Родное и вселенское в художественной философии Н.К.Рериха и С.Д.Эрьзи

[278]

Сопоставительный анализ творчества Николая Константинович Рериха — художника, ученого, философа, общественного, религиозного подвижника — и скульптора Степана Дмитриевича Эрьзи (Нефедова) в аспекте соотношения родного и вселенского, на наш взгляд, весьма продуктивно для более насыщенной и многосторонней характеристики российской культуры и искусства первой половины ХХ в.

Художники, вероятно, никогда не встречались, вращались в разных кругах, однако были у них и общие знакомые (например, московский [279] живописец С. Малютин, петербургский художественный критик Б. Лопатин и др.). Им, принадлежавшим к одному поколению, практически ровесникам (Н.К. Рерих родился в октябре 1874 г., С.Д. Эрьзя — в ноябре 1876), был отмерен судьбой длительный, хотя и не равный отрезок жизни: Н.К. Рерих умер в декабре 1947 г., С.Д. Эрьзя — в ноябре 1959 г. Оба принадлежат российской культуре, всегда представляли и представляют русское искусство, не являясь вполне (или совсем) русскими: в крови Н.К. Рериха, кроме русской, есть и шведская кровь; С.Д. Эрьзя — мордвин из племени эрзя. Н.К. Рерих родился в столице, в культурной семье, воспитывался в атмосфере, пронизанной научными и художественными интересами, получил основательное и разностороннее образование; С.Д. Эрьзя родился в «глубинке», в селе, в семье крестьянина; правда, в отличие от большинства односельчан, ему посчастливилось окончить церковно-приходскую школу.

Разными путями они пришли в большое искусство (С.Д. Эрьзя — после многолетней работы в иконописных мастерских Алатыря и Казани, Н.К. Рерих — после нескольких лет совмещения художественной подготовки с обучением на юридическом и историко-филологическом факультетах Петербургского университета), получили специальное образование в крупнейших, но таких разных, противоположных по своим эстетическим ориентациям художественных центрах России: Н.К. Рерих в Петербургской Академии художеств, С.Д. Эрьзя в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.

Художники были разными по характеру, образу жизни. У Н.К. Рериха была семья: любимая жена, дети С.Д. Эрьзя всегда был одинок, несмотря на периодическое присутствие в его жизни временных «спутниц» — иногда корыстных, иногда самоотверженных. Его образ жизни — сочетание двух крайностей, противостоящих «нормальному» человеческому существованию: богемности и аскетизма.

Общими для обоих были страсть к искусству, стремление к познанию нового, к совершенствованию мастерства, интерес к другим культурам, который побуждал обоих к длительному пребыванию за рубежом: до 1917 г. у обоих за плечами был опыт творческой работы в Италии и Франции.

После 1917 г. оба художника принимали активное участие в строительстве новой культуры в соответствии со своими идеалами о переустройстве общества на началах Красоты. Н.К. Рерих участвует в работе школы Общества поощрения художеств в Петрограде, С.Д. Эрьзя работает в высших художественных школах на Урале и на Кавказе.
[280]

В дальнейшем оба оказались на длительное время вдалеке не только от России, но и от гораздо более близкой и «традиционной» для уехавших русских Европы. С.Д. Эрьзя в 1926 г. выезжает во Францию, откуда в 1927 г. в Латинскую Америку, надолго обосновавшись в Аргентине. Н.К. Рерих, после перемещений по странам и континентам, с 1936 г. безвыездно живет в Индии. Оба не были эмигрантами в полном смысле слова, не порывая связи с родиной по собственной воле, не отказываясь от советского гражданства. Оба за рубежом постоянно обращались в своем творчестве к русским темам. Оба не могли смириться с возможностью смерти на чужбине, предполагая вернуться на родину. Оба занимали патриотическую позицию во время второй мировой войны, в 1946 г. оба пытались получить разрешение на возвращение в Советский Союз. Н.К. Рерих умер, так и не дождавшись визы. С.Д. Эрьзе удалось вернуться лишь в конце 1950 г., после длительных хлопот получив разрешение Сталина. Знаковыми событиями периода «оттепели» стали персональные выставки обоих художников в Москве на Кузнецком мосту (С.Д. Эрьзи — в 1954 г., Н.К. Рериха — в 1958 г.), которые имели огромный успех у широкой общественности. Оба мастера завещали свои произведения родине.

