Концепция циклического развития культуры Джамбаттисты Вико и ее последователи

[43]

При жизни идеи неаполитанского мыслителя Джамбаттисты Вико (1668-1744) не получили широкого признания. Его главный труд «Основание новой науки об общей природе наций», вышедший в 1725, 1730 и 1745 гг. на родине автора, был долгое время почти неизвестен в Европе. Первый перевод был сделан в Германии. Случай натолкнул на произведение Вико профессора гимназии В.Э. Вебера, который перевел его, значительно упразднив сложности, и в 1822 году у Брокгауза в Лейпциге появились расширенное издание «Новой науки», включающее Предисловие, Автобиографию и содержащее строгую критику формальной стороны произведения Вико 1. Однако это издание, считают исследователи, не существенно изменило ситуацию незнания Вико. В 1827 году в Париже вышла книга историка Ж. Мишле «Рассуждения о системе и жизни Вико», и хотя это был не перевод, а изложение концепции, именно это издание, полагают, сыграло огромную роль в деле популяризации идей неаполитанского философа 2. Более чем через столетие после первой немецкой публикации Вико, новый перевод его произведения сделал Э. Ауэрбах с измененными комментариями. Лишь в конце XIX века в Европе появляются первые обстоятельные монографии, посвященные Вико, вышедшие в Англии и в Германии 3. Способствовало в дальнейшем распространению его идей и историческое эссе Б. Кроче «Философия Джамбаттисты Вико» 4, которое перевел в 1913 г. британский историк, [44] археолог и исследователь культуры Р. Коллингвуд. Вообще, настоящее «возрождение» Вико начинается, как считают итальянцы, именно с Кроче — одного из фундаментальных первооткрывателей Вико, и расценивают его книгу как одну из лучших работ, посвященных неаполитанскому мыслителю. Пропагандистская деятельность и увлеченность идеями Вико привели к тому, что с 1904 года он начал издавать библиографию работ, посвященных Вико, которая обновляется и по сей день. Между тем, хотелось бы напомнить еще об одном почитателе и пропагандисте Вико — русском еврее, родившемся в Риге и революцию прожившем в Петрограде, ученым с мировым именем Исайе Берлине (1909-1997), чьи труды сейчас активно издаются в нашей стране. Берлин пишет, что в Оксфорде убедил его прочесть переведенную им книгу о Вико Коллингвуд, и «книга открыла мне глаза на нечто новое» 5. Берлин обращает внимание на учение Вико о смене человеческих культур, на то, что каждое общество имеет свое представление о реальности, о мире, о самом себе, о природе и что все это воплощается и выражается в своеобразных словах, языковых формулах, институтах, то есть во всем, чем живут люди. Вико открыл новое понимание истории, считает Берлин, а его метод в чем-то сравним с трансцендентальным методом Канта, ибо он попытался показать, что исторический опыт общества должен отражаться в языке, архитектуре, мифах, искусстве. Тем самым были открыты новые возможности понимания различных культур.

Весьма трудное шествие наследия неаполитанца к освоению его европейской гуманитарной наукой, обозначенное здесь, привело в итоге к весьма высокой оценке: действие его идей сравнивают порой с коперниканским переворотом.

Многие исследователи ХХ века, изучая наследие великого неаполитанца, увидели большую близость его взглядов довольно широкому кругу философов и историков прошлого, среди которых Гердер, Монтескьё, Авг. Тьерри, Гегель, Фихте, Шлегель, Коллингвуд, Маркс, Дильтей, Хайдеггер и другие. Невозможно установить степень влияния его идей на творчество этих и ряда других мыслителей, однако бесспорная близость побуждает к проведению параллелей и аналогий 6. Широкий спектр проблем, затронутый в сочинениях Вико, дает основание ставить ему в заслугу закладывание основ сравнительной культурной антропологии, философии истории, [45] сравнительной исторической лингвистики, эстетики, герменевтики, социологии, юриспруденции, считать его родоначальником современной культурологии и так называемого культурного плюрализма.

