Каждый человек воспринимает кризис по-своему и замечает какую-то ипостась этого явления, именно ту, которая является для него наиболее значимой и которая, по его мнению, сильнее всего влияет на нашу жизнь. Кризис, замечаемый всеми слоями населения — это кризис экономический, однако, корни этого явления и способы выхода из него все видят по-разному в зависимости от жизненного опыта, системы духовных ценностей, восприятия реальности и жизненной позиции. Как известно, старшее поколение переживает кризис тяжелее, чем младшее, так как у первого выживание в период кризиса основано на уже имеющемся жизненном опыте, т.е. опыт в данном случае выступает в качестве результата тех событий и [370] ситуаций, которые были пережиты уже давно. Казалось бы уже имеющийся опыт должен помогать, на самом же деле все обстоит с точностью до наоборот. Жизненный опыт старшего поколения являет собой результат другой эпохи, периода относительной стагнации (я говорю здесь не только о современной ситуации, в любое время, в любой стране кризису предшествует относительно спокойный период, и когда период стагнации исчерпывает себя и поступательное развитие разложения сфер человеческой деятельности прекращается, зачастую превращаясь в свою противоположность, наступает кризис), он (жизненный опыт) — в какой-то мере отражение духовных ценностей, превалирующих в то время. Образно говоря, опыт старшего поколения можно сравнить с добротным кирпичным зданием в стиле модерн, выстроенном в расчете на долгую и спокойную жизнь, но который превращается в ловушку для своих обитателей, когда начинается землетрясение. Молодое же поколение еще не обрело того опыта, исходя из которого можно строить свои отношения с окружающим миром, их опыт — процесс, а не результат, он меняется ежеминутно, каждое событие, любая ситуация становятся опытом, это дом, который возводится с учетом того, что в любой момент снова может начаться землетрясение, поэтому главное — чтобы уцелели жильцы, а стены можно восстановить из других материалов.
Моя аналогия с домом неслучайна. Дом, построенный на века, одним из критериев возведения которого была красота, возведенный с некоторой долей самолюбования и дом, предельно функциональный, строящийся с мыслью об очередных катаклизмах и возможном переделывании в соответствии с новыми условиями — это две различные системы мировозрения, одна из которых основана на системе ценностей, зачастую ощущаемых важнее самой жизни, а вторая — более гибкая, прагматичная, которая зиждится на постулате о выживании любой ценой, пусть даже и в ущерб духовным ориентирам.
Не бывает полностью бездуховных поколений, бывают различные системы ценностей, на которых поколения строят свой опыт, в том числе опыт нравственной жизни. Как правило, поколение, формировавшееся в период кризиса, более прагматично не потому, что оно хуже, а просто его опыт коренным образом отличается от опыта, полученного предыдущим поколением в период стагнации. [371] Опыт «кризисного» поколения направлен скорее на осознание реалий материального мира и своего места в мире реальных вещей, поэтому наличие этих вещей или, вернее, отсутствие является определяющим фактором кризиса, в то время как у «стабильного» поколения «абсолютизм разума ограничивается совестью» (Шрейдер) и отсутствие материальных благ является симптомом более глубокого, чем экономический, кризиса.
К тому же молодое и старшее поколение тоже воспринимает себя по-разному как в период кризиса, так и вне его. И для старшего, и для младшего поколения верна аналогия с зеркалом, но зеркала эти совершенно различны: для молодого человека — весь мир это одно большое зеркало, в котором отражается он. Это ситуация «отражения себя в мире», связанная с проблемой самоидентификации, поиска своей сопричастности к чему-то большему. Для детей характерно восприятие мира как игры, придуманной специально для них, в то время как для старшего поколения ситуация прямо противоположна: взрослый человек сам является зеркалом, в котором отражается мир. Конечно, это зеркало в определенной степени может быть кривым, ведь любой человек, даже самый беспристрастный, видит окружающее по-своему, внося определенные искажения в воспринимаемую им картину мира, связанные с оценочной функцией сознания, но, тем не менее, человек отражает мир и судит его. Вместе с этим помимо элемента оценки такое «отражение мира в себе» несет в себе некую идентификацию. Но если для молодых это самоидентификация, связанная с принятием окружающего, копированием каких-то типов поведения, возможно даже конформизмом и желанием найти свою нишу, то для старшего поколения подобная идентификация неприемлема. Опыт позволяет им осознать себя уже сложившейся личностью, понять свою самоценность, поэтому идентификация старшего поколения идет через некую презентативность, представление себя как идеала (разумеется, с некоторыми недостатками), с которым мир в целом может и должен себя ассоциировать. Т. е. для молодых чаще обращение к «я», к процессу получения опыта, для старшего поколения более важен не опыт, уже полученный ими, а его соответствие или несоответствие действительности.
Обращаясь к опыту эмигрантов первой волны, можно найти подтверждение этому практически во всех дневниках, мемуарах и литературных произведениях.
[372]
Так, например, Н. Берберова (представитель молодого поколения) в своих мемуарах «Курсив мой» описывает жизнь в России двадцатых годов XX в. следующим образом:
«Никогда я не чувствовала себя такой нищей, как в то лето… в чужом месте, лишенной всего, чем я жила до этого…
«…весь город (Петроград — А.К.) был теперь моей жилплощадью… я (А.К. — здесь и далее курсивы мои) была богата тем, что город был моим, и все мое спасение… было прилепиться к нему, держаться за него 1.»
