Эстетическая и искусствоведческая литература, работы по психологии искусства содержат немало мыслей, посвященных возрастным характеристикам мировосприятия художника, его «детскости», «взрослости», «старческой умудренности» и т.п. При этом нередко выделяются различные этапы, периоды творчества, соответствующие становлению художественной личности и синхронно воспроизводящие разные возрастные периоды жизни самого творца. Выработался даже своеобразный стереотип творческой биографии, в которой обязательно должны присутствовать «ранний», «зрелый» и «поздний» периоды, и любое нарушение этой закономерности сразу же вызывает стремление «оправдать» его какими-то особыми, зачастую случайными обстоятельствами. Так, самая поздняя, итоговая для музыкально-симфонического творчества Д. Шостаковича Пятнадцатая симфония, отличающаяся почти детским мировосприятием, выглядит почти шуткой, легкомыслием гения, что казалось стереотипно мыслящим критикам особенно странным после углубленного трагизма и умудренной созерцательности предшествующих симфонических произведений.
К проблеме использования возрастных категорий для изучения художественного творчества можно подойти и с иной стороны. В этом смысле интересно было бы типологизировать художественное творчество на основе возрастного критерия, независимо от биологического возраста художника на том или ином этапе его творческого пути. Так, можно предположить, что Пушкин, Рафаэль, Моцарт воплощают детское, юношеское восприятие мира, Лермонтов, Рембрандт, Бетховен —«взрослое», Л. Толстой, Л.да Винчи, Брамс — «старческое». В основе такой типологии лежит принцип соотношения непосредственного, чувственно-образного и — опосредованного, рационально-рефлективного в деятельности и сознании каждой творческой личности. При этом непосредственность ощущений и восприятий, спонтанность эмоциональных реакций на те или иные события, [103] происходящие в действительности, являются признаками «детскости» в искусстве. Сознание художника оказывается при этом почти “tabula rasa”, на котором жизнь оставляет свои следы. С этой точки зрения, «взрослое» и «старческое» в искусстве оказываются обобщенным, опосредованным воспроизведением реальности. «Взрослое» возводит это обобщение до сущностных, субстанциональных черт, а «старческое» — вновь возвращается к непосредственному детскому восприятию, но обогащенному глубинным сущностным постижением мира.
Важно, однако, отметить, что ни диахронное рассмотрение творческой деятельности и сознания художника в соответствии с разными этапами биографии и биологического возраста творца, ни типологическое исследование, выделяющее различные по своему возрастному содержанию классы художественных личностей и соответствующие им результаты творчества, не дают еще представления о сущностной природе искусства. Мы исходим из того, что родовая сущность искусства не может быть обоснована вне возрастных категорий, если последние понимать не столько в биологическом, сколько в гносеологическом и психологическом аспектах, как определенные состояния творческого сознания художника. При этом независимо от «удельного веса» «детского», «взрослого», «старческого», сознание каждого творца включает все эти элементы, представляя собой целостность, единство непосредственного и опосредованного, единичного и общего, конкретного и абстрактного, являющегося и существенного и т.д.
Каков же источник этой целостности и единства? Отметим, прежде всего, что способность творческого сознания воспроизводить и обобщать конкретные, чувственно-воспринимаемые свойства реального мира, сближают его с обыденным сознанием. Именно последнее фиксирует жизнь во всем ее конкретном проявлении и осуществляет первичное обобщение этих проявлений. Обыденное сознание включает в себя и непосредственность впечатлений детского восприятия, и житейский опыт старика.
С другой стороны, способность творческого сознания отражать необходимые, существенные стороны реальной действительности сближает его с теоретическим сознанием. Последнее включает в себя опыт постижения научных и философских истин, нравственных, религиозных, идеологических, эстетических и др. ценностей, что свойственно уму взрослого человека.
Что же позволяет художнику быть одновременно ребенком, взрослым, стариком, воплощать и обыденное и теоретическое сознание? По всей видимости, художественное творчество не является простым воспроизведением признаков обыденного и теоретического сознания, иначе оно превратилось бы в простую иллюстрацию содержания указанных типов сознания. С другой стороны, творческое сознание обладает некоторыми свойствами, позволяющими ему функционировать аналогично и обыденному, и теоретическому сознанию. Выскажем предположение, что эти свойства ближе всего самым ранним проявлениям сознания человека, уходящим своими корнями в глубины человеческой истории. Речь идет о мифе, ибо именно из последнего выделились и обыденное, и теоретическое сознание, и искусство. Кроме того, миф сочетает и детскую непосредственность восприятия, и обобщенность мышления, свойственную взрослому человеку, и житейский опыт, близкий мудрости старика. Но только творческое сознание художника, в отличие от обыденного и теоретического, сохранило типологическое сходство с мифом, чему посвящены многочисленные работы в области эстетики и психологии творчества, культурологии и семиотики искусства. Вследствие этого именно творческое сознание художника воспроизводит особенности и детского, и взрослого, и старческого восприятия мира.
Добавить комментарий