Что касается отечественного гуманитарного знания, то здесь освоение наследия Вико проходило не менее сложными путями. К сожалению, первый перевод на русский язык «Новой науки» Вико появился лишь в XX веке (I издание в 1940 г.; II — в 1994, все с тем же, весьма устаревшим предисловием Мих. Лившица). Тем не менее, концепция Вико была известна нашим соотечественникам задолго до того. Известный российский историк XIX века Т.Н. Грановский, дал высокую оценку Вико, отозвавшись о нем как о человеке «глубокого ума», который «дошел до высокого воззрения на историю», и хотя Грановский далеко не все принимал в концепции неаполитанца, тем не менее возвел именно к нему начало философии истории, назвав его «одним из тех страдальцев науки от общественного непризнания новых мыслей», которого только посмертно оценили по заслугам 7.

Другой крупный историк XIX века М.М. Стасюлевич, излагая различные системы исторического развития, выделяет концепцию Вико в качестве основополагающей теории вечного исторического круговращения, сосуществующей наряду с теориями иного типа — теориями вечного исторического прогресса. Стасюлевич называет Вико гением, довершившим начатое его предшественниками и положившим «прочное основание тому, что оставалось до него на степени гадания», отмечая, что его «Новой науке» «принадлежит везде великая инициатива, честь первого слова в вопросах, которые до нее или не были совсем затронуты, или решались на удачу и мимоходом» 8. Наряду с такой высокой оценкой, он указывает и на отдельные слабости концепции Вико, тем не менее, подчеркивает тот новый путь, который итальянский мыслитель открыл для деятельности человеческой мысли. Этот путь, «сам по себе чрезвычайно верен», «поразителен по своей правильности и по тем результатам, к которым он приведет..». 9, считает Стасюлевич. В качестве главной идеи автора «Новой науки» Стасюлевич отмечает гипотезу «трех эпох», в которой важно понимание того, что «в развитии общества совершаются беспрерывные перемены, и признание необходимости открыть законы такого развития, а следовательно [46] их периодичности, последовательность» 10.

В советский период имели место порой взаимоисключающие трактовки концепции Вико, свидетельствующие о досадном непонимании и упрощении. Так, к примеру, в многотомной «Истории философии» учение Вико названо «пресловутой теорией круговорота, согласно которой человечество фактически топчется на месте, а если и движется, то по замкнутому кругу и имеет тенденцию начинать все сначала» 11. Наряду с такой трактовкой, существовали и иные, верные оценки теории цикличности Вико, где речь шла о том, что циклы повторяются «в другой окраске», в новом качестве 12. В 1980 году появилась первая монография в нашей стране о Вико, написанная М.А. Кисселем, в которой он уже во введении заявил, что «у Вико судьба провозвестника: непонимание, а иногда и прямое глумление современников, и слава в потомстве» 13. Принадлежность философии истории Вико сегодняшнему человечеству, а не давней истории, отмечает и Н.С. Мудрагей в статье, посвященной 270-летию выхода в свет «Новой науки» 14. Однако до сих пор идеи видного неаполитанского ученого все еще не получили достаточную известность в нашей стране, в то время как на Западе вышло целый ряд монографий, посвященных исследованию его творчества 15.

