К вопросу об изучении взаимоотношения культур России и Грузии

[137]

1. Проблема взаимоотношения национальных культур — одна из наиболее сложных и наименее методологически отрефлектированных в культурологии. Это связано с разными причинами, и не в последнюю очередь с чисто психологической потребностью представителей каждой культуры к самоутверждению своей самостоятельности и способности влиять на другие, но не испытывать влияние других. Между тем, изучение реального исторического процесса развития человечества убеждает в том, что, вопреки представлению О. Шпенглера, он является полем непрерывных сцеплений разных культур, которое происходит в четырех различных формах: в форме навязывания завоевателями своей культуры побежденному народу; в форме добровольного усвоения побежденным народом культуры победителей; в форме диалога культур суверенных народов, осуществляющегося и в пространстве, и в историческом времени; в форме культурного изоляционизма, табуирующего все связи с культурами других народов во имя сохранения самобытности своего менталитета.

2. В истории взаимоотношений культур России и Грузии не трудно найти проявления всех четырех позиций, однако в разное время и в разных социальных условиях доминирующими оказывались [138] разные установки в Грузии и разные устремления России. Фактическая сторона проводившейся правителями обеих стран в организации их взаимоотношений хорошо известна и сейчас возможно лишь изменение оценок тех или иных действий царей и политических лидеров обеих стран. Однако для истории культуры гораздо более значимы позиции и действия интеллигенции обоих народов, объясняющиеся не преходящими политическими обстоятельствами, а, с одной стороны, особенностями двух типов национальной психологии, с другой, свойственным сознанию интеллигенции каждого народа стремлению к общению с носителями культуры всех других народов, к преодолению шовинистического атавизма «мы — они», по терминологии социальных психологов, интернационалистским и, в конечном счете, космополитическим принципом «мы — вы».

3. Культурный изоляционизм, как и насильственное насаждение своей культуры (языка, религии, форм быта и т.д.) — сохраняющиеся в эпоху феодализма принципы первобытного родоплеменного сознания «мы — они», которые и по сей день определяют мировоззрение тех групп населения у большинства народов, крайними формами выражения которого являются исламский фундаментализм, религиозное сектантство в христианстве, политический терроризм, борьба с билингвизмом, баскский, чеченский, абхазский, осетинский сепаратизмы, движение антиглобализма. И, напротив, формирование в Европе культуры Просвещения и порожденной ею в России и в Грузии светской интеллигенции вело к сближению народов и культур на единой основе суждений Разума и Нравственности, уважения к Другому, независимо от его веры или неверия (феномен толерантности). Именно в это время и на этой основе происходит сближение русской и грузинской культур в ХVIII–ХIХ веках, несмотря на осложнявшие его политические и военные конфликты.

Хотя эти народы не разделяло различие конфессий, остающееся до сих пор препятствием на пути диалога мусульманской культуры и с христианскими, и с иудейской, особенно активным их общение [139] стало в советское время, когда единая система светского образования, включая билингвизм в Грузии, единая интернационалистская идеология, непрерывный обмен научной информацией, художественными ценностями, философскими идеями, единое участие в Великой Отечественной войне, наконец, все более широкое личное общение деятелей культуры обеих стран — все это способствовало развитию ряда общих психологических черт у русской и грузинской интеллигенций; одной из них мне представляется широта характера, обеспечивавшая особенно тесное взаимопонимание этих народов.

Это проявлялось в разных сферах художественной культуры, а бытовым, но достаточно характерным примером является освоение в России принципов организации грузинского застолья.

4. В основе духовной близости России и Грузии лежит общность евразийской двусторонности их социокультурного бытия. В процессе формирования и развития в наше время евразийской концепции не учитывается ни существенная неоднородность и «европейской», и «азиатской» культурных субстанций, проявления данного двуединства за пределами России. Между тем, Грузия в такой же мере, как Россия, лежит на стыке двух регионов мира, однако в историческом и геополитическом бытии этих стран европейское и азиатское начала скрещивались по-разному, прежде всего потому, что европейская культура была представлена в одном случае преимущественно северной, германской ее модификацией, а в другом — южной, романской (это обусловлено, и географически, и антропологически, различиями нейродинамических систем русских и грузин, их темпераментов), а азиатская и общим для них ее ближневосточной, византийской модификацией и исторической борьбой с татаро-монгольским завоеванием, в одном случае, и турецко-мусульманском, в другом.

В этой диалектике общего и специфического большое значение имело и сходство политического развития России и Грузии в эпоху феодализма (борьба с восточными агрессорами и внутренняя междоусобица в ходе становления единой государственности), [140] и начавшийся в ХVIII веке в обеих странах процесс промышленного и духовного развития на иной социальной основе. Поэтому объединение России и Грузии на рубеже ХVIII и ХIХ столетий было исторически закономерным, а их культурные связи в ХIХ и ХХ веках психологически органичными; неудивительно, что у русской культуры они были более тесными, чем с другими народами Кавказа, а у грузинской более тесными, чем с соседним Азербайджаном и в каких-то отношениях даже с Арменией и народами Северного Кавказа.

Характерно и то, что русский народ принял без какого-либо сопротивления грузинского «царя» Иосифа Сталина, подчинившись его самовластью с типично азиатской психологией народа, не преодолевшего структуру феодально-традиционалистского типа сознания, и даже в наши дни, закрывая глаза на его пагубную роль в истории и России и Грузии, и тут и там миллионы людей сохраняют религиозное по сути поклонение ему и неприятие демократии как способа социального самоуправления.

5. Изучение истории взаимоотношений России и Грузии должно учитывать два обстоятельства: первое состоит в том, что даже во времена советского тоталитаризма у них сохранялись в той или иной мере культурные контакты не только с другими народами внутри Советского Союза, но и, вопреки изоляционистской политике советской власти, с зарубежьем Запада и Востока; второе обстоятельство — общий закон неравномерного развития разных сфер культуры сказался в данном случае в том, что связи Грузии и России складывались по-разному в истории литературы, других областей художественной культуры, разных отраслей науки, философии. Однако общей закономерностью можно считать движение от одностороннего влияния русской культуры на грузинскую к их взаимодействию, основанном на все более широком и сильном воздействии грузинской общественной мысли на российскую — в сфере философии, психологии, социологии, эстетики. Ограничусь перечнем нескольких имен выдающихся грузинских ученых, деятельность которых получила особенно широкое признание в России — [141] это Д. Узнадзе, К. Мегрелидзе, М. Мамардашвили, Н. Чавчавадзе, О. Пиралишвили.

6. Не подлежит сомнению, что в нынешних условиях существует и возможность, несмотря на все политические трения, и историческая необходимость восстановления былых связей культур наших народов на основе принципа диалога — единственно плодотворного пути к той духовной, нравственной, эстетической цели, которую греки называли когда-то «единством многообразия» или »гармонией». Распространяясь на взаимоотношения всех народов мира и на все уровни их контактов — дипломатический, политический, эстетический, научный, диалог особенно продуктивен в отношениях между народами, связанными историческими судьбами, ставшими близкими по духу и решающими ныне одни и те же культурно-исторические задачи — переход из феодально-тоталитаристской системы бытия к последовательно и всесторонне демократической.

Недавняя защита докторской диссертации В. Парцвания на философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета и издание на русском языке его монографии, а затем и нынешний грузино-русский симпозиум, могут служить символическим ознаменованием начала движения по этому пути.

Похожие тексты: 

Добавить комментарий