Виртуальный музей современного искусства

Валерий Савчук: Дамы и Господа, коллеги, друзья, я рад, что несмотря на дождь и естественное для поздней осени желание остаться дома мы вновь собрались на нашем семинаре. Сегодня мы будем обсуждать тему, название которой вы все видели и все знаете. Хотя на нашем семинаре выступали много людей и в том числе музейных работников, как, например, присутствующая здесь Марина Колдобская, Алексей Курбановский (Русский музей) или бывшие музейные работники Андрей Хлобыстин и Алла Митрофанова непосредственно, прямо тему музея на подымалась. Однако музеефицирование и хранение современного искусства — несомненно, серьезная проблема.

Тема музея стала особенно актуальной в ХХ веке, так как главные и основные художественные направления в этот период заявили себя как антимузейные. Мне припомнинается фраза Бюнюэля из его книги «Бюнюэль о Бюнюэле»: «мысль взорвать и сжечь музей приходила ко мне часто, а создать — ни разу». Во всяком случае искушенной публике нет нужды напоминать о том, что феномен музея возник не так уж давно в эпоху Возрождения. Тогда впервые искусство было заключено в рамку, появилась возможность переносить из одного замка, палаццо в другой, а затем собирать его в музее. Позже пришло осознание, что музей есть единственная инстанция сохранения художника в вечности. Музей стал траковаться как единственная институция, где существует общественно признанная иерархия, каталогизация, хранение, как место где искусство противопоставлено быту, суете и разрушению. Музей воспринимался как идеальное пространство, где художник мог сохранить себя в вечности. И вдруг в ХХ веке нападки на музей как на буржуазную институцию, как буржуазный продукт, как пособник капитала — стали ведущей темой и главной тенденцией радикальных течений искусства ХХ века. Замечу, что в 1995 году в галерее «Борей» вышел очередной том памятников критической мысли «Музей—антимузей». Дискуссия. В нем представлены материалы дискуссии на тему музея, в которой принимали участие видные интеллектуалы Петербурга и Москвы от Н.Б. Иванова до А. Митрофановой и А. Левкина. Акцент был сделан на констататации кризиса традиционной строго каталогизированной формы музея. Но альтернативныых проектов устройства музея, как мне помнится, не было. Здесь же нам предлагается новая форма, смысл которой, и последстьвия в культуре еще предстоит нам понять. Сегодняшнее обсуждение я мыслю как шаг на пути в этом направлении.

Это с одной стороны. С другой — сама жизнь ставит вопрос о появлении новых форм музея. Несмотря на перманентный отказ от музея возникают музеи тех, кто боролся с музеями. Затем возникает неизвестная в музейном деле форма музея — виртуальный музей, интернет-музей, представитель которого Николай Кононихин, куратор музея, расскажет о всевозможных проблемах осмысления, метафизике и идеях, которые там заложены. Я вижу в виртуальном музее удивительно парадоксальные следствия, работающие сразу на обе позиции: позицию разрушения традиционного образа музея, как некоей противопоставленности и выделенности его в особом месте, виртуальный же музей может быть приближен к человеку, перенесен домой. Таким образом искусство в очередной раз «вынимаетмя из рамок», — первый раз и рамок определенного контекста, так как до эры музея оно создавалось для конкретного храма, конкретной площади, конкретного здания, хозяина и т.д. Но вторично вынимая из рам, в данном случае музейных, не происходит ли еще большая степень дистанцированности, еще большая степень идеализации, еще большая степень отрыва искусства от контекста, т.е. то что Вирилье назвал дислокацией искусства. Я подозреваю, что у Николая Кононихина — куратора музея и сегодняшнего докладчика — свои сюжеты и свои соображения на этот счет. Я призываю не остаться равнодушним, включиться в обсуждение и, тем самым, сделать состоятельным наше сегодняшнее заседание. Спасибо всем.

После окончания доклада Дмитрий Виноградов, разработчик сайта, продемонстрировал ВМ на компьютере и предложил задавать вопросы.

NN (имени не назвавший): Я не очень понимаю, почему Вы, с одной стороны, связывате, а, с другой стороны, разделяете реальное существование коллекции и факт существования виртуального музея. В связи с этим у меня вопрос: «Насколько Вы готовы к сотрудничеству именно в плане информационной открытости?»

Н.К.: На самом деле — это разные реальности. ВМ — это реальность, которая не тождественна коллекции. Теперь о том, что касается открытости. Если Вы посмотрите, например, выставки Борисова, Жукова, Шагина или Ивановой (по 40-60 работ каждая), то увидите, что это не есть фонды ВМ, не есть коллекция — это есть «монографические выставки» о художниках, работы для которых были получены от художников, от коллекционеров и из музея. В этом отношении мы открыты.