Что же касается идеи циклизма, присутствующей в трудах этого мыслителя, то она не является его собственным изобретением. Одним из его ближайших предшественников на этом пути в европейской науке был Н. Макьявелли. Но для Вико, «историка гораздо более значительного, нежели Макьявелли» 16, характерно и более обстоятельное, и более систематическое изложение этой концепции. Сам Вико также не приписывает себе в этом первенства, а напротив, ссылается на некоторые авторитетные для него учения. Приведем ряд признаний, сделанных им в автобиографии: «преклонялся больше, чем перед всеми другими, перед двумя учеными — Платоном и Тацитом» 17, взгляды которых, заметим, лежали в русле циклических трактовок развития культуры. Ссылается Вико также и на Марка Теренция Варрона — писателя о Римских Древностях, сочинения которого утеряны, но у которого была идея о трех Временах Мира (с. 6), а так же на некоторые другие источники. В своем основном труде «Основания Новой Науки об общей природе наций», состоящем из пяти книг (в смысле частей) и заключения, [47] а именно в Книге первой, которая носит предваряющий характер, Вико упоминает о сохранившейся древней истине египтян, рассказанной, как он отмечает, Геродотом: «Египтяне все время Мира, протекшее до них, сводили к трем векам: первому — веку богов, второму — веку героев, третьему — веку людей» (с. 44), и это он принимает в качестве Основания Всеобщей Истории, которую намерен создать. Таким образом, не Вико является создателем концепции циклического развития истории, его заслуга лишь в том, что он первым представил ее в систематизированном виде, а также осветил в этой связи ряд проблем, которые оказались творчески воспринятыми последующими мыслителями. Именно в этом видит первую заслугу Вико, среди ряда других, наш авторитетный соотечественник П. Сорокин, отметив, что у него «циклическая концепция истории и социальных перемен находит свое наиболее систематическое, наиболее общее и наиболее интересное выражение» 18.

Общим местом стало упоминание о трудности чтения текстов Вико. По мнению Кроче это вызвано необычайной манерой философского дискурса, проявляющегося в запутанности ходов мысли, в непривычной терминологии, порой то излишне сжатого, то многословного изложения, переборе аллюзий и неявных предпосылок, насилии над фактами, приводимыми автором для подтверждения своих гипотез — все это, как отмечает Кроче, сопровождается тонкой вибрацией мысли и множеством иных достоинств его соотечественника. Другой итальянский исследователь Ф. де Санктис назвал сочинение Вико «Божественной Комедией» науки, содержащей в себе обширный синтез прошлого и будущего, синтез, еще полный обломков старого, но несущий в себе новаторский дух.

Вико придерживался в своих воззрениях на историю человечества эпикурейско-лукрециевых представлений, исходящих из признания процесса постепенного развития человечества, начинающегося с периода дикости. По мере исторической эволюции формируются и сменяют друг друга различные эпохи. Вначале был «Век богов» — это век Поэтической Мудрости. Соответственно об этом идет речь в Книге второй «О поэтической мудрости». Люди сами выдумали себе богов, считает Вико, ибо верили, что все необходимые или полезные для рода человеческого вещи суть божества. Поэты — Теологи основали языческие нации при посредстве Мифов о Богах. Мифы, пишет Вико, [48] были первыми Историями Языческих Наций. И потому, первая наука, которой нужно научиться с тем, чтобы познать прошлое человечества, это мифология, т.е. истолкование Мифов.

Следующая эпоха — «Век героев», обстоятельно рассматривается в Книге третьей «Об открытии Истинного Гомера». Вико убежден, что поэмы Гомера — неподражаемый шедевр, но породить их могло только грубое, жесткое, «героическое» общество. В иные эпохи не могли бы быть созданы такие шедевры, ибо своеобразие каждой проявляется во всем, возникающем и существующем в эту эпоху и, прежде всего, в языке, правовых нормах, искусстве.

