Проблема исторического континуума мышления в гуманитарном знании

• Общая характеристика работы
• Актуальность диссертационного исследования
• Степень разработанности темы
• Теоретическая и практическая значимость исследования
• Апробация работы
• Структура диссертации
• Основное содержание работы

• Общая характеристика работы
• Актуальность диссертационного исследования
• Степень разработанности темы
• Теоретическая и практическая значимость исследования
• Апробация работы
• Структура диссертации
• Основное содержание работы

Общая характеристика работы

Актуальность диссертационного исследования

Актуальность темы исторического континуума мышления состоит в исследовании зависимости истории мышления от того осмысления, которое осуществляет человек как мыслящее существо, понимая безосновность своего существования. Классическая философия рассматривала мышление как что — то неизменное, не обладающее историей; основываясь на этом философы делали вывод о существовании вечных законов, описывающих процессы, происходящие в мире. Сейчас же, когда акты мышления связывают с историей мыслящего существа — человека, мышление тем самым попадает в сферу исторического рассмотрения, становясь предметом изучения гуманитарных наук.

Основными стратегиями проблематизации истории мышления в современной философии являются следующие: во — первых, анализ истории мышления в рамках анализа бытийной структуры человека как мыслящего существа, и во — вторых, рассмотрение истории мышления как некой внешней силы, которая так или иначе определяет структуру различных знаковых систем. Наиболее ярким представителем первой стратегии по праву считается Мартин Хайдеггер, унаследовавший интерес к данной проблематике от немецкого романтизма и от одного из первых теоретиков гуманитарного знания — Вильгельма Дильтея; представители второй стратегии — такие философы как Ролан Барт и Мишель Фуко. Первая стратегия рассматривает историю мышления как ряд событий появления новых смыслов. Каждое такое событие происходит в той экзистенциальной ситуации, когда человек, понимая безосновность своего существования, размышляет о том, на что же он все — таки может положиться. В рамках этой стратегии возникает вопрос о соотношении понимания и истории мышления. Вторая стратегия рассматривает историю мышления в ее непрерывности, основным условием которой является язык, определяемый как знаковая система. И Р. Барт, и М. Фуко развивают традицию семиологического анализа языка, идущую от Ф. де Соссюра. Тем самым цель диссертационного исследования состоит в корректном, методически выверенном соотнесении указанных стратегий: история мышления проблематизируется как непрерывный ряд связанных между собой событий образования новых смыслов, условием связывания которых являются структуры языка.

Историческая взаимоопределенность историчности и языкового характера мышления позволяет очертить общее эпистемологическое пространство, объединяющее философскую антропологию и философию языка. В контексте проблемы исторического континуума мышления работы Р. Барта, Х. Блума и П. де Мана и многих других авторов привлекаются для решения этой философско — антропологической проблемы в той же мере, что и работы М. Хайдеггера и Х.-Г. Гадамера. Действительная история мышления включает в себя как описание экзистенциальной ситуации человека, в которой человек оказывается вынужден мыслить, так и описание того, как с помощью языка в области мыслимого устанавливаются многообразные взаимосвязи, как выражается, понимается и передается традицией содержание мыслимого другим поколениям людей в единой истории мышления. Таким образом человек становится как «творцом», так и «потребителем» мысли.

Степень разработанности темы

Проблема, ставшая предметом данного диссертационного исследования, рассматривается в контексте основных стратегий философских исследований двух предыдущих столетий. Сама возможность вопроса об историчности мышления так или иначе обсуждается в работах таких классиков философской мысли как И. Кант, Г. В. Ф. Гегель, Ф. В. Й. Шеллинг, Э. Гуссерль и М. Хайдеггер. Именно в трудах последнего наиболее полно разрабатывается проект, связанный с отказом от попыток дедуцировать содержание мышления из определения конституирующих сознание субъекта элементов, на что не оставлял надежду даже Э. Гуссерль. История мышления описывается Хайдеггером в контексте рассмотрения экзистенциальной ситуации мыслящего существа — человека. Мышление, являясь способом человека быть, тем самым в своем осуществлении зависит от того, что в своей истории человек, находясь в ситуации осознания принципиальной негарантированности своего существования, оказывается вынужден осмыслять свое положение в мире. Однако, диссертационное исследование исторической непрерывности мышления выходит за пределы экзистенциального анализа, что связано с обращением к трудам таких современных зарубежных философов, выявляющих роль языка для действительного осуществления истории мышления, как Р. Барт, Х. Блум, Х.-Г. Гадамер, Ж. Деррида, П. де Ман, М. Мерло-Понти, П. Рикер, М. Фуко и другие. В них различным образом определяется роль знаковых систем для актов мышления, причем эти авторы склонны рассматривать язык как единственную причину образования смысла. Но работы этих философов, при всей их основательности и методичности, тем не менее не объясняют как возможна единая, непрерывная история мышления.