И. Одоевцева отмечает: «Голодный, холодный, снежный январь. Но до чего интересно, до чего весело… Мне было так интересно жить, что я не обращала внимания на голод и прочие неудобства…» 2
«Время в ранней молодости длится гораздо дольше. Или, вернее, летит с головокружительной быстротой и вместе с тем почти как бы не двигается… Ежедневно происходило невероятное количество внешних и внутренних событий» 3. В то время как представители старшего поколения замечают другое:
« Когда ехали классным вагоном из Москвы, публика смотрела на нас зверски: интеллигенты подозревали в нас чекистов, плебс — тех, продолжающих пить кровушку» 4.
У З. Гиппиус: «<…> вечные доносы, вечное врывание в квартиры, вечное преследование «буржуазии» — такой, например, как три барышни, жившие вместе: две учительницы, в большевицких (других нет) школах, и третья — врач, в большевицкой (других нет) больнице» 5.
«Если ночью горит электричество — значит, в этом районе обыски. У нас уже было два… На втором обыске женщин не было. Зато дети. Мальчик лет девяти на вид, шустрый и любопытный, усердно рылся в комодах и в письменном столе…» 6
[373]
У молодых еще нет способности встать на позицию другого, увидеть себя глазами других людей, главное — найти свою позицию, обрести свой опыт через действие, а не наблюдение.
Для молодых кризис представляется чем-то естественным, это переход в новую фазу жизни, возможность самостоятельного взросления, тогда как для старших кризис — это катастрофа и они больше заняты поиском выхода из нее, чем попытками ориентировать младшее поколение в системе духовных ценностей. Младшие сами решают, что им пригодится в жизни, а что нет. Кризис, помимо всего прочего, похож на сборы в дорогу — путешествие, которое неизвестно сколько продлится, где и как будет происходить, но в котором нужно быть готовым ко всему, и люди собирают в дорогу чемоданы, перебирая накопленный за всю жизнь багаж (т.е. опыт) и решая, что совершенно необходимо взять с собой, а что можно оставить. «С первого дня я смотрела на революцию как не на перемену, на данность, с которой мне предстоит жить мою жизнь… Не хочу и помнить, что именно сломалось… Будущее важнее прошлого. Кто-то вокруг меня говорит, что «все пропало», но я не верю этому 7».
Кризис, даже давно ожидаемый, в действительности чаще всего не соответствует своей предполагаемой модели, поэтому «оставлять» приходится гораздо больше, чем хотелось бы. И вот здесь и возникает вопрос системы духовных ценностей, потому что именно она становится главным критерием отбора тех или иных аспектов опыта. Младшее поколение предпочитает совершать выбор на основе разума, но таким образом можно отобрать только какие-то практические действия, моральный же выбор осуществляется через абсолютные, духовные ценности. На основе разума можно создать критерии справедливого социального устройства, можно сформулировать моральные нормы, но невозможно совершить моральный выбор, т.к. разумно можно найти основания любого поступка, оправдывая его совершение необходимостью или благом, в то время как моральный выбор — это поступок «по совести», совершенный не из прагматических соображений, а исходя из ощущения чувства должного, приближенный к моральному идеалу.
[374]
Соблюдение абсолютных моральных запретов предполагает способность избегать некоторых действий, которые могут быть обоснованы разумом, но, тем не менее, не соответствуют моральным законам. Поскольку представители младшего поколения не всегда обладают уже сформированной системой моральных ценностей, то им приходится получать такой опыт, ориентируясь на людей старшего поколения. Однако, как следует из самого определения морального выбора, человек, совершающий такой выбор в соответствии с нравственными ценностями, никогда не преуспеет в сфере материального, значит, вероятность того, что именно он станет ориентиром для большинства, ничтожно мала. Векторы духовного и материального — разнонаправлены, и если духовный опыт человека, его духовное развитие никто не может увидеть визуально и оценить (да, впрочем, человеку духовно развитому это и не нужно), то материальные блага видны всем и являются показателем «успешности» данного человека, это символ его достижений и преуспевания в мире вещей.
Как правило, для достижения материального благополучия необходимо поступиться какими-то принципами, нарушить абсолютные моральные запреты, совершать поступки, направленные на достижение выгоды, и, полагаю, каждый из нас хоть раз в жизни, но действовал не по совести.
Отличие старшего и младшего поколения в подобной ситуации состоит не в том, что одни грешат больше, а другие меньше, просто люди с уже сложившейся системой нравственных ценностей, во-первых, узнают ситуацию морального выбора, а во-вторых, даже совершая поступок небезукоризненный с точки зрения морали, они соотносят его с нравственным идеалом и осознают, что действуют не в соответствии с ним, а с позиции прагматика, нацеленного на получение выгоды. Что же касается младшего поколения, то, не обладая сформированной системой нравственных ценностей, оно зачастую не только не представляет себе иных решений, кроме прагматичных, но и не видит самой ситуации морального выбора.
Добавить комментарий