В Книге четвертой «О поступательном Движении, совершаемом Нациями» речь идет об «Эпохе Людей». Здесь же Вико останавливается на анализе составляющих каждой их эпох, и указывает на необходимую обусловленность языка, политики, права, нравов, искусства и пр. тем типом эпохи, в которых они существуют. Приведем с незначительными купюрами часть резюмирующего текста: «… соответственно этому делению нации в постоянном и никогда не нарушаемом порядке причин и следствий всегда проходят через три вида Природы, и что из этих трех видов природы вытекают три вида Нравов, и что из этих трех видов Нравов вытекают три вида Естественного Права Народов, а соответственно этим трем видам права устанавливаются три вида Гражданского состояния, т.е. Государств» (с. 377). Далее Вико анализирует возникшие соответственно всем перечисленным этапам развития общества, три вида Языков и столько же видов Характеров [знаков], три вида Юриспруденции, Понимания Права и пр. Открытие такой внутренней взаимосвязи и взаимообусловленности составляющих каждой эпохи (или культуры по О. Шпенглеру, или суперкультуры по П. Сорокину) ставили подчас в заслугу последующим исследователям, между тем в истории европейской культуры основоположником такого подхода является Вико. В подтверждение преемственности в трактовке этой проблемы, приведем цитату из П. Сорокина: «Всякая великая культура есть не просто конгломерат разнообразных явлений, сосуществующих, но никак не связанных, а есть единство, или индивидуальность, все составные части которого пронизаны одним основополагающим принципом и выражают одну, и главную, ценность» 19. Сменяются ценности — [49] соответственно, на смену приходит другая культура.

Пятая книга, она же последняя, «О возвращении человеческих вещей при возрождении наций» начинается с параграфа «Времена второго варварства» — тем самым Вико вводит нас сразу в материал второго цикла или второго круга развития истории. Эти времена «Второго Варварства» лежали по его мнению, «в еще более глубокой тьме, чем времена Первого Варварства» (с. 439). И здесь начинается анализ тех темных веков, в которых зародилась христианская религия и, по мере Естественного Поступательного Движения, согласно его логике истории, вернулись «Времена поистине Божественные», т.е. начался новый виток развития наций: «За этими Божественными Временами последовали Времена Героические, когда снова вернулось различение двух до некоторой степени отличных природ — Героической и Человеческой» (с. 443). Подтверждая установленную им логику развития истории, Вико обращается к примерам, на этот раз уже не так скрупулезно, иллюстрирующим этапы прохождения этого нового цикла: наступил этап, когда «первые Христианские Короли основали Вооруженные религии»…, «тогда поистине вернулось то, что называли pura et pia bella — «чистые и благочестивые войны» героических народов» (с. 440). В каждом из вернувшихся времен Вико находит схожие явления и процессы, подтверждающие повторяемость в истории. Некоторые из его объяснений кажутся весьма надуманными и неубедительными, однако, они вызваны желанием автора найти схожие моменты в человеческой истории. И хотя Вико, говоря о возвращении целого ряда вещей человеческих, формулирует свои суждения так, как будто «те же самые вещи снова вернулись во времена последнего варварства» (с. 444), все же из приводимых им примеров ясно, что это только кажущееся сходство, что это не «те же самые вещи», на самом деле речь идет о Различном, Несходном. Постоянные аналогии («бросая свет на второе варварство при помощи древностей первого» с. 449) должны способствовать прояснению его концепции «о возвращении вещей человеческих и тем самым о вечном ходе истории». Из этих многочисленных примеров ясно, что речь не идет о буквальном возвращении, а о возвращении различного (с. 18). Вико приводит примеры такого рода возвращений в сфере права, собственности, форм правления и пр. и предлагает «поразмыслить о тех [50] параллелях, которые были проведены во всем настоящем Произведении на большом количестве материала между первыми временами и позднейшими Древних и Современных ему наций. Эта связь древности и современности подтверждает неустранимую преемственность человеческой культуры и ее целостность. И тогда, — полагает он, — окажется разъясненной история, но не отдельная и временная История Законов и Деяний Греков и Римлян, а История, идентичная в уразумеваемой сущности и разнообразии в способах развития» (с. 459). Такую историю он называет Идеальной Историей Вечных Законов, «соответственно которым движутся деяния всех Наций в их возникновении, движении вперед, состоянии, упадке и конце…» (там же).