Отечественная философская литература, посвященная проблематике истории мышления, представлена многочисленными и вдумчивыми работами, что позволяет говорить о важности выбранной для исследования темы. В монографиях и статьях С. С. Аверинцева, А. В. Ахутина, М. М. Бахтина, М. Л. Гаспарова, М. С. Кагана, М. К. Мамардашвили, В. А. Подороги, А. М. Пятигорского и др. содержится глубокий анализ как общей научной области, в которой проблема исторического континуума мышления оказывается одной из основных, так и перспектив дальнейшей разработки проблематики. Описание исторических форм риторики и поэтики, исследование принципиальной риторичности языка, диалогичности мышления, рассмотрение повествовательного строя речи, определение основ гуманитарного знания в его отличии от естественнонаучных дисциплин, постановка вопроса о самодостаточности всякого акта мысли и, наоборот, о зависимости мысли от той среды, в которой она была рождена и другие идеи этих выдающихся мыслителей представляют богатый материал для осмысления того, как реально мышление осуществляется в своей истории. В подготовке данной диссертации как основание и ориентир для исследования работ классиков философской мысли были использованы критические труды Н. С. Автономовой, В. П. Визгина, П. П. Гайденко, В. И. Молчанова, Ю. В. Перова, К. А. Сергеева. Несомненную ценность для анализа философских идей М. Хайдеггера, для изучения основных идей философии языка и философской антропологии представляют работы В. В. Бибихина, Б. В. Маркова, А. В. Михайлова. Особое значение для данной диссертации имеет их переводческая и комментаторская деятельность, являющаяся наиболее глубоким, непосредственным и верным оригиналу истолкованием переводимых работ. К сожалению переводчики еще не уделяли достаточного внимания фундаментальным трудам Хайдеггера 30-х годов. Данная диссертация пытается восполнить этот пробел, знакомя русскоязычного читателя с курсом лекций зимнего семестра 1937 — 1938 гг., опубликованным под названием «Основные вопросы философии», в котором Хайдеггер описывает историю мышления через основные события осмысления человеком своего бытия.

Цель исследования — дать ответ на вопрос как возможна непрерывная история мышления, то есть что является условием объединения в едином историческом процессе отдельных событий появления новых смыслов. Достижение этой цели подразумевает решение следующих задач:

• сопоставить понятие историчности мышления с понятием структурности понимания и показать, что в пределах анализа структур понимания историческая проблематика имеет не самостоятельный характер и зависит от рассмотрения времени как определяющего единство этой структуры;
  
• определить собственную историчность мышления в контексте гуманитарной проблематики через описание его событийности: раскрыть понятие события в истории мышления как начало нового смысла, возникающего в ситуации осознания человеком безосновности своего существования и оформляющегося в традиции его истолкования;
  
• определить роль языка для осуществления непрерывной истории мышления как заключающего в своих структурах уже когда-то продуманные и сохраняющиеся в традиции смыслы;
  
• указать на работу мысли по соотнесению истины, открывшейся человеку в осознании его экзистенциальной ситуации и истины, которая выражается затем в слове, как на причину историчности мышления.
  

Теоретические и методологические основания исследования. Методически работа может быть определена как исследование философской проблемы на материале широкого круга философской литературы. В него вошли работы как классиков, определивших научную область, в которой была сформулирована диссертационная проблема, так и научно — исследовательские работы на русском, английском и немецком языках. В рассмотрении отдельных, возникавших в ходе исследования, вопросов были использованы такие философские методы как герменевтический для определения места понятия «истории мышления» в фундаментальной онтологии Хайдеггера, структурный и текстологический анализ текста — для рассмотрения строения повествования и приемов изложения материала в работах М. Хайдеггера, Х. Блума, Р. Барта, П. де Мана и других авторов, а также метод сравнительного анализа — для сопоставления работ «Начало геометрии» Гуссерля и «Основные вопросы философии» Хайдеггера.

Теоретически работа опиралась на определение гуманитарного знания, которое укоренилось в истории философии под влиянием идей немецкого романтизма (Ф. Шлегель), представителей неокантианства (В. Виндельбанд, Г. Риккерт), а также работ В. Дильтея. Исторические науки противопоставляются естествознанию, историографический метод — номотетическому. Подобное разделение позволяет в рамках гуманитарных наук исследовать вопросы историчности человеческой деятельности. Данная работа уделяет внимание проблеме историчности мышления, отделяя эту проблему от вопроса об истории философских школ, институтов культуры и других социальных образований, сохраняющих в традиции человеческую мысль.

