Термин «философия» подразумевает два противоположных, взаимоисключающих аспекта: любовь (эмоциональность, сопереживание) и мудрость (рациональное, логическое). Мудрость отражает скрытый смысл знания, его внутреннюю структуру. Смысл постигается через усмотрение и умолчание. Так, посвященные в божественное эзотерическое знание, исихасты, старцы, не нуждались в словах и доказательствах, интерпретациях и дискуссиях. Они постигали смысл ситуации без звучащей артикуляции, полагая, что смысл либо дан, либо нет, а научить этому нельзя. Известный античный философ Платон считал, что сущности вещей существуют изначально, в божественном идеальном мире. Наша душа может лишь постичь их после смерти тела, а в новой жизни «припомнить», что когда-то видела. И для этого знания не надо доказательств, ибо не признающий, так и не признает, а не видящий не прозреет («Миф о пещере» из «Государства» Платона).
К софистам же, популяризировавшим философские взгляды, а также доводившим разные философские позиции до абсурда, отношение в древности было преимущественно негативным. Софисты одними из первых занялись озвучиванием философии — через риторику, ораторское искусство. Они сделали ее распространенной и доступной всем желающим, но только за немалую плату. Будучи большими мастерами звучащего слова, они прекрасно понимали, что именно от слова, от того, кто и как его произносит, зависит [89] восприятие философского учения, иначе говоря, рейтинг философской школы. Софисты перешли от сакрального философского смысла к его интерпретации, размыванию, расшатыванию изначального содержания. Отсюда Протагорово: «Человек есть мера всех вещей» и т. д.
Проблема различных интерпретаций единого смысла возникла издавна. Так, широкую популярность имела восточная притча. У одного шейха было два астролога. Как-то этот шейх увидел во сне, что у него выпали все зубы. Он попросил своих придворных астрологов расшифровать странный сон. Первый из них стал уверять правителя, что это очень плохой сон, так как предсказывает в самое ближайшее время потерю всех родственников. Шейх, конечно, был опечален и повелел казнить незадачливого пророка. Затем он обратился ко второму астрологу. Тот ответил, что это очень благоприятный сон, так как предсказывает, что шейх будет жить долго и переживет всех своих родственников. Такая трактовка сна обрадовала правителя, и он щедро наградил находчивого толкователя. Недоумевающие придворные завистливо расспрашивали счастливца, почему он получил такую большую награду, ведь, по сути, он сказал тоже самое, что и казненный астролог. На что хитрец ответил: не важно, что сказать, важно, как сказать.
Здесь я подхожу к эмоциональной, субъективной стороне философии, к любви. Звучащая подача философской мысли всегда связана, как минимум, с двумя моментами: 1) с волей, желаниями и способностями оратора и 2) с подготовленностью слушателей к восприятию тех или иных идей. История философии знает немало примеров, когда сам автор глубокомысленной концепции не мог удобоваримо, т. е. достаточно эмоционально, донести ее до слушателей. Стоит вспомнить опыты Гегеля или Витгенштейна, идеи которых обрели какую-то популярность лишь благодаря бескорыстной пропаганде их эпигонами. Л. Витгенштейн так и не смог до конца преодолеть страх перед большой аудиторией. Стена непонимания, ненависти и отчуждения окружала первые шаги многих великих мыслителей. Один из столпов древнегреческой мысли, Гераклит, с грустью констатировал древнейшую истину, которую также высказывал и Соломон Премудрый, что в большой мудрости много печали. Судьба философа — одиночество.
[90]
Надо ли доносить философию до непосвященных? Надо ли озвучивать ее? В учебных аудиториях не звучат ни Кант, ни Гегель, а звучит наша посильная интерпретация их мыслей по поводу вечных проблем. Если я посчитаю, что мое звучание поверхностно, упрощенно и недостойно, тогда мне ничего не останется, как только отослать слушателей к текстам первоисточников. Без комментариев, как говорится. Но и здесь есть опасность, а именно, опасность неправильного, неаутентичного перевода. Короче, перед нами все прелести герменевтического круга.
Вывод такой, что необходимо сочетать и звучание текстов, смыслов, идей, а также их молчаливое созерцание, усмотрение, постижение. Попробуем рассмотреть эту дилемму в методологии социальной синергетики. Представим себе историко-философский процесс в целом. Это ряд парадигм, ряд концепций-идеалов, соответствующих тем или иным типам мышления. В каждую социально-историческую эпоху существовала доминирующая философская концепция, своеобразная «священная корова». Она на какое-то время решала насущные мировоззренческие проблемы, снимала противоречия. Но жизнь идет, возникают новые проблемы, новые противоречия, которые эта концепция уже не способна решить. Тогда ее пытаются модифицировать, что приводит к размыванию первоначального идеала и созданию множества противоборствующих альтернатив (концепций-идеалов). Это напоминает хаос, разноупорядоченное многообразие. Из него неизбежно возникнет новая доминирующая концепция. С точки зрения социальной синергетики — это проявление закона дифференциации и интеграции идеалов (В.П. Бранский). Итак, сейчас такое время, что размывание, расшатывание старых идеалов философствования достигло некоторого предела, кульминации. Сегодня наблюдается некая философская полифония, концептуальный хаос. Каждый норовит критиковать старые идеалы, у каждого свое видение мира, во многом не совпадающее с видением коллег. В основе такого состояния всегда и сейчас лежат фундаментальные позиции, которые назывались скептицизмом, агностицизмом, сегодня могут называться постмодернизмом и т. д. Старый порядок (иерархизация) погружается в хаос (деиерархизация). Возможно, именно сейчас важны звучащая идеология, прослушивание разных новых концепций, апробация идей, из которых потом отберется (или создастся компромиссный) новый идеал философского [91] дискурса, говоря высокопарно. Возникнет новая структура и новая иерархизация. Последние (марксистская, постпозитивистская и т. д.) «священные коровы», которых признавали непотопляемыми, были вне критики, их созерцали в молчаливом интеллектуальном экстазе. Теперь пора безудержной десакрализации. Но тоска по прежним временам, когда была власть и закон одного идеала, не покидает нас. Были периоды устойчивого расцвета, когда концепции Платона, Аристотеля, Августина, Фомы Аквинского, Декарта, Канта, Гегеля, Маркса и т. д. придавали занятиям философией смысл и душевно-эмоциональный подъем. «Были времена, прошли былинные…» (Маяковский). Между ними случались периоды хаоса, многоголосицы, где шла подготовка к формированию нового идеала, новой концепции. Это междоусобицы софистов, сократических школ, натурфилософов, скептиков, стоиков, эпикурейцев, неоплатоников, герметиков и т.п. — в античности; борьба реалистов с номиналистами — в средневековье; споры в рамках постмодернизма — сегодня.
Что же дальше? Сейчас мировая философия стоит на пороге формирования нового идеала, новой философской структуры. Начинается процесс иерархизации. Будут трещать кости, падать крепости, рушиться идеалы. Какие социальные силы станут носителями новой волны, творцами единого идеала? Или его не будет? Какие принципы миросозерцания, «мирозвучения» и «мирослышания» будут положены в основу нового идеала? Ясно лишь одно — эта философская структура окажется более устойчивой и, очевидно, более совершенной, чем предшествующие «священные коровы». «Король умер — да здравствует король!»
Добавить комментарий