической патологии среди молодёжи, в распространении преодолённых ранее болезней — туберкулёза, дифтерии и пр. По мнению И.А. Гундарова, это грозит россиянам через два поколения оказаться в Красной книге. Причины этой демографической катастрофы, произошедшей в нашей стране в мирное время, не в период войны или какого-либо стихийного бедствия, многие авторы связывают не только с негативными экономическими, но и духовными факторами. За счёт избыточной смертности и дефицита рождений сейчас в стране ежегодно лишаются права на жизнь 1,6 млн. человек.
Такое положение дел на обширных просторах России, по мнению известного российского учёного В.П. Казначеева (1996), выдвинуло восстановление репродуктивного потенциала страны, обеспечение выживания российского суперэтноса и его сохранения на евразийском континенте в обозримой исторической перспективе [271] в качестве важнейшей, приоритетной задачи. Выживание славянского суперэтноса и многонационального населения России, подчёркивает он, становится важной составляющей современного исторического процесса, отражающей крупномасштабные геополитические тенденции, важные для безопасности Российского государства в ближайшем и отдалённом будущем, то есть важным аспектом стратегии и тактики реформ как части геополитики.
В 1995-1998г.г. вышло несколько докладов ПРООН по России. В докладе 1995г., рассматривавшем изменение индекса развития человеческого потенциала с начала 90-х г.г., то есть с момента реформирования страны, было отмечено, что социальной ценой реформ оказалось существенное падение этого индекса с 0, 848 в 1992г. до 0, 780 к 1996 году, что, по существу, означало переход России в группу стран со средним уровнем развития (см. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации (Материалы ООН) М., 1996, с. 9), а в демографическом аспекте к началу депопуляции (И.А. Гундаров, 1997 г.). Доклад о человеческом потенциале России за 1996 год подтвердил сохранение всех неблагоприятных тенденций по России и дальнейшее ухудшение экономического, здравоохраненческого и образовательного статуса населения страны. Третий подобный доклад за 1997 год был дополнен анализом политических и этнических аспектов реформ в России, а также содержал индексы развития человеческого потенциала отдельно по регионам. Авторы доклада вынуждены были отметить, что «не выполнены экономические задачи, социальные и человеческие издержки превзошли все ожидания» (см. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации (Материалы ООН) М., 1997 год, с. 9).
Практически, большинство профессиональных групп квалифицированных работников за это время перешли за черту бедности — врачи, учителя, работники культуры, инженеры и пр. На фоне этих безрадостных тенденций продолжают уменьшаться ресурсы, выделяемые государством и обществом на развитие человека и охрану его здоровья. Анализируя концепции и показатели человеческого потенциала, В.Ж. Келле отмечает, что в переходный период, когда меняется не только тип модернизации, социальные институты и нормы, но и сама модель человеческого развития, происходит смена образа жизни и возникает необходимость адаптации к переменам, а также выработки качеств, способствующих выживанию и достижению успеха.
[272]
Две социальные ориентации становятся главенствующими: модернизация либерального типа и несколько скорректированная бывшая в СССР социально-патерналистская модель. Возникающие между ними разногласия наиболее выражены по проблеме отношений государства и личности. Либеральная модель направлена против эгалитаристской патерналистской модели, и поэтому стремится свести к минимуму контролирующие и попечительские функции государства. То обстоятельство, что сегодня дальнейшее развитие реформ зависит от социально-психологического состояния общества, делает необходимым обращение к не только материальным, но и духовным ресурсам человека и его менталитета. При этом, следует иметь ввиду, что эти ресурсы и тенденции должны быть извлечены и использованы для роста индекса человеческого потенциала России в контексте глобальных вызовов современности.
Выработка адекватной идеологии, отвечающей на вызов цивилизационного кризиса, связана, таким образом, с интеграцией культур и мобилизацией духовного потенциала всех народов и макропрофессиональных международных групп, таких как педагоги, медики, управленцы, техники, учёные и др. Именно такой подход был осуществлён при выработке новой профессиональной медицинской идеологии Всемирной организацией здравоохранения на Алма-Атинской конференции 1978 года и Всемирной федерацией медицинского образования на её Эдинбургском конгрессе 1988 года. Принятые на этих форумах медицинской элиты новые стратегии развития медицины и медицинского образования идут по пути сочетания общечеловеческих гуманистических универсалий с национальной и региональной спецификой образов жизни и реальных систем медицинской помощи. Речь идёт о максимальном использовании ресурсов трёх основных систем медицинской помощи в мире: страховой медицины, государственного здравоохранения и сферы общественного здравоохранения, наиболее распространённого в странах третьего мира (М. Терилл, 1981).
Европейская политика здравоохранения, разработанная региональным бюро ВОЗ на основе решений Алма-Атинской Декларации 1978 года в качестве задачи номер 1 предусматривала достижения большей справедливости в вопросах охраны здоровья путём снижения на 25% к 2000 году различий между странами и между отдельными контингентами населения внутри стран (Политика здравоохранения для Европы. 1993, с.25). Реализация этой задачи [273] требовала коренного обновления и совершенствования идеологии медицинского образования и системы подготовки и обучения работников здравоохранения.