Новизна исследования заключается в постановке вопроса об историчности мышления в рамках антропологической проблематики, а также в определении историчности мышления через понятие событийности и континуальности истории мышления через рассмотрение его языкового характера.

Тезисы, выносимые на защиту в качестве результатов диссертационной работы:

1. История мышления осуществляется как ряд событий образования новых для истории мышления смыслов: каждое событие зависит от осознания человеком неустойчивости, безосновности своего существования.
   
2. История мышления не может быть концептуализирована путем рассмотрения мышления как производной понимания, которое всегда есть понимание чего-то определенного, в то время как мышление нацелено на раскрытие еще до конца не ясного.
   
3. Событие мышления имеет ступени своего осуществления: первое столкновение мыслителя с тем, что может послужить основанием для осмысления — предраскрытие истины; развертывание открывшейся истины; формулирование ведущего вопроса; искажение ведущего вопроса в различных его интерпретациях; угасание осмысления и забвение открытой истины. Открывшаяся мыслителю истина, определяющая новый смысл, должна получить языковое выражение для того, чтобы стать частью истории мышления, поддерживаемой в своей непрерывности существованием общего для всех языкового поля понимания; новое слово самого мыслителя возникает путем движения от изначальной, открывающейся до всяких объяснений, истины. Историческое сохранение и традиция смысла осуществляется как истолкование первоначально открывшейся истины средствами языка.
   
4. Язык сохраняет содержание уже продуманного в самой своей структуре: в осмысленности используемых слов, грамматических и риторических конструкций, в культурных кодах в тексте, позволяющих автору лишь намекать на некоторые смыслы, но не воспроизводить всю культурную ситуацию в целом. Язык как такой хранитель уже продуманных смыслов является условием исторической связи отдельных моментов в истории мышления.
   
5. История мышления становится возможной из-за несовпадения мышления и истины, которая является идеалом для мышления в его историческом осуществлении.
   

Теоретическая и практическая значимость исследования

Материалы диссертации и полученные в ходе работы результаты исследования позволяют расширить классический анализ мышления рассмотрением его в рамках философской антропологии, дополнить антропологический анализ историчности мышления рассмотрением его событийности, связанной с осознанием человеком своей экзистенциальной ситуации, прояснить роль языка в осуществлении истории мысли, а также рассмотреть в рамках философско — антропологического анализа ряд работ по философии языка и привлечь интерес отечественных исследователей и читателей к работам Хайдеггера 30-х годов. Материалы и результаты исследования могут быть использованы при подготовке специальных курсов на темы, рассматривающие проблемы непрерывности истории и преемственности традиции, проблемы роли человека как мыслящего существа в осуществлении истории мышления, проблемы определения структурных элементов языка, теоретического основания гуманитарного знания и другие темы.

Апробация работы

Материалы диссертации использовались автором в теоретических и практических семинарах Санкт-Петербургского Государственного Университета и в практических семинарах Санкт-Петербургского Государственного Электротехнического Университета. Диссертация обсуждалась на кафедре философской антропологии и была рекомендована к защите. Основное содержание работы излагалось в выступлениях на научных конференциях и представлено в ряде публикаций.

Структура диссертации

Работа состоит из введения, четырех глав, разделенных на параграфы, заключения и списка использованной литературы.

Основное содержание работы

Во введении формулируется ведущий вопрос исследования, обосновывается актуальность темы, рассматривается степень разработанности проблемы, определяются цели и задачи, методология и источники исследования.

Первая глава — «Границы онтологического рассмотрения историчности мышления» — посвящена демонстрации того, почему в пределах фундаментально — онтологического рассмотрения мышления, проект которого пытался реализовать М. Хайдеггер в «Бытии и времени», оказывается невозможным поставить вопрос об историчности мышления.

В первом параграфе — «Взаимосвязь понятий времени и истории в фундаментальной онтологии» — ставится вопрос, возможно ли в пределах фундаментальной онтологии дать собственное определение для понятий «история» и «историчность» без того, чтобы они не повторяли определения понятий «времени» и «временности». Анализ параграфа «Временность и историчность» работы М.Хайдеггера «Бытие и время» позволяет сделать вывод, что в фундаментальной онтологии историчность может быть проблематизирована только путем рассмотрения временности как основания единства бытийной структуры существа, способного понимать, то есть человека.

