Фильм «Мои ночи прекраснее ваших дней» — авторский, глубоко личностный, не относится к кино понятному, «массовому», в смысле ценностно- и целеориентирующему. Проект Жулавского трудно охарактеризовать в привычных категориях «хорошо-плохо» или «полезно-бесполезно». Сюжет картины представляет собой непредсказуемый и как бы независящий от автора поток реальности с вплавленными туда людскими судьбами. Место действия — Франция, маленький город, роскошный отель с видом на море, причем последнее — не случайная декорация. Водная стихия, безбрежная, волнующая и спонтанная, издавна символизировала тайную мечту человека о непосредственности и необусловленности существования. Собственно, об этой мечте и фильм. Но море — это так же и «темная» правда непрозрачности глубин. Отсюда — родственная теме моря тема ночи. У Люка, программиста, создавшего новый мегаязык для компьютерного будущего, странная болезнь мозга, погружающая временами его сознание во мрак. В сознании день сменяет ночь, а что реальнее — неизвестно. Девушка, в которую Люка влюбляется, напротив, абсолютно здорова, но имеет феноменальные способности прорицания, резко выделяющие и возвышающие ее на фоне остальных, и в то же время являющиеся причиной ее несчастья. В гипнотическом состоянии Ночи, когда рассудок засыпает, ей открывается другая, безвременная, «божественная» реальность, свободная от условностей Дня. Эта реальность, являясь средой ее самовыражения, становится единственно для неё настоящей, и тогда акты прорицания становятся разоблачением [98] масок Дня: благополучия, пристойности и порядка. Тот, кто познал иллюзорность Дня — защищается от него, и в светлое время суток, ведя обычный образ жизни, главная героиня носит огромные темные очки…
Другая линия фильма, тесно связанная с предыдущей — проблема языка. Не всегда слово — продолжение ясной мысли. Если стихия творческой мысли — ночь, то говорение, произношение — единственный способ сконструировать реальность, расползающауяся без слов. Образы без слов увлекают назад, в стихию, где единственная позиция — наблюдать, созерцать. Люка, так же, как и девушка, не выражаясь, находится в плену сильных образов прошлого. Она постоянно видит сцену избиения матери любовниками. Его на протяжении всей картины преследует сцена гибели родителей и образ голубого кролика. В этой сцене он — маленький мальчик — находится в роли наблюдателя; непонятно, что он чувствует или думает в момент происходящего, автор не говорит об этом. Роль безучастного наблюдателя преследует Люка всюду и всегда. И в разворачивающейся истории любви, первоначально сочувствующий бездарно разбазариваемому таланту девушки (она — развлечение для посетителей казино), он присоединяется к числу зевак.
Финал предрешен всем ходом событий. Сильное притяжение, возникшее между героями, выливается в неведомое, свободное от разума чувство, которое в поисках поддержки у первозданной стихии, устремляется в море.
Добавить комментарий