Стратегия ВОЗ «Здоровье для всех», принятая в 1978 году, требует для своей реализации более равномерного распределения медицинских услуг и медицинских кадров в рамках впервые создаваемой общемировой системы первичной медико-санитарной помощи, что требует качественной трансформации теоретических и социально-этических оснований менталитета медиков. Реализация стратегии ВОЗ не может не затронуть сложившихся стандартов воспроизводства и распределения медицинских кадров и положения медицинских региональных элит Северной Америки и Западной Европы, стран постсоветского пространства и государств мирового Юга. В этой теоретической и организационной перестройке мирового здравоохранения и медицинского образования достаточно легко просматриваются тенденции учёта новых методологических ориентаций постмодернизма с его стратегией коэволюции, отказом от внутри- и межпрофессиональной конфронтации, установкой на синтез и сотрудничество, а также коренные изменения в сторону большей общедоступности медицинского образования.
В большинстве прогнозов и сценариев будущего значительная, а часто решающая, роль отводится фактору образования. Вопрос о глобальном кризисе образования широко обсуждается в последние два-три десятилетия. 90-е годы внесли существенные коррективы в этот процесс, потребовав его ускорения в контексте концепции устойчивого развития. Очевидно, что новая мировая модель образования также должна быть построена с учётом постмодернистских методологических требований. В большинстве же случаев, в качестве мировых моделей предлагаются скорее идеальные проекты, которые могут оказаться достаточно далёкими от будущей реальности. Как правило, в качестве образцов предлагаются нормативы и идеалы евроатлантической рыночной цивилизации. Вследствие этого, духовная картина мира приобретает упрощённо одноцветный характер, в действительности ей не присущий. Такое безусловное принятие лидирующей сегодня в массовом сознании медиков локальной модели страховой медицины в качестве базовой, при всей её значительности, создаёт очевидные препятствия для прогнозирования реальной картины динамики здоровья и патологии [274] человечества XXI века, судеб медицинского образования и кадрового обеспечения стратегии ВОЗ.
Многие исследователи отмечают, что современная медицина способна обеспечить не более чем 15-20% здоровья населения. Остальные 80% связаны с генетическими факторами и социоприродными компонентами образа жизни. Справедливое для фундаментальных наук утверждение, что наука может быть или мировой или никакой, имеет некоторое ограничение в отношении медицины, как науки и формы деятельности, в значительной степени прикладной и регионализированной. В отличие от продолжающейся глобализации и унификации технического образования, характерных для нынешнего этапа развития естественных и технических наук, медицинское образование призвано учитывать цивилизационное разнообразие населения Земли, наличие многих систем традиционного врачевания и медицинского образования. Даже в рамках евроатлантической модели образования должны учитываться различия в организации медицинской помощи в США и Канаде, скандинавских странах и странах Восточной Европы и т.д.
Прогнозируя перспективы медицинского образования лишь с учётом снижения остроты сегодняшних забот конкретных стран и регионов, следует иметь ввиду, что разрешение этих проблем имеет разные экономические, финансовые, социально-культурные возможности и этнопсихологическую обусловленность. Недоучёт этого обстоятельства может существенно замедлить темпы (и так невысокие) реализации стратегии ВОЗ или даже привести к несовпадению проекта и результатов. Вот почему, как нам представляется, следует внимательно и непредвзято оценивать эффективность всех региональных моделей медицины и медицинского образования.
С сожалением следует признать, что нынешние модели естественно-научного и медицинского образования перегружены конкретно-эмпирическим материалом, недостаточно ориентированы на формирующиеся под воздействием глобальных проблем новые социокультурные приоритеты и возможности наступающей эпохи («третьей волны» по Э. Тоффлеру). Их нацеленность на академизированные стандарты для удовлетворения туманных потребностей XXI века ослабляет формирование у будущих специалистов стремления системно-целостно отражать тенденции мирового развития. Неудовлетворённость ситуацией, сложившейся в области медицинского образования, впервые ясно сформулированная в [275] Алма-Атинской Декларации ВОЗ 1978 года, привела к принятию в 1988 году Эдинбургской Декларации ВФМО «О стратегии медицинского образования Европы». В этой Декларации, по сути впервые за всю историю медицины и медицинской школы, было отмечено, что традиционная клиникоцентрическая модель медицинского образования не учитывает должным образом культурно-цивилизационные и социально-экологические горизонты и потребности человечества в XXI веке. Сохранение это старой стратегии в качестве доминирующей, при всём достигнутом колоссальном усилении спектра клинико-лабораторных возможностей коррекции человеческой жизнедеятельности, может привести к опасным для судеб человечества последствиям. Дело в том, что сегодня доступ к аллопатическим медицинским технологиям лечения имеет лишь меньшинство населения Земли, примерно 25-30%. Человечество уже платит большую цену в виде увеличивающейся социальной нестабильности и напряжённости между регионами мира, и эта цена без кардинальных мер по формированию глобальной системы устойчивого развития, может оказаться чрезмерной.
Особая ответственность при этом ложится не только на политиков и экономистов, но и на макропрофессиональные группы, максимально ориентированные на человеческую жизнь, прежде всего, на педагогическую и медицинскую элиты. Медицинское образование должно исходить из основополагающего вывода Алма-Атинской Декларации ВОЗ о начале новой эры в развитии мировой медицины — эры здравоохранения как политической науки. Новая методология и конкретная структура медицинского образования должны ориентировать современного врача на осознание многомерности связи человека с природной и социальной средой, необходимости активного участия медиков в формировании новой парадигмы цивилизационного развития.
Добавить комментарий