Историчность в «Бытии и времени» конституируется с помощью понятий события, судьбы и исторического пути. Понятие события развивает понятие временности таким образом, что история, рассматриваемая как ряд событий, понимается как способ схватывания человеком своей временности.

В заключении параграфа проводится дифференция между фундаментальной онтологией, определяемой как учение о временности бытия, и герменевтикой (находящейся в зависимости от онтологии), определяемой как теория и практика понимания. Тогда понятие времени оказывается понятием онтологии, а понятие истории — понятием герменевтики, то есть тем понятием, с помощью которого для понимания человека оказывается доступным постижение временности его бытия.

Во втором параграфе — «Пределы онтологического исследования понятий истории и мышления» — говорится, что исходным вопросом онтологического исследования является вопрос о смысле бытия вообще, а ответ на него можно дать лишь путем описания бытийной структуры существа понимающего в своем бытии, то есть человека. Указывается то, что само это положение используется в фундаментальной онтологии как аксиома и поэтому не подлежит дальнейшему определению. Из этого следует, что формулировка аксиом в той или иной дисциплине происходит не на логических основаниях, а исторически, и сама фундаментальная онтология является лишь одним из событий в истории мышления.

Онтология ставит перед собой задачу дать описание бытийных структур понимающего существа — человека, не описывая экзистенциальную ситуацию мыслителя. Она определяет возможность понимания, но не действительные исторические условия акта мысли. Описание определенности акта мысли, осуществляемого мыслителем в исторической ситуации, своим приоритетным временным модусом имеет прошлое, а не будущее как фундаментальная онтология. Онтологическое рассмотрение мышления сосредоточено на том, как и в каком виде мир открывается для понимания, но за пределами этого рассмотрения остается то, как исторически изменяется само мышление, познающее мир, и влияют ли события, происходящие в истории мышления, на результат познания существующего в мире. Преодолевая эту ограниченность, исследование мышления за пределами фундаментальной онтологии должно ответить на вопросы — как история мыслится и как само мышление, мыслящее историю, может быть рассмотрено исторически.

В третьем параграфе — «Проблематичность позиции мышления в фундаментальной онтологии» — рассматривается вопрос об отношении понятия мышления к понятиям расположения (Befindlichkeit), онтически постигаемого как настроение (Stimmung), понимания (Verstehen), толкования (Auslegung), речи (Rede) и истины (Wahrheit). Отмечается, что мышление в «Бытии и времени» ни разу не становится предметом отдельного разбирательства, но оказывается необходимым в размышлении над устройством расположения, понимания, толкования, речи и истины тогда, когда ставится вопрос об историчности каждого из них.

1. Расположение рассматривается посредством описания его связи с другими бытийными структурами понимающего существа, но не объясняется почему онтически человек постигает свою расположенность как смену разных настроений. Изменение одного настроения на другое зависит от постоянного переосмысления того, на что в жизни прежде всего нужно обратить внимание, что является предметом первейшей заботы или радости. Мышление могло появиться в рассмотрении, если бы фундаментальная онтология ответила на вопрос об исторической смене настроений.
   
2. В фундаментальной онтологии мышление деривативно в отношении к пониманию. Хайдеггер не описывает понимание в его истории; понимание может быть либо верным, либо неверным и как таковое оно не обладает собственной историей. Поэтому за пределами фундаментальной онтологии остается вопрос об историчности мыслительных образований: учений, теорий, произведений и, следовательно, за пределами онтологии остается вопрос об историческом континууме мышления.
   
3. В рассмотрении толкования, как возможности понимать что — то одно по — разному, в фундаментальной онтологии также остается за пределами анализа вопрос о причине такой возможности, то есть не ставится вопрос о возможности осмысления.
   
4. В отношении к понятию речи понятие мышления появляется как критерий соответствия высказываемого тому, что было говорящим до акта речи понято. Мышление соизмеряет в речи то понимание, из которого исходит оратор, и то понимание, которое он хочет вызвать у слушателей. В диссертации делается вывод, что вопрос о том, что определяет соответствие понятого и высказанного в речи не может быть поставлен в рамках фундаментальной онтологии.
   
5. В рассмотрении понятия истины в фундаментальной онтологии также проблематичным остается историческое стремление человека к истине, то есть за пределами рассмотрения остается сама ситуация мыслящего существа; в стороне остается вопрос о начале мысли в зазоре между истиной и не — истиной, то есть вопрос об историческом начале мышления.
   

