В рамках женских и феминистских исследований неоднократно указывалось на невнимание, замалчивание, преуменьшение и пренебрежение исследователей и властей к проблемам женщин в ситуациях социального кризиса. В рамках данной темы я хотела бы обратить внимание на отношение в обществе к фактам сексуального [239] насилия во время военных действий. Речь идет о прямой связи между боевыми действиями и практиками насилия, и прежде всего сексуального насилия в ходе военных действий.
Практики сексуального насилия, включенные в контекст военных действий связаны с древнейшими военными стратегиями, когда изнасилованное мирное население (не только женщины) становилось своего рода живым маркером, обозначавшим область успешных военных действий. Изнасилование в ходе военных действий становилось символической заменой убийства, цель такого рода практик в установлении господства. При этом устанавливается новая социальная иерархия: власть принадлежит субъектам, осуществляющим сексуальное насилие, а объекты сексуального насилия (женщины, мирное население) дискредитируются. Аналогичные процессы (с помощью сексуального насилия) установления социальной иерархии имеют место в закрытых социальных структурах, например в военных или уголовных сообществах.
Вплоть до конца ХХ века сексуальное насилие как непременный атрибут, сопровождающий военные действия, не становилось объектом отдельного исследования и рефлексии. Безусловно, в военных и исторических документах так или иначе фиксировались факты сексуального насилия в ряду всех прочих преступлений. Но эти факты скорее замалчивались, чем становились достоянием общественности и осуждения. Такое умолчание привело к тому, что факты массовых военных изнасилований не осмыслялись как преступное деяние и не входили в объем понятия «военное преступление». Согласно юридической энциклопедии, под военным преступлением понимаются массовые нарушения прав человека, действия против мира, человечности, против законов и обычаев войны. А обычное военное право говорит о том, что сдавшихся или попавших в плен нельзя казнить, что запрещено убивать мирных жителей (как ответная мера на военные операции), брать их в заложники, морить голодом, депортировать, уничтожать и разрушать культурные ценности, и т.д. Эти правила и обычаи ведения военных действий были приняты и ратифицированы правительствами в ХIХ веке. Первым правовым документом, фиксирующим обычное военное право считается Кодекс, определяющий поведение армии Соединенных штатов в гражданской войне, разработанный в 1863 г., и ставший в последствии основой для Гаагской «Конвенции о соблюдении законов [240] и обычаев войны на суше» (1899 г.), в которой были систематизированы принципы международного права, запрещающие жестокое обращение с пленными, охраняющие мирное население и гражданские объекты. Но при этом, вопросы сексуального насилия в ходе военных действий не выделялись в отдельную проблематику, специально не фиксировалось и не расследовалось. Хотя примерами практик массового изнасилования изобилует история не только древнейших, но и современных войн. В качестве примеров можно указать на так называемое Нанкинское насилие, когда после взятия в 1937 г. этого китайского города японское командование разрешило солдатам насиловать его жительниц. Многие женщины были изнасилованы, а затем убиты. Можно указать на сексуальные преступления нацистов (нацистская расовая теория мало их удерживала от сексуальных контактов с неарийками) и их союзников в годы второй мировой войны, и на сексуальные практики освободителей Восточной и Центральной Европы. Этот список может быть продолжен и во второй половине ХХ века: женщины Бангладеш (изнасилованные во время индо-пакистанской войны, а впоследствии убитые родственниками мужчинами для сохранения «чести семьи»), женщины Сербии и Боснии.
Сексуального насилия во время войны до последнего времени вообще не рассматривалась как военное преступление. К примеру, в Нюрнбергском процессе изнасилования как отдельный состав преступления не фигурируют. Правда насилие и принуждение к проституции упоминалось в перечне преступлений против человечества, совершенных нацистскими войсками. Но при выработке положений Женевских конвенций 1949 г. о тяжких правонарушениях эти положения не были приняты в расчет и изнасилования не упоминались как массовые военные преступления. Собственно в этой конвенции нет вообще такого понятия как «изнасилование», зато есть масса эвфемизмов «тяжкие телесные повреждения», «унижения», «действия, ущемляющие достоинство личности», и т.д. Поэтому, чтобы осудить сексуальное насилие, происходившие в ходе Боснийской войны, Совету Безопасности ООН потребовалось внести в устав международного трибунала новый параграф (№ 48).
