Падение небоскребов на Манхеттене было чудовищным перформансом, который девальвировал все маргинальные акции радикальных художников. Рефлексии искусства в форме шокирующих выплесков бессознательного, как мне кажется, пришел конец. Более сильного жеста художникам не сделать. Голый Кулик на поводке, кусающий прохожих и собак и Бренер, дрочащий на вышке бассейна «Москва» — это все из мира ушедшего, прошлого века. Милые штучки, зарабатывание авторитета и денег. На наших глазах что-то происходит с миром. Это — итог медленно накапливаемых изменений в социуме, политике, культуре. Даже концепция ведения войны взорвана. Где враг, он размыт, он рядом, сосед, но и далеко — тоже таинственные злые враги. Страх овладел миром. Актуальное искусство умерло. Постмодернизм всем надоел.
Что было раньше. Модернизм был революцией в искусстве. Копирование внешних форм мира сменилось конструированием своего мира по определенным правилам. Даже если одна форма разрушается, возникает новая, угловатая, непривычная форма. Импрессионисты, Пикассо, Брак. Постмодерн разрушил ясные принципы «правильного» построения произведения искусства. Искусство более не возвышает, оно приводит в замешательство, смущает, шокирует. Даже не выразительное, а безобразное становится центральной эстетической категорией. Самые распространенные предметы изображения — гениталии и трупы. Или это смешение того и другого с кичем. Травестизм, транссексуальность, искусство меньшинств. Художественные школы с любой системой обучения рисованию и живописи теряют смысл. Коллаж, цитата, провокация, шок, размывание границ происходящего, выход маргинального в центр, мульти-катарсис, как непременное условие. Повсеместное вытеснение медиа-артом традиционных форм.
Смена парадигмы модернизма на постмодерн явила себя не только в актуальном, так называемом современном искусстве, но и дизайне, архитектуре. Форма стала важнее содержания, функция сделалась фикцией, конструкция — деконструкцией, текст — вещью. Функция, конструкция и красота чистой формы стали симулякром. Границы предмета размываются, стили смешиваются друг с другом, все правила работы с пространством и формой, принятые профессионалами, оказываются отброшеными. При этом пустые оболочки из авторитетных высказываний основателей Баухауза и их детей украшают стены студий. Но Старк — это не Гропиус, он шутник. Баухауз был очень искренним и серьезным. Стиль минимализм покорил публику и профессионалов, атмосфера хирургической операционной вытеснила затхлую уютность спальни. Невероятность существования предмета, его фиктивность, парадоксальность, технически воплощенная в [26] материи благодаря высоким технологиям, вытесняет сам предмет, партнера, сакральную вещь, укорененную в бытии. Принцип прозрачности вещи или ее скрытости, то есть по сути обмана, исчезновения, провозглашается едва ли не центральным. Что будет с дизайном дальше, в принципе понятно. На уровне новых технологий, как имитация, может пойти волна фальшивых «уютных» вещиц и могут возникнуть одновременно совершенно «космические», связанные с замкнутым циклом, экологичные, возможно в бункерах, супер-жилища, новые крепости. Парадигма меняется. Культура пока остается.
Добавить комментарий