Во второй главе — «Начало мышления как событие его истории» — вводится определение условия возможности истории мышления как начала или, иначе, события образования нового смысла. История мышления рассматривается как ряд событий появления новых, ранее не существовавших, смыслов. Определение историчности мышления через постоянное начинание новых смыслов осуществляется путем анализа работ Э.Гуссерля «Начало геометрии» и М.Хайдеггера «Основные вопросы философии».

В четвертом параграфе — «Проблема формулировки вопроса об историческом начале мышления» — с помощью работы «Начало геометрии» Э. Гуссерля демонстрируются те затруднения, которые возникают при определении эпистемологического пространства, в границах которого может быть поставлен вопрос об исторических началах мышления. Указывается на то, что Гуссерль при определении начала смысла (на примере геометрии) формулирует проблему происхождения геометрического смысла, исходя из разделения смыслов на субъективные (заключенные в сознании одного человека) и объективные (верные для всех и каждого). Поэтому вопрос о начале нового смысла переформулируется Гуссерлем в другой вопрос — как субъективный, внутрипсихический смысл становится объективным, то есть всеобщим и необходимым принципом. Такая переформулировка приводит к тому, что вопрос о происхождении смысла уходит из рассмотрения, а на его место встает другой вопрос — о том, как смысл становится научным. Причина этого заключена в том, что само деление смыслов на субъективные и объективные не релевантна для исторического исследования проблемы. Смысл есть тогда, когда он выражен, и только как таковой он может быть понят. Даже в своем первом выражении, не зависимо от того, сколько людей его принимает, смысл уже является смыслом. Поэтому, в вопросе о том, как внутрипсихический смысл становится принципом для всех и каждого, проблема события появления нового смысла остается вне анализа.

Вопрос о начале нового смысла должен быть сформулирован следующим образом — почему кто — то вообще оказывается способным к осмыслению? Именно таким образом возможно ввести проблему исторического в мышлении. Проблема континуальности истории мышления вводится вопросом — как возможно мыслить в рамках традиции, возникшей изначально в результате мыслительных усилий конкретного мыслителя, не эксплицируя всю эту традицию вплоть до ее истока?

В пятом параграфе — «Историческая континуальность начинания» — ставится вопрос о том, является ли начало нового смысла целым событием мышления и является ли начало, как событие в истории мышления, неделимым и мгновенным, или оно имеет этапы развития и осуществляется исторически континуально? В качестве материала для разработки ответов на эти вопросы привлекается курс лекций М.Хайдеггера «Основные вопросы философии», до сих пор не освоенной отечественной мыслью. Событие мышления не однородно и включает в себя ступени своего исторического оформления: первое столкновение мыслителя с тем, что может послужить основанием для осмысления, развертывание уже открывшейся истины, формулирование ведущего вопроса, искажение ведущего вопроса в различных его интерпретациях, угасание осмысления и забвение открытой истины. Только искажение и недопонимание первого начала приводит событие мысли к исторической завершенности. Процесс прохождения этих ступеней осмысления изначально открытой истины обуславливает континуальность события в истории мышления. Таким образом историческое событие как начало нового смысла в истории мышления осуществляется не в единичный момент времени, а как исторический процесс оформления определенного содержания, которое только в своей оформленности может принадлежать традиции. Всякое высказывание, претендующее на место в истории мысли должно стать предметом обсуждения и комментирования. Истолкование ведет к отклонению от изначального высказывания, но лишь с помощью различных истолкований мысль оказывается вписанной в историю мышления. Из этого следует, что в пределах одного События в истории мышления могут происходить и другие, зависящие от первого, события появления новых смыслов, связанные с осмыслением и перетолкованием того, что было открыто ранее в первом Событии. Континуальность события, как начала нового смысла, есть континуальность его осмысления.

События истории мышления не происходят только лишь как изменения в последовательности рассуждения, они зависят от изменения настроя в существовании человека. Мышление принадлежит человеку и, как таковое, оно зависит от того, как человек расположен или настроен по отношению к существующему в мире. В экзистенциальной ситуации тотальной потери понимания основы своего существования человек оказывается вынужден мыслить, то есть искать новую основу, открывать новый принцип того, что считать истинным. Поэтому совершение события мысли зависит от настроения — будь то удивление или испуг —, в котором человеку открывается отсутствие основания его существования. Изменения в истории мышления зависят от изменений экзистенциальной ситуации человека в мире.