На протяжении всей «Новой науки» Вико упорно иллюстрирует совпадения явлений и причин, свидетельствующие о повторяемости в культуре. Сменяя друг друга, эпохи, подтверждают неутомимый ход времени. Причем, это Естественное Поступательное Движение, которое нации проделывают за свою жизнь, лишено у Вико какой либо ценностной окраски, у него не идет речь о прогрессе или регрессе, а лишь о бесконечной эволюции истории.

Заметим, Вико жил в то время, одной из отличительных черт которого было превознесение Порядка. Сам Вико неоднократно напоминает, что «все должно быть Порядком» (с. 115). При всей своей критической настроенности по отношению к рационалистической философии Декарта, Вико все же был человеком своего времени и потому закономерность, упорядоченность, последовательность и жесткие причинно-следственные связи вполне объяснимая черта, присутствующая в его концепции. Однако этот детерминизм не носит абсолютного характера, поскольку Вико обращает внимание на неравномерность развития других регионов. Очень бегло им дана характеристика Индии, Китая, России, Персии, Турции, Японии и здесь он тоже не удерживается от сравнения: «Император Японии проводит в жизнь такую Культуру, которая напоминает Римскую Культуру времен Пунических Войн» (с. 457). При всей закономерности движения наций, Вико все же различает ряд регионов, которые «такого поступательного движения человеческих гражданских вещей не проделали» — это Карфаген, Капуя и Нуманция (с. 456). Тем самым его ход истории не фатальная закономерность, а процесс, обусловленный [51] рядом факторов, определяющую роль в которых играет человеческая деятельность. Вполне объяснима оценка, которую дает Вико современному состоянию европейской культуры (напомним, начало XVIII века!): «Ныне как будто зрелая культурность распространилась среди всех Наций» (с. 457), «повсюду Христианская Европа блистает такой культурностью, что в ней изобилуют все те блага, которые могут осчастливить человеческую жизнь не менее телесным удобством, чем наслаждением ума и души» (с. 459). Последователи Вико, о которых пойдет речь далее, жили в другую эпоху, были очевидцами иных процессов и, продолжив начатый неаполитанцем анализ истории, пришли к иным, на этот раз весьма неутешительным оценкам европейской культуры.

Несмотря на то, что влияние Вико на европейскую философию XVIII-XIX вв., в силу ранее приведенных фактов, едва ли может быть установлено, что же касается его концепции циклического развития, то, полагаем, она была позднее творчески усвоена двумя нашими соотечественниками, оказав немалое влияние на их собственные взгляды. Мы имеем в виду крупнейшего историка, свыше 34 лет работавшего в качестве приват-доцента, затем профессора по кафедре всеобщей истории в Московском университете Роберта Юрьевича Виппера (1859-1954) и крупнейшего социолога Питирима Александровича Сорокина (1889-1968), на идеи которого мы ссылались ранее в настоящем исследовании.

В многочисленных трудах Виппера присутствуют весьма обстоятельные разъяснения многих положений учения Вико, именуемого им «теорией исторического круговорота» и рассматриваемого как забытого исторического мировоззрения, которого придерживались гуманисты Возрождения, воззрения — противоположного теории прогресса.

Виппер сопоставляет идей Вико с идеями иных крупных философов (Гегелем, Монтескье). Но самое главное то, что мы находим подтверждение влияния идей итальянского мыслителя на его собственную трактовку истории, на объяснение динамики и закономерностей исторического процесса, а это, заметим, дает весьма веские основания называть Виппера последователем итальянского мыслителя.

Уже в начале своего творческого пути Виппер обращается к изложению учения Вико, с которым он мог познакомиться в результате [52] предварительных поездок за границу, где работал в библиотеках Мюнхена, Берлина, Вены, Парижа. В 1899 г. выходит его книга «Общественные учения и исторические теории XVIII-XIX вв»., в которой он, наряду с теориями прогрессивного развития общества, обстоятельно излагает основные положения циклической теории Вико, цитируя текст «Новой науки». При этом он высказывает сожаление, что только в общих чертах можно набросать идеи и картины «Новой науки», но и этого, полагает он, достаточно, чтобы «судить о поразительной силе и оригинальности книги, вышедшей два века тому назад, о близости ее мыслей к научной работе нашего времени» 20.