Чрезвычайно интересен сопоставительный анализ творчества С.Д. Эрьзи и Н.К. Рериха. Оба сформировались в эпоху модерна; последний великий стиль до конца жизни давал о себе знать в их искусстве — в повышенном декоративизме, в символичности, обобщенности образов, их «таинственности», «недосказанности». Характерная для модерна концепция сложности и единства мира сказалась в общих для Н.К. Рериха и С.Д. Эрьзи мировоззренческих установках. Прежде всего, это пантеизм и космизм: понимание целостности и взаимосвязанности всего сущего — стихий, космоса и жизни людей, а также идея синтеза культур, поиск общих истоков всечеловеческой культуры. Отсюда «ученый» интерес Н.К. Рериха к языческой культуре, к древним народам, жившим в единстве с Космосом, и в частности, к обычаям и верованиям финно-угорских племен — то есть к той почве, без которой не было бы феномена Степана Эрьзи. Интересно, что А. Мантель, размышляя о картине Н.К. Рериха «Каменный век» (1910) вспоминает мифологию племени эрзя (в его тексте — Ерзя), сравнивая ее с мифами древних мексиканских племен: «Космогония Ерзи не хуже замыслов мексиканских…» 1.
[281]

Со спецификой модерна, а также с близостью к древним пластам культуры, к язычеству связана и такая важная черта творчества обоих художников, как особое значение женского образа (Царица Небесная у Н.К. Рериха, преобладание женских образов у С.Д. Эрьзи), несомненно, связанное с древними культами женских божеств — как в славянском, так и в финно-угорском язычестве.

Отсюда же — отношение обоих художников к дереву как своеобразному символу природы и Вселенной. Изображение «Древа жизни» — основная тема целого ряда картин Н.К. Рериха. Особое отношение к дереву как к материалу для творчества у С.Д. Эрьзи порождено архетипами национального сознания. У мордвы, как и у ряда других равнинных народов, дерево — своеобразный прафеномен, первородный элемент, канал связи земного и небесного миров, живых и мертвых. Именно с деревом связаны у мордвы представления о таком эстетическом свойстве как пластичность. «Дерево стоит больше, чем мрамор или камень. Дерево когда-то жило, оно росло, в его «жилах текла кровь» 2, — говорил скульптор.

Глубина философского содержания, монументализм, мифологизм, символизм, архаика, пантеизм — черты, которые сближают искусство обоих художников с музыкой Р. Вагнера. Известно, что Вагнер занимал существенное место в духовной и творческой жизни Н.К. Рериха. Трижды художник обращался к оформлению его произведений: в 1907 году исполнил эскизы к «Валькирии», в 1912 подготовил эскизы декораций и костюмов к опере «Тристан и Изольда» для Московской частной оперы С.И. Зимина, в 1921 году, находясь в Америке, создал эскизы декораций для постановки этой же оперы на сцене чикагского театра Опера Компани. Художнику удалось уловить сам дух вагнеровской музыки и воплотить его в своих работах, достигнув при этом адекватности музыкальных и зрительных образов. Интересно, что известный русский беллетрист, публицист, общественный деятель А.В. Амфитеатров, близко общавшийся с С.Д. Эрьзей в начале 1910-х гг. в Италии, сравнивал его скульптуры с творениями Вагнера: «Если бы я был богат, либо стоял бы во главе какого-либо большого художественного музея, я заказал бы С.Д. Эрьзе воплотить в послушном ему мраморе образы Эсхиловых трагедий и Вагнеровской музыкальной драмы. Вот где он мог бы развернуть крылья во всю свою мощь» 3.
[282]

