Образ читающего философа в изобразительном искусстве

[62]

Эпоха книжной культуры, продолжавшаяся десятилетия и ставшая для старшего и среднего поколения идеалом образованности и воспитанности, завершилась. Однако с этим можно и поспорить, поскольку книга по-прежнему остается наиболее удобным и, главное, не требующим дополнительных средств источником информации и источником духовного наслаждения. Философия традиционно использует и рекомендует книгу в качестве учебного и научного материала. Философия с самого начала ориентировалась на устную речь и передачу знаний вербальным способом. Новые информационные технологии, электронные библиотеки, сеть Интернет предоставляют, в конечном счете, информацию, факты, перечень событий — все то, что требует тщательной обработки и детального анализа данных. Преимущество философии видится в том, что, обращаясь к книжной культуре, она открывает новые возможности для постижения не только отдельного знания, но и культуры общества в целом, благодаря прикосновению к книге как вещи, отразившей на себе отпечаток истории отдельной общности.

Словосочетание «читающий философ» не является само по себе новым. Достаточно вспомнить такие выражения как читающий рабочий, читающий крестьянин, читающий монах. Все эти выражения характеризуют принадлежность людей к исторической и культурной эпохе, их образовательный уровень и образ жизни. В изображениях святого Иеронима, которые были самыми популярными и известными как портрет ученого с соответствующими атрибутами, образ книги воплощал в себе Библию, единственный литературный источник того времени. Картина итальянского художника XV века Антонелло да Мессина из Флоренции, которая хранится сейчас в национальной галерее Лондона, тому подтверждение. Иероним изображен художником сидящим за столом в своем кабинете. Под кабинетом тогда подразумевалась не отдельная комната, а скромный уголок с возвышенным с помощью подставки полом. Картина да Мессина передает не только живописную «студию», перспективно укороченную льном и качеством света, но и точное и измеримое представление о предпосылках, которые являются важными для коммуникации между читателем и накопленным запасом знания. Большинство художников рисуют святого Иеронима в пустыне, на фоне монастыря в Бетлеме, где он основал свою студию и занимался с учениками. Этот мотив имел параллель с представлениями о пространствах, в которых работали прежние ученые. Тогда еще не было специальных учреждений для ведения занятий и чтения лекции, сам процесс обучения носил практический характер и преследовал сугубо экономические хозяйственные цели. Чтение считалось публичным — автор, будь он ученый, поэт, писатель, выставлял свой твор- [63] ческий труд напоказ, читая образованным людям свои произведения. Его творчество не было самостоятельным и зависело большей частью от вкусов, настроений, предпочтений общества.

В XV веке книга впервые в искусстве получает широкое значение: отныне это символ больше не божественной мудрости, а учености и культурной светской жизни. Начало целому ряду сюжетов с книжной символикой положили портреты гуманиста эпохи Возрождения Франческо Петрарки, сделанные в конце XIV века. Первый из них представлен на фреске в росписи «зала знаменитых людей» в падуанском дворце Альтикьеро, а второй написан одним из его последователей, так называемая подсвеченная миниатюра. Во фреске и в миниатюре поэт изображен за работой в своей студии, среди множества книг. В XVII веке в натюрмортах с книжной тематикой книга символизирует свое земное существование, право науки и образованности быть в кругу почитаемых вещей и на уважение к себе со стороны общества. Мотив читателя или читательницы доминирует в частной живописи в течении XVII–XVIII веков и создает связь между великой эпохой голландских интерьеров и трактовкой домашних сюжетов классической французской живописи. В качестве примера можно привести знаменитый этюд Г. Курбе «Читающий Бодлер» или разных читателей Домье.

В искусстве XVIII века наблюдается тенденция к психологическому анализу героя, к выражению реального представления образа и бытовой обстановки, близкого к действительности. В портретах Гудона, Даннегера и Шубина, Латура и Рослина, в жанрах Хогарта и Ходовицкого, натюрмортах Шардена присутствует своя собственная героика — героика мысли. Главная особенность живописи этого периода — это уход от возвышенного, репрезентативного к простому, непосредственному, соизмеримому с человеком. Книга в качестве атрибута чтения и науки обретает большую отчетливость и необходимость присутствия в картине.

Мотив книги, используемый художниками XVII и XVIII веков, чаще всего является отвлеченно-аллегорическим атрибутом мудрости, знания, вдохновения, который призван «облагородить» ремесло живописца и украсить его произведение. Такой говорящий предмет, как книга, стал одним из наиболее ходовых символов культуры и живописи в частности, но мало кто из живописцев интересовался изобразительными свойствами и живописными достоинствами этого предмета. Натюрморты Шардена с атрибутами искусств (гипсовые головы, перо, чернильница, музыкальный инструмент, мольберт, книги) представляли собой попытку единения всех видов искусства в целостную структуру повседневной жизни человека. Наиболее известной и часто интерпретируемой картиной Ж.-Б. Шардена являются «Атрибуты искусства» (1755). Изображенные на ней свитки бумаги и книги являются «вещами в себе», то есть они несут функциональную смысловую нагрузку, которая раскрывает их присутствие среди других предметов в доме как необходимое и обязательное условие жизни человека, их владельца. Деловитое отношение к книге раскрывает не только характер мастера, но и дух эпохи, умонастроение читающего столетия, когда печатное слово окончательно перестает быть роскошью и становится участником самой жизни, собеседником и источником сначала вдохновения, а потом информации.
[64]