Теория круговорота Вико трактуется Виппером как теория развития и обновления культуры. Об этом он пишет следующее: «Вико вычерчивает в виде круга падение общества с высоты культуры, возврат его к варварству и дикости и новый его подъем к культуре». Таким образом «конец цикла поворачивается к началу», «на этом сближении конца с началом основана возможность общественного возрождения» 21.

Учитывая историческую ситуацию, в которой писалась работа, Виппер считает, что в этой концепции «заключалась надежда на предстоящее возрождение Италии, как бы пережившей во второй раз варварство упадка» 22. Виппер объясняет, что на примере римской истории неаполитанец представляет типологическую историю вообще, и хотя в книге нет подробных описаний очередного возрождения наций, поскольку автор реально «нарисовал только один поворот колеса истории, но в дальнейшем предполагается многократное и непрерывное вращение этого колеса» 23.

Сам Виппер, излагая историю отдельных народов, фактически использует схему Вико. Так, обращаясь к истории Древнего Рима и Греции, он различает сначала первобытный век (у Вико — «Век Богов»), затем героическую эпоху воинствующей аристократии (у Вико — «Век Героев») и «век плебейства, промышленной и мировой демократии, устанавливающей равную для всех культуру (у Вико — «Век Людей»). Именно на этом последнем этапе развития истории начинает деградировать человеческое общество. Этот век приносит ослабление и измельчение общества, наступает своего рода одичание культурных людей, и тогда, пишет Виппер, вновь приходят варвары и приносят новые, свежие начала жизни — происходит обновление, [53] возрождение общества. Описывая Греко-Римскую культуру, когда сохранилось еще язычество, но набирает силу христианство (300-400 гг. после Р.Х.), Виппер пишет об этих первых столетиях: «Время было очень тяжелое и тревожное. Надвигались все большими массами варвары. Одичание не уменьшалось, а росло» 24. Затем следует этап героев: «Около 700 лет после Рождества Христова вся почти Европа вернулась к быту, похожему на тот, который описал Гомер… Опять надо было европейцам начинать учиться и улучшать свою жизнь» 25. Виппер, как мы видим, использует приемы Вико, проводя аналогии, находя некое общее, что проявляется в истории разных эпох и народов, тем самым объясняя повторяемость в истории человечества. Эта идея повторения, возвращения к давно пройденному, особенно настойчиво звучала у него в выступлениях 1900-1912 годов.

Как и многие гуманитарии того времени, Виппер видел кризисные моменты современной ему культуры: «Культура наша обречена на гибель. Дело идет к тому, чтобы вернуться к давно пройденному, с тем, чтобы все начать сначала». Он пишет об этом с болью, относясь как к факту, который надо понять и пытаться преодолеть, исправляя ошибки и заблуждения. «Надо приниматься за бесконечно трудное дело нового строительства….Надо будет выяснить, в чем состояла односторонность нашей культуры, погибающей в явно непосильном беге» 26. Виппер не хуже Шпенглера осознает трагизм западной культуры и пишет, имея ввиду первую мировую войну, что «нынешнее столкновение народов и держав во многом напоминает то, что было в эпоху Греции» 27, а в другом месте: «…мы откинуты в глубину Средневековья, и это не только метафора» 28.

Разделяя учение Вико, Виппер во многом сближается со взглядами Зиммеля: «Культура как совокупность человеческих усилий, стала сама себя уничтожать» 29 и прогнозирует: «В будущем, если культура вообще выживет, она примет какой-то иной вид» 30.