В последнем параграфе второй главы — «Конец мышления как его начало» — свое разрешение находит вопрос: если событием в истории мышления является начало нового смысла, то можно ли назвать событием завершение какой — либо мысли? Завершить какую — либо мысль в истории мышления, не вводя нового исторического смысла, не возможно. И полное отрицание того, что было, и подведение итогов, требует осуществления нового осмысления старого. Завершение мысли остановило бы процесс мышления, так как исчезла бы нужда в осмыслении существующего. Тема конца мысли возникает в переходные периоды в истории мышления, когда сила действия предыдущего смыслового события затухает в истории мышления, однако само это ощущение лишенности смысла приводит не к завершению процесса мышления, а к вызреванию нового события. История мышления не может оказаться оконченной: ощущение конца принадлежит человеку. Разговор о конце мысли — лишь один из способов сказать о необходимости появления нового события в истории мышления.

В главе третьей — «Роль языка в осуществлении исторической континуальности мышления» — язык рассматривается как условие континуальности истории мышления. Повторяясь в каждом выражении определенного смысла, язык связывает разрозненные события мышления. Язык является той константой, которая позволяет говорить о единой истории мышления. Основной вопрос этой главы — каким образом языку удается повторяться в самих актах мышления? Это повторение обусловлено способностью мышления так или иначе забывать о том, как оно в своем историческом выражении осуществляется на языке. Язык обретает прозрачность, которая делает его невидимым на фоне смысла содержания высказывания.

Седьмой параграф — «Забывание языка в истории мышления» — разделен на три пункта.

В пункте А — «История мышления как образование мест повтора языка» — привлекаются идеи философии творчества американского пост-структуралиста Харольда Блума. Описывается способ забывания о языке в процессе мышления как об инструменте и, одновременно, сфере борьбы за признание самого мыслителя в истории мысли. Пытаясь сказать свое собственное оригинальное слово, определить свое собственное место в истории мысли, мыслитель забывает о том, что он выражает определенный смысл на языке, которому он научился у своего предшественника, чьи работы он усвоил до того, как начал писать сам. Через ситуацию человека, пытающегося занять свое место в истории мышления, язык конституируется как единство двух равноправных частей — письма и чтения. Всякое произведение, выражение на языке некой мысли, является повторением уже прочитанного, того, что было принято в качестве образца для подражания: всякое письмо есть чтение, перечитывание, то есть интерпретация уже сказанного предыдущим мыслителем, который оказал влияние на своего последователя. Работы предшественника становятся образцом самого дела письма: без прочтения книг предшественника последователь не знал бы даже, что есть такое дело как письмо. Результат письма реализуется в процессе чтения написанного. В истории мышления, понятой как история подобного «перечитывания — переписывания» не бывает непризнанных мыслителей, так как именно признание работ, их чтение и изучение, определяет какого — то человека как автора, а значит как мыслителя. Но сама борьба за свое собственное место в истории мысли ведется средствами общего для всех мыслителей языка. Новое слово нового мыслителя есть способ борьбы со словом предшествующего мыслителя с помощью тех же самых выражений, которые восприняты у предшественника. Поэтому для человека стать мыслителем и значит в определенном смысле стать местом повтора языка в истории мышления, понятой как история определяющих друг друга чтения и письма.

Пункт В — «Культурная память языка и культурное беспамятство смысла». Семиология Р. Барта анализирует способ повторения языка в процессе мышления как воспроизводство уже сформировавшихся, всеми принятых культурных смыслов, сохраняющихся в языке в виде культурных кодов. Коды являются намеками на определенный, всем понятный смысл, не требующий подробной расшифровки. Язык рассматривается как хранилище культурных смыслов, которые были уже когда — то проработаны. Они не должны быть всякий раз актуализированы ни во внимании самого мыслителя, ни во внимании его слушателя или читателя. В диссертации дифференцируется два способа письма и чтения. Первый — обычное чтение, следующее за авторским нарративом — означает восприятие текста как единого смыслового целого, имеющего начало и завершение. При этом чтении знание культурного фона не актуализируется в декодировании кодов, предопределяющих понимание написанного. Такое чтение, как скольжение от одного намека к другому не останавливаясь ни на одном из них, следует за повествованием. При этом общие культурные смыслы, хотя и кажутся лишь фоном, по сути являются той основой, на которой собирается весь текст. Второй способ чтения состоит в том, чтобы за полаганием единого смысла видеть разные культурные коды, определяющие саму возможность письма, то есть как зашифровывания смысла через намеки на уже принятые сообществом смыслы, и чтения, как декодирования. При таком способе открываются связи конкретного текста с культурным контекстом, но прерывается нарратив авторского слова. Этот способ чтения демонстрирует Барт в семиологическом анализе различных текстов, рассмотренных не как наррация, а как чтение самого языка, обладающего культурной памятью. При первом же способе чтения, когда в словах видят только определенный выраженный смысл, язык, оставаясь непроблематизированным в своей сложности и разносоставности, незаметно воспроизводит себя.

