Вклад В.С.Соловьева в отечественную военно-философскую мысль

[354]

Современная философия войны и мира опирается на обширный идейный материал многовекового изучения духовными учителями человечества роли военной силы в жизни человека и общества, ее бытия в мирных и боевых условиях, ее исторического взаимодействия с такими сущностными силами человека, как интеллект, воля, воображение, вера и совесть.

Войны всегда оставляли глубокий след в судьбах цивилизаций, культурах народов, памяти поколений, социальных и политических структурах, психических свойствах и состояниях людей. Соответственно, военная тематика занимала вполне заметное место в таких духовных формах, как мифология, религия, философия, искусство; играла определяющую роль в моральных кодексах воинов и нравственных правилах боевых искусств, правовых нормах и обычаях ведения вооруженной борьбы, прежде чем обособиться в специальных военно-научных знаниях, военной политике партий, военных доктринах государств.

Специфика военно-философской мысли состоит не только в критическом осмыслении и мировоззренческой интерпретации данной тематики всех продуктов духовного производства, но, прежде всего, в решении собственных задач, а именно: поиска и обоснования разумных, истинных начал бранного бытия человека, открытия необходимой связи воинской деятельности с существенными сторонами природы и общества, подытожения нравственного опыта и объективных результатов войн в истории, прогнозирования возможностей и пределов применения военной силы в ходе становления всеединого человечества и его неизбежной космической Одиссеи.

Именно в формировании военно-философской мысли такого уровня, затейливо переплетенной с христианской мифологией, догматикой и эсхатологией, особая заслуга принадлежит «русскому Платону» — В.С. Соловьёву. Он развивал свои взгляды в условиях, когда в военной науке России господствовали позитивистские методологические установки, ставившие под сомнение необходимость философии для науки. Наука самодостаточна и сама для себя может быть философией. Характерно в этом смысле стремление русского генерала Г.А. Леера и других профессоров Николаевской академии Генерального штаба рассматривать такой раздел военного искусства, как стратегия, в качестве синтеза, интеграции всего военного дела, его обобщения, его философии.

В немалой степени дистанцированию военной науки от отечественной философии способствовала крайняя запутанность и неопределенность идейной ситуации в стране, когда по коренным проблемам истории и будущего Российского государства, его места и роли в мировой цивилизации, необходимости вооруженной защиты его геостратегических интересов, [355] духовного примирения Востока и Запада и т.п. открыто боролись консерваторы, либералы и радикалы, славянофилы и западники, народники и марксисты, анархисты и государственники. Небольшой, но, может быть, самый важный сегмент этой идейной борьбы изображен В.С. Соловьёвым в его последней работе «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории», а именно: столкновение позиций политического прагматизма, военно-профессионального здравомыслия с религиозно-бытовыми элементами, этического анархизма толстовского толка, религиозно-нравственной философии по вопросам природы зла, военной и мирной борьбе с ним, нравственной сути военной службы, исторического и культурного изживания войны.

В этой и других своих философских и публицистических работах (в «Оправдании добра», «Немезиде» в особенности) В.С. Соловьёв развивает свои взгляды на соотношение силы, красоты и добра, назначение военной силы и ратного труда, смысла войны вообще и конкретных войн в частности. С определенными сокращениями эти взгляды можно представить в следующих тезисах.

1. Вопрос о разумных основаниях, смысле войны, нравственно и исторически относительном значении войны и действительном пути к ее упразднению является коренным практическим вопросов, который поставлен человечеством нравственному сознанию и на который обязана ответить философия.

1.1. Сущность войны разум не может свести к обоюдному насилию враждующих сторон, а смысл военного дела, ратной службы — к культивированию военной силы и поклонению ей единственной. «Сила и красота божественны, только не сами по себе… культ силы и красоты невольно указывает нам, что этот смысл (жизни, человеческих деяний, в том числе и воинских — В.М.) не заключается в силе и красоте, отвлеченно взятых, а может принадлежать им лишь под условием торжествующего добра» 1.

2. В вопросе о войне методологически не верно смещение или же неправильное разделение трех вопросов: общенравственного, исторического и лично-нравственного.

2.1. Со стороны общенравственной оценки существует один бесспорный ответ: война есть зло. «Зло войны есть крайняя вражда и ненависть между частями распавшегося человечества» 2. Осуждение войны в принципе уже давно сделалось общим местом в образованном человечестве. Однако верно и то, что зло войны относительно, то есть такое, «которое может быть меньше другого зла и сравнительно с ним должно считаться добром» 3. Тем более, что «безусловно неправо только само начало зла и лжи, а не такие способы борьбы с ним, как меч воина или перо дипломата» 4.