NN: В связи с тем, что сейчас будет делаться сайт Пушкинской, вернее, кардинально переделываться, есть ли у Вас конкретная политика по поводу Пушкинской?

Н.К.: Мы открыты для любых совместных проектов. Любая выставка, которая проводится или планируется на Пушкинской, может быть представлена на сайте ВМ. Наоборот, на сайте Пушкинской мы с радостью сделаем выставку из фондов нашего ВМ.

NN: Речь шла о достоинствах ВМ, неужели у него нет недостатков?

Н.К.: По сравнению с реальным музеем у ВМ есть недостатки, и я их уже определил в докладе. Но у ВМ как у новой реальности недостатков нет по одной простой причине — с чем Вы прадлагаете сравнивать?

NN: С реальностью.

Н.К.: Дело в том, что этот компьютер является реальностью, и интернет, несмотря на то, что там что-то шуршит, тоже является реальностью. Поэтому и ВМ тоже является реальностью, но эта реальность другая, нежели традиционные музеи.

NN: В реальности существует огромное количество музейных сайтов. Если с ними сравнивать, то, на мой взгляд, это очень удачный пример в технологическом смысле, потому что он достаточно хорошо структурирован.

В.С. (Валерий Савчук): По поводу концепции. Я не увидел среди современного искусства С.-Петербурга акционизма, он как-то присутствует в вашем музее? Либо в силу вашей концепции он не подпадает ни под «искусство», ни под «современное», ни под сферу ваших интересов, ни под сферу вашей эстетики и, вообще, это не есть то, что можно музеефицировать, каталогизировать и каким-то образом репрезентировать в вашем музее?

Н.К.: Это принципиальный вопрос, который относится не только к акционизму, но и ко многому другому. Дело в том, что мы не пытались создать энциклопедию современного искусства, где всё было бы учтено, и ничто не было бы забыто. ВМ — это развивающийся организм. Если завтра появится конкретный проект, где будет фигурировать проблематика акционизма, она попадет в музей. Важно, чтобы это была первичная информация. Мы идем не от того, чтобы взять много справочной информации и поместить в ВМ — это не есть цель. Цель другая: пусть это будет совершенно неполно, пусть это будет совершенно неадекватно различным представлениям о том, на что дробится всё послевоенное искусство Ленинграда — С.-Петербурга (хотя мы создаем для этого прецедент), но это ОРИГИНАЛЬНЫЕ материалы. Это оригинальные работы, которые находятся не где-то в музеях или они были уже опубликованы в каких-то каталогах — это работы, которые находятся либо в нашем музее, либо у художника, либо у коллекционера.

NN: Всё это можно купить?

Н.К.: В принципе, да. Всё это можно купить. Это частная сфера, и это принципиальный момент.

В.С.: А раз акционизм продать нельзя, то его и нет в музее?

Н.К.: Нет, это определяется только тем, что он еще не попал в уже реализованные проекты.

М.К. (Марина Колдобская): Думаю, что сейчас бессмысленно обсуждать содержание конкретных страниц, что там есть, а чего там нет. Проведена огромная работа, налицо огромный энтузиазм. Сейчас можно говорить о структуре, и я здесь вижу два противоречия. Как и большинство сайтов, этот сайт пытается покрыть все поле возможностей и объять необъятное. Одновременно он пытается быть и актуальным еженедельником, и базой данных, и выставочной площадкой, и городской афишей. В принципе, может быть, и нужна в Петербурге такая институция, которая будет заявлять: «Мы ведущий сайт по петербургскому современному искусству, и мы в себя включаем и афишу, и еженедельник, и чат-клуб, и базу данных, и наши кураторские затеи». Но это не называется музеем. В принципе, такой сайт-монстр, который покрывает все художественное поле, может быть, и нужен. К нему будут присоединяться другие институции, потому что когда есть большой сайт и на него ходят, то проще к нему прицепиться и получить ссылку, чем самому затевать большую бодягу.

Н.К.: От чего бы Вы отказались?

М.К.: Я бы ни от чего не отказалась. Вернее, я бы отказалась от слова «музей».

Максим Райскин: Это как раз музей в современном, актуальном понимании, в существующем музейном дискурсе.