В пункте С — «Риторичность языка как причина неопределенности смысла текста» — анализ языка основан на теоретических достижениях работ американского пост — структуралиста П. де Мана. Язык помимо тех способов повтора, которые были описаны в предыдущих пунктах, также повторяется в истории мышления в качестве внешней мышлению причины, делающей всякое выражение некого мыслительного содержания двусмысленным. Всякая мысль, вошедшая в историю мышления, существует лишь в своем языковом выражении. Язык же, помимо того, что он является системой значений, то есть позволяет смыслу быть выраженным, остается также системой знаков, то есть обладает собственными правилами строения, не подчиненными задаче выражения смысла. Из этого следует, что любое выражение может быть прочитано как буквально, так и фигурально (с точки зрения риторичности языка). Не существует достаточного основания для того, чтобы предпочесть одно из прочтений: либо того, что, как нам кажется, хотел сказать автор, либо того, что оказалось сказанным в подобранных автором языковых выражениях. Каждый текст таким образом говорит только то, что смысл его не может быть определен однозначно. Тогда история мышления предстает в виде переписывания одних и тех же текстов: текстов, повествующих о том, что они не могут быть однозначно осмыслены. Разнообразие смысла сказанного в истории мышления оказывается иллюзорным, так как смысл любого текста в принципе остается неопределен. Мышление, забывшее о риторичности языка (о том, что все сказанное является двусмысленным) при разрешении своих исторических задач на самом деле не делает ничего нового, так как все его результаты принципиальным образом неокончательны. Мышление в своей истории занято постоянным повторением действия чтения и письма, то есть — языка.

В восьмом параграфе — «История мышления как повторение языка» — подводится итог анализа языкового характера мышления, который был осуществлен в предыдущем параграфе на примере работ о языке Х. Блума, Р. Барта, П. де Мана. Отмечается, что забывание о языке в процессе мышления как выражения мыслительных содержаний, является не ошибкой, а необходимым условием осуществления самой истории мышления. Действие смыслополагания и действие подбора и оценки способов выражения принципиальным образом различны. Когда мыслят, язык используется автоматически. Когда обращают внимание на собственную риторику языка — упускают из вида тот смысл, который автор выражает на языке. Не совпадение действий языкового выражения и смыслополагания обуславливает возможность интерпретации исходного смысла, а значит и включения его в традицию. История мышления осуществляется на основании невозможности однозначного понимания высказывания: всякий смысл входит в историю через его истолкование. В интерпретации осуществляются попытки воспроизвести не только изначальный смысл, но и происходит повторение языка как условия того, что понимание сказанного всегда является интерпретацией.

В диссертационном исследовании подчеркивается, что сам язык как средство коммуникации в своем строении заключает уже проработанные и принятые культурные смыслы. Смысл принадлежит самому языку, ни одно слово в языке не может быть бессмысленным. Поэтому разница между смыслом и языком является разницей между двумя понятиями. В действительном же историческом осуществлении мышления мышление и язык неразрывно связаны: одно определяет другое, и их взаимосвязь определяет историческую континуальность мышления. Новое событие в истории мышления укоренено в той традиции, которую сохраняет язык в своем повторении.

В четвертой главе — «Историческая континуальность мышления и проблема истины в гуманитарном знании» — сопоставляется понимание истины в гуманитарных науках с ее пониманием в естественно — научном знании. В естественных науках истина доказательна и объективна, то есть нацелена верно отражать природно сущее и принимается всеми и каждым, кто облададает способностью суждения. В сфере же гуманитарного знания предполагается, что истина или еще не достигнута, как идеал достижения полной осмысленности человеческого существования она всегда находится в будущем, или уже ушла в прошлое, как истина Золотого века, лежащего в основании любой традиции. Гуманитарии под истиной понимают не законы, которые объективно описывают положение вещей в мире, а полноту бытия человека: истина раскрывает себя в присутствии человека в мире. Тем самым в отличии от биологии, медицины, юриспруденции и проч., гуманитарные науки рассматривают существование человека в его историческом аспекте. Поэтому истины гуманитарного знания не могут быть вечными и неизменными, они зависят от изменения понимания человеком своей экзистенциальной ситуации. Тогда отношение мышления к так понятой истине определяет его историчность. Мышление осуществляется исторически, выражая в словесной форме не одну и ту же истину, а истины разных ситуаций существования человека, раскрывающие человеку в разных настроениях его способ быть. Таким настроением может быть как удивление древних греков перед упорядоченностью космоса, так и испуг современного западного человека перед потерей окружающими вещами их собственной сущности. Истина, открывающаяся в настроении до всякого осмысления, тем самым вынуждает человека мыслить, то есть искать основу своего собственного существования, высказываться о том, что сущее есть и о своем месте в этом сущем. Таким образом изначально открывающаяся человеку в его экзистенциальной ситуации истина становится началом истории мышления.