Органично вырастает из всего названного и тема всеобщего единения, характерная для творчества обоих художников, которых волновало не только отчуждение человека от природы в современном мире, но и разобщение, вражда народов и племен. Путь решения этой проблемы они видели по-разному. С.Д. Эрьзя выступал против официальных религий: «Религия является самым большим барьером, который разделяет людей…» 4. Н.К. Рерих отстаивал идею принципиального единства всех религий. Вместе с тем религиозная культура, религиозные ценности (в том числе христианские) весьма важны для обоих. Н.К. Рерих одним из первых обратил внимание на эстетическую ценность икон и понял их значение для современного искусства. На творчество С.Д. Эрьзи также отложили отпечаток традиции российской иконописи. Не случайно в аргентинской прессе он сопоставлялся с Н.К. Рерихом именно в плане отношения к иконе: «Его искусство исходит непосредственно из народных представлений древней России, мистической и мечтательной. Чтобы понять его в его истинной сути, нужно посмотреть этнографические документы, которые собрал другой русский художник — живописец Boerich (безусловно, имеется в виду Н.К. Рерих. — И.К.) в своей ценной коллекции старинных икон. Образы С.Д. Эрьзи — едва заметное изменение тех древних икон, которым поклонялся народ в старых монастырях Москвы» 5. Значительное место в творчестве обоих занимает образ Христа, тема святых и подвижников, у обоих есть «Моисей», оба обращаются к изображению Александра Невского.

Александр Невский — один из русских национальных святых, чье житие теснейшим образом связано с важнейшими событиями в истории Руси. Небесный покровитель трех русских императоров, носивших имя Александр, он стал одной из популярных фигур русской храмовой иконографии XIX — начала ХХ вв. Так северный придел Храма Христа Спасителя полностью посвящен Александру Невскому — на его стене запечатлено четыре эпизода из жизни князя. Выдающиеся русские художники эпохи модерна обращались к этому образу при оформлении храмов: В.М. Васнецов — росписи Владимирского собора в Киеве, М.В. Нестеров — эскизы для мозаики храма Воскресения Христова в Петербурге, для росписи церкви Св. Александра Невского в Абастумане (Грузия). [283] Александр Невский и Георгий Победоносец — главные герои цикла литографий «Мистические образы войны» (1914) Н.С. Гончаровой. В отечественной скульптуре Александр Невский также изображался неоднократно. Известно, что такой выдающийся мастер второй половины XIX в., как М.М. Антокольский, работал над проектами памятников святейшему князю (статуя, предлагаемая в качестве постамента для памятника Александру II в Московском Кремле, один из четырех конных памятников к Александровскому мосту в Петербурге). Однако в творчестве крупных скульпторов того поколения, к которому принадлежал С.Д. Эрьзя, этот персонаж ярко не представлен.

Тяга оказавшихся на чужбине российских художников к родине, ностальгические воспоминания сказываются в обращении к темам отечественной истории и в воплощении в своем творчестве ярких образов национальных героев. Средоточием российской культуры, символом ее неумирающей духовности предстают для многих из них русские святые. Тема святой Руси — одна из важнейших для культуры русской эмиграции. В 1920–1930-е гг. в литературе и публицистике к ней обращались Г.В. Вернадский, З.Н. Гиппиус, Б.К. Зайцев, В.Н. Ильин, Н.А. Клепинин и др.