2.2. Смысл войны не исчерпывается ее отрицательным определением как зла и бедствия, не нормы, аномалии. В войне есть и нечто положительное — «она бывает реально необходимою при данных условиях» 5. Выявление этих условий и определяет исторический смысл войны, делает ее не только позволительной, но даже обязательной.
[356]

Так на исторических ступенях дикости и варварства родо-племенное соперничество происходило вследствие дикой злобы, мстительности, свирепого высокомерия родовой знати и рядовых соплеменников. «Война всех против всех» на самом деле выражает взаимное отношение не между отдельными людьми, как полагал Т. Гоббс, а лишь между отдельными родовыми группами и то лишь в том смысле что «ни один род не был ничем обеспечен или огражден от случайности войны со всяким другим родом» 6.

Появление первых государств определило новые основания войны. Так, в процессе внешнего политического объединения человечества война стала главным средством. Войны родов и кланов приводили к образованию государства, упразднявшего войну в пределах своей власти, перенося ее «на более широкую окружность государства» 7. Внешние войны между отдельными государствами приводили затем к созданию более обширных и сложных культурно-политических тел, стремящихся установить равновесие и мир в своих пределах. Иначе говоря, в миротворящем деле государств прошлого «война была непременным средством и вооруженные силы — необходимою опорою» 8. Так было, и так есть теперь.

2.3. В субъективно-нравственном отношении к войне и военной службе их отождествление с личным убийством и как следствие отказ от участия в нем, от службы в армии и далее от исполнения государственных обязанностей гражданина не только ложно, но и безнравственно. Во-первых, война как столкновение государств и их армий не есть дело единичных лиц, пассивно в ней участвующих, и «с их стороны возможное убийство есть только случайное» 9. Во-вторых, обязанность гражданина участвовать в защите своего отечества имеет не только правовое, но безусловно нравственно начало: «для того, чтобы защитить слабые существа, находящиеся под его покровительством». Но «успешная защита всех слабых и невинных от насилия злодеев невозможна для отдельного человека и для многих людей порознь. Собирательная же организация такой защиты и есть назначение военной силы государства» 10. В третьих, «можно допускать употребление человеком оружия для войны и все, что с этим связано, нисколько при этом не изменяя духу Христову, а, напротив, одушевляясь им» 11. Все дело в вопросе о нравственной направленности деяний: «или становиться выше и лучше своей данной материальной основы, или становиться ниже и хуже животного» 12.

3. Положительный смысл войны не исчерпывается лишь историческими и политическими аргументами типа: «война сильнее всего объединяет внутренние силы каждого из воюющих государств и вместе с тем служит условием для последующего сближения противников» или «организация войны в государстве есть первый великий шаг на пути к осуществлению мира» 13.

Положительный нравственный смысл войны, применения военной силы обусловлен весьма разнообразно. Во-первых, теологически: «орудия должны оцениваться по своей действительной целесообразности в данных условиях, [357] и каждый раз то из них лучше, которого приложение уместнее, то есть успешнее, служит добру» 14. Во-вторых, онтологически: «война предполагает деятельную силу с обеих сторон, они здесь равноправны, и человеческое достоинство не оскорблено ни в ком» 15. В-третьих, юридически: «воин не отрицает никаких человеческих прав неприятеля, и если он фактически угрожает его жизни, то лишь подвергая такой же угрозе и свою собственную» 16. В-четвертых, нравственно-религиозно: «для настоящего человека и воина, раз она (война — В.М.) вызвана необходимостью, открывает поприще истинно нравственного отношения не только к своим, но и к неприятелю, — побуждает не только полагать душу за други своя, но и любить врагов… В открытом бою противники, если они не звери, научаются признавать достоинство друг друга, взаимную равноправность, чувствуют уважение друг другу. А это чувство уже недалеко и от любви» 17.

4. Конец внешних войн не ведет к прочному, а тем более — вечному миру. «Мир внешний еще не есть сам по себе настоящее благо, а становится благом только в связи с внутренним (нравственным) перерождением человечества» 18. Для приближения к прочному и доброму миру необходимо действовать против злого корня войны — вражды и ненависти между частями человечества, — а не только против тягостей и опасностей милитаризма, а тем более необходимости вооруженных сил.

В итоге, своей военно-философской концепции В.С. Соловьёв убедительно доказал возможность серьезной философской проработки всех основных смысложизненных проблем бытия человека перед лицом и внутри военной силы, бытия войны во всемирной истории, где «война была прямым средством для внутреннего объединения человечества» 19. Именно поэтому, а также в силу выше указанных нравственных и иных соображений «разум запрещает бросать это орудие, пока оно нужно, а совесть обязывает стараться, чтобы оно перестало быть нужным» 20.