Образ философа и картины с таким названием встречаются в живописи сравнительно реже чем образ книги. Однако, в истории искусства такие картины и их интерпретации вызывают большой интерес. В итальянском искусстве XVI–XVII веков — это «Три философа» Джорджоне и «Пейзаж с философами» Сальватора Роза. В обоих случаях речь идет о развитии человеческой мысли, об органической связи природы и человека, природы и общества. В «Трех философах» Джорджоне выразил свое интуитивное представление о глубине образа природы, понимание ее через культуру. Философы — молодой, средних лет, пожилой — представляют собой аллегорию трех различных этапов развития человеческой мысли, трех различных мировоззрений и, может быть, трех возрастов человека. У одного в руках музыкальный инструмент, у другого, пожилого, — лист бумаги, напоминающий развернутый свиток, третий обращен к старшему и как бы слушает его. Одеты они по-разному, что свидетельствует о принадлежности к разным культурам. Их единство и присутствие в одном месте говорит об одинаковом родственном восприятии природы и мышлении о ее феноменологической сущности. В остроумной живописи Сальватора Роза соединяются разнородные тенденции и отражаются различные живые интересы: культурные, литературные, научные, философские. «Пейзаж с философами», написанный им в 1645 году, представляет собой совокупность разных направлений науки, литературы, искусства. В голландской живописи — это картина «Философы» (1633) Рембрандта, в которой он показывает свое особое отношение к представителям науки. Следует также упомянуть полотно французского живописца Ж.-Б. Шардена «Философ, погруженный в чтение» (1734). Картина представляет собой «обычное» повествование с точки зрения современности и кода нашего восприятия и предвосхищает революцию ценностей почти каждой своей деталью и принципами построения. Философ, изображенный на картине, одет в официальную одежду, специально предназначенную для важных торжеств и церемоний. Мы видим на нем мантию (плащ) и меховой ток (круглую шляпу с отворотами), на бархатной ткани которых мягкими матовыми переливами играет золотистый свет. Для нас, зрителей, важно то, что читающий философ общается с книгой не в обыденной одежде и небрежном виде, а одет с изысканной элегантностью и безупречностью именно для этого важного момента. Речь идет о встрече — общественно важной — частного лица и одного из этих «великих гостей», под которыми подразумеваются раритетные тома собраний сочинений. Читатель Шардена, его in-folio, его песочные часы, его гравированные медальоны, его перо наготове — весь сюжет разворачивается в тишине. Чтение у Шардена — это акт, происходящий в тишине и одиночестве. Тишина вибрирует, а одиночество наполнено жизнью мира. Между читателем и миром повседневной жизни, миром действительности как бы задернут занавес. При помощи тишины, ограниченного пространства и драпировки ткани художник показывает нам культурную значимость книги и раскрывает сущность процесса чтения как сосредоточения внимания на мысли и погружения в текст книги.

Лучшие произведения Ж.-А. Гудона — это портреты философов, ученых, людей искусства: Глюка (1775, Веймар, библиотека), Бюффона (1782, [65] СПб., Эрмитаж), Дидро, Д'Аламбера, Руссо, Франклина. Высшим достижением Гудона стала знаменитая статуя Вольтера (1781). Изображение изможденного, умирающего старика стало под резцом Гудона героизированным апофеозом непобедимого человека. Скульптор не отступает перед самой щепетильной верностью натуре и не скрывает ни дряхлости, ни болезненной худобы и слабости своей модели, но он наделяет ее такой живой и вдохновенной силой духа, которая торжествует над физической немощью. Блистательный ум Вольтера, саркастический, острый непреклонный, зоркость насмешливого взгляда, даже энергия, затаившаяся в пальцах неподвижно лежащей руки пронизывают всю фигуру этого умирающего старика напряженно пульсирующей жизнью 1.

В ХХ веке классический образ книги уходит на второй план, но это не значит, что он исчезает с поля зрения художников и зрителей. Присутствие книги в современном изобразительном искусстве ощущается не столько через четко выраженный на картине материальный предмет, сколько благодаря взаимосвязи субъекта и объекта (читатель или зритель и книга) и пространственно-временной связи поколений. Такие особенности искусства ХХ века, как беспредметность, абстракция, технология исполнения, нефигуративность, способствовали превращению классического образа книги в знак, символ, характеризующий преемственность культур: пиктографическая (иероглифы) — письменная — книжная — «знаковая» (метафорическая). Современные художники изображают книгу как абстрактный предмет и может отчасти поэтому книга становится более значимой. В искусстве ХХ века книга беспредметна, ибо ее можно обнаружить лишь внимательно рассмотрев картину, в названии которой не оговорено присутствие книги. Сегодня в искусстве книгу можно рассматривать как некий символ, знак, характеризующий книгу как нечто, образ и интерпретацию прочитанного; знак, отсылающий зрителя к двоякой сущности книги — ее материальной и духовной ипостаси. Если вспомнить слова П. Пикассо («я рисую мир не таким, каким его вижу, а таким, каким мыслю»), то картины как раз отражают множество и единство книги как некоего целого в представлениях художников.

Образ читающего философа XXI века видится автору в едином коммуникативном пространстве, где есть место всем субъектам и средствам коммуникации. Может быть, в будущем живописцы и скульпторы поместят ученого, философа в систему пульсирующих звуковых сигналов, исходящих с экранов телевизора, монитора компьютера, цифрового пейджера. Это будет уже другой образ и другая эпоха.