Девятый параграф — «Единство события открытия истины в экзистенциальной ситуации человека и истории ее искажения в истолкованиях». Гуманитарное знание рассматривает человека с точки зрения историчности его деятельности, в том числе и такого вида деятельности как мышление. Чтобы действовать исторично, человек должен по самой своей сути быть свободным, то есть в самом устройстве своего существа обладать возможностью поступать так или иначе. Под свободой человека в гуманитарном знании имеется в виду не свобода выбора между добром и злом, как в классических этических учениях, а свободное отношение к истине своего существования. Человек обладает возможностью либо осмыслить и согласиться со своей экзистенциальной ситуацией, либо существовать так, что он даже еще и не поставил вопрос о своем истинном положении в мире, или уже забыл о изначально открывшейся истине, запутавшись в ее различных интерпретациях. То, что человек, как свободное существо, относится к открытию истины свободно означает, что он может как открывать ее, так и скрывать.

Открытие истины становится событием в истории мышления. Как таковое оно должно быть выражено на языке, для того, чтобы открытый смысл мог сохраниться и войти в историческую традицию. Сокрытие истины, забывание вопроса о существе человека, превращается в инерцию уже открытого истинного смысла. Тогда в истории повторяется не акт раскрытия истины, не само настроение, с которого началось осмысление, а лишь языковое выражение изначальной истины. Понимая свое особое положение в мире, человек открывает истину, выражает ее в слове, однако, само событие открытия истины принадлежит не человеку, а истории мышления, так как это событие становится началом нового смысла, а не нового человека. В диссертационном исследовании делается вывод о том, что история представляет собой не бессвязный ряд отдельных открытий, а осуществляется как единство события открытия истины и истории ее забывания и искажения. Тем самым существует не несколько историй мышления, а его единый исторический континуум.

В последнем параграфе — «Истина как идеал мышления: различие мышления и истины как условие исторической континуальности мышления» — утверждается, что историчность мышления определена его отношением к истине. Как было отмечено в предыдущем параграфе, мышление в своем историческом выражении исходит из изначально открытой в событии мышления истины и пытается в выражении эксплицировать уже открытую истину.

Само мышление не мыслит истину, оно мыслит исходя из истины и стремясь к ней. Если бы выражение исходной истины не составляло проблемы, если бы исходная истина и истина, выраженная в слове, могли совпасть, то мышление было бы не нужным и даже невозможным. Мышление осуществляется как историческая разработка той истины, в которой изначально открывается сущее, и таким образом оно принадлежит исторической традиции.

Несовпадение истины и мышления становится условием того, что мышление осуществляется исторически. Если бы мышление могло дублировать на языке открывшуюся истину, то история мышления оказалась бы невозможной. Всякое высказывание было бы однозначным утверждением истины. Историческая работа мышления оказалась бы излишней. История мышления как история событий образования нового смысла, является историей не однозначных утверждений, а историей произнесений открытого в осмыслении, историей, в которой всякий раз оказывается забыт и таким образом повторен способ произнесения, то есть язык. Мышление исторически осуществляется как языковая работа по выражению открытой в событии мысли истины.

В заключении подводятся итоги проделанной работы, намечаются пути дальнейшего изучения поставленных в диссертации вопросов.

Основные положения диссертации содержатся в следующих авторских публикациях:

• Мысль и традиция. Историзм наук о духе В. Дильтея в истории философии // Материалы второй международной конференции «Грани культуры». Метафизические исследования, вып.6, Сознание, под ред. Орловой Ю. О. СПб: Алетейя, 1998, С.335—341 (0,35 п.л.);
  
• Об одной мере самого знания // Метафизические исследования, вып.6, Сознание, под ред. Орловой Ю. О. СПб: Алетейя, 1998, С.111–125 (0, 75 п.л.);
  
• Поэзия о бытии Мартина Хайдеггера // Материалы научной конференции «Виртуальное пространство культуры». — СПб: Изд. Санкт-Петербургского философского общества, 2000, С.207–211 (0, 22 п.л.).