В советской культуре этого периода образы русских героев прошлого, тем более, причисленных церковью к лику святых, в 1920 — начале 1930-х гг. не были популярны. Однако накануне и во время Великой Отечественной войны Возрождение национальных традиций (в том числе и православных), прославление и пропаганда имен Александра Невского, Дмитрия Донского, Петра I, А.В. Суворова, М.И. Кутузова, выразившиеся в их советской «канонизации», в создании новой иконографии — в художественной литературе, изобразительном искусстве, кино и т.д., — начнется в СССР несколько позже, в период 1936–1956 гг. Образ князя, разбившего иноземных рыцарей-крестоносцев на Чудском озере, актуализируется (при этом отношение к нему утрачивает сакральный характер). Появляются такие выдающиеся произведения искусства, связанные с именем великого защитника и радетеля русской земли, как фильм С.М. Эйзенштейна, кантата С.С. Прокофьева, триптих П.Д. Корина. Интересно, что ученик С.Д. Эрьзи и С.Т. Коненкова, советский скульптор Г.И. Мотовилов в 1944–1962 гг. работал над многофигурной барельефной композицией «Александр Невский» с центральной фигурой Александра.

Для Н.К. Рериха образ Александра стал одним из сквозных. В 1904 году художник выполнил эскиз к неосуществленной мозаике «Александр Невский поражает ярла Биргера». Александр стал одним из героев мозаики [284] Н.К. Рериха «Спас и князья святые» для Троицкого собора, построенного А.В. Щусевым в 1906–1908 гг. в Почаевской Лавре Тернопольской губернии. В 1942 и 1943 гг., Н.К. Рерих работает над циклом картин, героями которых стали русские святые и полководцы, в том числе и Александр Невский. Сюжет этого полотна основан на предании о видении Пелгусия перед битвой Александра со шведами в 1240 г.

Факт обращения С.Д. Эрьзи в далекой Аргентине к образу святого благоверного русского князя, ставшего одним из символов православной Руси — свидетельство его несомненного российского патриотизма. Эрьзинский «Александр Невский», созданный из большого куска кебрачо, относится к «воображаемым» портретам, образ в значительной степени мифологизирован: в нем не стоит искать исторической достоверности, доминирует свободный полет творческой фантазии художника. На наш взгляд, здесь также присутствуют некоторые автопортретные черты. В соответствии с традицией, берущей начало еще в XVIII в., подчеркнута воинская ипостась образа — князь предстает облаченным в доспехи и шлем; присутствует и символ идеи, за которую он борется: включенная в композицию необработанная часть дерева ассоциируется с развевающимися над головой хоругвями.

Здесь с особой силой проявилось умение скульптора чувствовать материал, подчинять себе «железное дерево», извлекая из его природной фактуры и текстуры богатейшие эффекты, находить выразительные средства, работающие на образ. В этом умении состоит и своеобразие пластической концепции произведения: его внутренняя энергия исходит от первозданной декоративности материала, скульптор лишь подчеркивает линейный природный ритм кебрачо, направляя его в нужное эмоциональное русло.

Особое место занимает в творчестве обоих и образ Ленина («Явление срока» Н.К. Рериха, довольно многочисленные изображения вождя у С.Д. Эрьзи, лучшим из которых является утраченный двойной портрет Маркса-Ленина 1928 г.).

Имеются схождения между Н.К. Рерихом и С.Д. Эрьзей в интересе к Востоку, разумеется, у Н.К. Рериха более интенсивном. Хотя С.Д. Эрьзя не был в Индокитае, у него есть работы «Китаец» (1934), «Женщина из Индокитая» (1931, вариант названия «Размышление»), «Индуска» (1931, известная как «Секретарь Рабиндраната Тагора». Хотя тот факт, что данное название относится именно к «Индуске», нуждается в верификации, несомненно, что у С.Д. Эрьзи есть изображение секретаря Р. Тагора — [285] выдающегося мыслителя Индии, с которым дружил Н.К. Рерих. Главное, что сближает Н.К. Рериха и С.Д. Эрьзю в их «восточной» ориентации, — «буддистское» настроение, изображение «нирванического» состояния, состояния «молчания» как причастности глубинным тайнам Вселенной. Важно отметить, что эта особенность отличает большинство женских образов С.Д. Эрьзи, не случайно многие аргентинские критики видели в нем воплощение «азиатской души», синтез древних культур финских и монгольских народов 6.