Самореализация российской молодежи: новая социальная утопия?

Сегодня для российской молодежи характерно состояние духовной неопределенности — «смыслового вакуума» (В. Франкл). Было бы несправедливо говорить в этой связи о каком-либо недостатке идей. Следует отметить даже их своеобразное «перепроизводство». Вместе с тем, очень многие идеи (и в том числе самые плодотворные) существуют в массовом сознании в качестве широко употребимых, но неосмысленных, «непрочувствованных» понятий.

Идея самореализации за короткий срок прошла в нашем обществе путь от неприятия ее как плода буржуазной идеологии до укоренения в повседневном языке людей самых различных социальных групп. Что не менее существенно — произошедшие в России перемены при всей их неоднозначности открыли для молодежи широкие возможности для творчества.

Увы в целом нашу молодежь характеризуют не рост «разумного эгоизма», а всплеск преступности и насилия. Популярное на Западе понятие self-made man не стало, к сожалению, ее визитной карточкой. Разумеется, на то существуют свои объективные причины, которые навряд ли стоит искать в «приватизации по Чубайсу» или «тяжелом коммунистическом наследии». Цивилизация в России никогда не строилась на том преклонении перед творческой индивидуальностью, которое присуще цивилизации Запада. Значительным следствием этого явилось порождение и дальнейшее воспроизводство личности «бунтаря». К примеру, Россия занимает первое место в мире по численности профессиональных революционеров 1.

Сегодня, когда перед молодежью распахнулись-таки «врата свободы», в отечественной культуре проявился острый дефицит реалистического образа самореализации, ее социально приемлемых моделей. Мы в деталях знаем жизнеописание «малознакомого» Ленина, но что же касается «героев нашего времени»: предпринимателей, политиков-реформаторов и т.д., то их судьба в трудах наших ученых и в художественных произведениях представлена в духе традиций «советской агиографии» — жизнь как непрерывный подвиг.

Понятие самореализации стало в массовом сознании либо синонимом узкоэгоистического индивидуализма, либо эстетически привлекательной «заплатой» на месте ниспроверженных идеалов «строительства коммунизма», «служения общественному прогрессу» и т.д., подобно тому как прилагательное «гуманистический» механически заменило прилагательное «коммунистический» в многочисленных трудах по философии и педагогике.

В условиях, когда «официальная» культура озабочена морализированием, массовое самосознание не безмолвствует. Укореняются агрессивные формы достижения молодыми людьми как материального благополучия и определенного социального статуса, так и обретения смысла в своей жизни. Если по каким либо причинам не срабатывает формула социальной самоидентификации «я — находчивый молодой менеджер» («я — талантливый молодой ученый» и т.д.), то срабатывают иные: «я — «молодой авторитет»…

Миссия этической науки не всемогуща. Никому не под силу в одночасье сориентировать российскую молодежь новые модели социального поведения, тем более, что и на Западе самореализация как стержень гуманистической этики далеко не является доминантой культуры. Но внести свою общую лепту в становление мировоззренческого понимания судьбы как самоопределения человека мы можем и должны. Это наш общий шанс.