Понять, почему сексуальное насилие в ходе военных действий не становились полем действия международного права и предметом анализа исследователей, почему эти вопросы не освещались [241] или почти не освещались в СМИ, возможно с феминистских позиций, позволяющих выделить социальные «различия» и неравенства полов в рамках других социальных отношений, и даже обозначить иной исследовательский дискурс, включающий голоса ранее не включенных, «молчащих» субъектов.
Понятие о том, что сексуальное насилие — это обычное право войны (эксплицитно присутствует в позиции документалистов и исследователей. Но изнасилования всегда упоминались в ряду общего ряда насилия во время войны. И впервые изнасилования были осуждены как отдельное военное преступление в 1996 г. А сам факт массовых изнасилований в ходе войны в Югославии получил международную огласку и осуждение только благодаря усилиям феминисток. Именно феминистки привлекли общественное внимание к этим проблемам, озвучив их и сказав, что это проблема социальная, а не личная беда каждой потерпевшей.
Представляется, что анализ сексуального насилия во время войн необходимо проводить с использованием феминистской методологии и критики. На сегодняшний день эта научная позиция является наиболее адекватной для анализа проблемы военного насилия, ибо позволяет услышать голос «молчащей группы». Изнасилование — это принудительное половое сношение с целью установления власти над жертвой. Цель изнасилования — унижение, ощущение власти, а не секс. Изнасилование связано не с сексуальным удовлетворением, а с установлением контроля над жертвой. Если же говорить о практиках применения сексуального насилия во время войн, то следует указать на ситуацию ломки культурных запретов на убийство и насилие.
Таким образом, массовые изнасилования во время военных действий представляют собой простейший, с минимальными материальными затратами, социальный способ установления нового социального порядка, новой иерархии. В рамках такой устанавливаемой социальной иерархии женщины как социальная группа не только дискриминируются насилием, но и дискредитируются как самостоятельные субъекты с целью установления социального контроля в ходе социальных трансформаций. Установление контроля над женщинами как отдельной уязвимой социальной группой (в связи с детородной функцией и социальной нагрузкой ухода [242] за детьми) позволяет, в моменты социальных трансформаций, нормировать и легитимировать новый социальный порядок.
Ибо гендерные отношения — есть первичное поле для обозначения и нормирования власти. Это происходит через установление прямого контроля, или доступа, над реальными (материальными) и символическими ресурсами. А в моменты социальных катаклизмов, когда доступ к ресурсам обеспечивает выживание, сексуальное насилие оказывается простейшей физической и символической формой установления нового социального порядка.
А если говорить о проблемах научного изучения практик военного насилия, то на мой взгляд, применение феминисткой методологии является наиболее оправданным и продуктивным. Ибо в рамках традиционных исследовательских подходов эта проблематика не изучалась, не замечалась, замалчивалась или объявлялась «неприличной» и «неважной». Вообще, проблемы военного насилия стали «видимыми» только благодаря усилиям феминистских исследовательниц. Их усилиями разрабатываются и аналитические методы изучения гендерной проблематики. В самом общем виде это так называемые «мягкие», качественные методы изучения социальных феноменов и структур. Такие методы позволяют «увидеть» механизмы появления, проявления, закрепления и воспроизводства гендерных различий и гендерного неравенства на уровне практик повседневности. Но применение феминистской методологии связано с вопросами легитимации в Academia феминистской научной мысли, претендующей на построение альтернативной методологи и эпистемологии в социальных науках. А это процесс долгий.
Добавить комментарий