Таким образом, Виппер не только, применяя подходы Вико, излагает историю прошлых веков, но и активно анализирует современность в рамках этого же подхода. Он категорично заявляет о крушении теории прогресса, составлявшей чуть ли не главный догмат культуры XIX века, и предсказывает «перспективы» дальнейшего развития: «…мы еще находимся в самом начале катастрофы» 31. И в рамках того же виконианского подхода проведения аналогий к переживаемому [54] моменту, затрудняется дать ответ о судьбе русской национальности, ибо, разъясняет он, «ни один из известных исторических примеров целиком не совпадает с данным, как это и следует в истории, где нет буквальных повторений» 32.

Среди ряда достоинств учения Вико, выделяет он то, что у неаполитанца нет речи о едином человечестве, а фиксируется порядок развития, свойственный отдельным народам. Эти идеи он вполне разделяет, полагая, что закономерность развития может быть изучена только в замкнутых группах, только там, где мы имеем цельный процесс.

Взгляды Виппера в свое время оценивались как «несовпадающие с марксистскими», в эпоху всеобщего единодушия в его воззрениях виделся «скрытый плюрализм». Однако сегодня ситуация изменилась и мы можем заново осмыслить наследие нашего соотечественника 33.

Другой последователь идей Вико — Питирим Александрович Сорокин, который его «Новую науку» характеризует как «первый систематический труд по социальной и культурной динамике» 34. В Предисловии своего основополагающего труда «Социальная и культурная динамика» имя Вико указано среди тех «многих великих социальных мыслителей», чьему примеру следовал автор 35. И если Виппер трактовал историю и современность в русле подходов, изложенных Вико, то Сорокин создает оригинальную собственную теорию социокультурной динамики, но в ее построениях можно увидеть множество аналогов с концепцией Вико.

Понятно, что любые параллели могут показаться натянутыми, тем не менее, полагаем, можно увидеть некую общность между суперсистемами Сорокина, для которых характерен тот или иной тип мирочувствования (идеациональную, чувственную и идеалистическую суперсистемы) и трех веков истории Вико, чередование которые составляет поступательное движения истории. Однако у Сорокина чередование этих суперсистем подвержено свободной флуктуации, в то время как у Вико они строго следуют одна за другой. Сменяя друг друга, эпохи, неважно в данном случае как они названы, объясняют неутомимый ход времени, чередование периодов, сменяющих друг друга. Именно на эту черту теории как первое открытие Вико указывал Сорокин. Каждому веку, по Вико, [55] соответствуют особые трактовки Природы, Нравы, Естественное Право народов, особый вид Гражданского состояния, т.е. Государства, Язык, Юриспруденция. В терминологии Сорокина это культуры — философия, право, искусство, религия и пр. Все они несут на себе отпечаток эпохи, в которой они существуют. Именно на этот момент указывает Сорокин как на значительное достижение Вико. «Вторая заслуга Вико в том, — пишет он, — что он попытался установить не только существование этих трех стадий, — периода богов, героев и людей, — через которые проходят все народы и которые, будучи пройденными, повторяются вновь, но в дополнение к этому он пытался показать наличие сложной корреляции между самыми сложными социальными явлениями при прохождении этих трех циклов» 36. Сорокин выступает против искажений учения Вико, отстаивает ту интерпретацию, которая кажется ему наиболее верной. Это касается вектора эволюции, которую не следует понимать в виде спиралевидного прогресса. «Это не спиралевидная теория ни прогресса, ни регресса, — поясняет он, — уже потому, что Вико не обозначал какой-либо непрерывной тенденции, по которой проходят вечные циклы». И далее сам приближает в своей интерпретации учение неаполитанца к теории социокультурной динамики: «Это скорее систематическая теория бесцельных циклов истории» 37.

Приведение дальнейших параллелей могло бы быть уместным, если бы не прозрачность этого вопроса. Труды Сорокина весьма хорошо издаются теперь в нашей стране, и указания автора на то, что он следовал примеру Вико, снимают необходимость каких-либо доказательств в том, что он является последователем концепции великого неаполитанца.