М.К.: Я думаю, что это уже ваше дело, от чего отказываться или не отказываться ни от чего и продолжать настаивать, что в современном дискурсе это и есть музей, хотя я не понимаю, почему городская афиша является частью музея. Я считаю, что более перспективно для этого сайта отказаться от названия «музей» и назвать себя, например, «АРТ МЕДИА», и все будут знать, что АРТ МЕДИА — это ведущий сайт по современному искусству Петербурга, что АРТ МЕДИА — есть некая энциклопедия, которая подразумевает большую базу данных (а она уже весьма большая), и эта база данных в зависимости от Вашего кураторского произвола систематизирована на те разделы, которые уже имеются, и еще многие, я думаю, появятся: и акционисты, и многие другие. Мне кажется, что все эти функции не следует объединять под обложкой музея. А так, всё прекрасно!

М.Р.: Если это не музей, то что это?

М.К.: Сайт «АРТ МЕДИА».

М.Р.: Понятно, что это сайт АРТ МЕДИА. Более того, это именно музей, как ни странно!

В.С.: Я присоединюсь к Максиму Райскину. В воскресенье я был в музее Одоевских в Приютино. Вокруг — развал, грязь. И вдруг — маленький музей, любовно сделанный и любовно поддерживаемый. Это состояние «любовно сделанный» создает ощущение музейности. Это первый аргумент. Второй: у слов инерция гораздо больше, чем у вещей, и в слове «артмедиа», если брать психологию и самосознание, есть что-то фальшивое, пустое и мимолетное, а слово «музей» отсылает к пыльной вечности, да и зайти в «музей» гораздо приятнее, чем в «артмедиа».

Сергей Ковальский: Я думаю, спор возникает потому, что нет должной классификации всех направлений современного искусства, которой, наверное, должен заниматься человек, который создает концепцию музея. Этим страдают вообще все современные институции. Анализа этого нет, как нет и знания этого. И все кинулись в новые технологии, считая, что посредством только новых технологий можно решить эту проблему. Сначала надо теоретически решить, что было, знать все это, классифицировать… Что такое «музей», это, прежде всего, классификация и анализ. Пока что — это начало, заявка. Я понимаю, что «музей современного искусства» — это замах на освещение петербургского искусства за полвека, тогда нужно более широко смотреть.

Н.К.: Поскольку это мнение перекликается с первым вопросом Валерия Савчука, хочу еще раз на этом остановиться. Задача объективности представления всего искусства С.-Петербурга, да еще за полвека, нами не ставилась, более того, она никогда и не будет именно в таком контексте, как сейчас было сказанно, преследоваться. Действительно, неужели мы одинаково полно сможем представить и «стерлиговцев», и «андеграунд», и «нонконформистов», и многих других, да еще и искусство последних лет? Нет, такая задача не ставится.

М.К.: Почему вам не нравится слово «сайт»?

М.Р.: К вопросу о сайте. Одно дело, если мы говорим о музее, или об актуальном искусстве, или об акционизме, — все эти слова находятся в одном поле. Мы различаем, что есть некий музей. Когда мы говорим о «сайте», это слово из другого дискурса.

ALT: На самом деле, это виртуальная галерея, нечто вроде портала по петербургскому искусству.

М.К.: Когда мы создаем музей, мы ставим задачу определить философию истории. Я ее здесь не вижу. Я ее не вижу ни в одном нашем музее, но это не важно.

В.С.: Здесь есть периодизация.

М.К.: Периодизация не есть философия истории.

В.С.: Марина, ты вытащила огромную дубину и бьешь ею наотмашь. Есть ли в мире музей где можно увидеть философию истории?

М.К.: Я не понимаю, почему мы не можем называть это сайтом. Существует сайт Гельмана по современному искусству, очень посещаемый, и никто от него не требует, чтобы он был музеем. С другой стороны, существуют сайты реальных музеев, из рук вон плохие все как один, потому что они не знают, зачем они это делают (наверное, потому что все так делают). Это — действительно новая реальность! А мы пытаемся старую структуру поместить в новую реальность.

М.Р.: Да, с появлением интернет все музеи стали делать репрезантационные сайты. У этого музея нет реального аналога, вернее, он есть, но нет здания. Но это совершенно не важно! Он построен по принципу репрезентации. Этот принцип структурирования ничем не отличается от реального музея.

Н.К.: Я хочу взять небольшое ответное слово. Признаюсь, я с огромным интересом слушал ваши мнения, они являются лучшей похвалой нашему труду, в том числе мнение Марины Колдобской, которая заметила, что здесь и первое, и второе, и третье, и четвертое. Принимается. Причина — болезнь роста, а может быть не болезнь, а преимущества роста, не знаю. Сейчас идет рост этой виртуальной художественной институции. К чему он приведет, мы скоро увидим. Еще раз хочу поблагодарить за огромное количество мнений, суждений и замечаний, особенно по понятийным вопросам. Спасибо.

В.С.: На этом наше заседание закрывается, но если у кого остались вопросы и невысказанные мнения, их можно соответсвенно задать и высказать в личном порядке.