Ж.-Ж. Руссо с присущим ему остроумием как-то обронил, что Петр Великий хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских. Этот в общем-то хороший совет трудно исполним без предварительного разъяснения, что такое собственно быть «русским». Априорной ясности в этом вопросе не было, и, пожалуй, нет до сих пор. Более того, поиски оснований для национальной самоидентификации являлись важнейшей темой всей русской истории.
Как отмечал Г. Флоровский, первый проблеск самосознания в народе возникает при сравнении своего национального «я» с окружающей его средой. С течением времени национальное «я» начинает противополагаться квалифицированному «не-я», как чему-то имеющему не только отрицательное, но и положительное содержание.
В новое время история контактов Руси с этносами развитой и самостоятельной культуры поистине драматична. Первые англичане с мирной торговой миссией появились в Архангельске в 1553 г., основав специальную английскую «Московскую компанию». Завоевание и удержание Нарвы (1555-1583 г.) обусловило встречу с голландцами. Полный контроль над Волгой (взятие Казани в 1552 г. и Астрахани в 1556 г.) открыл, пусть и небезопасный, путь в Среднюю Азию (Ташкент, Самарканд, Бухару), а также в Иран и Китай. Освоение Сибири познакомило русских с тюркскими народами и активизировало торговые отношения с Китаем. Однако эти контакты осуществлялись на периферии русского мира и почти не получили дальнейшего развития. С одной стороны, протекционистские законы и вероисповедальная настороженность препятствовали внедрению иностранцев в русскую экономику и культуру, а с другой стороны, сами русские не допускались к важнейшим экономическим и культурным центрам. Как было, например, в случае с Китаем, который по Нерчинскому договору 1689 г. блокировал русскую экспансию, запретив доступ русских купцов в Пекин, и лишь по Кяхтинскому договору 1727 г. было достигнуто согласие на учреждение русско-китайской ярмарки далеко от своей столицы, за пределами Монголии.
Однако даже из столь затрудненных обстоятельств Россия активно черпала материал для национального синтеза, который достаточно проявился как главный исторический механизм формирования национальной культуры. Красноречивы подсчеты В.О. Ключевского относительно «племенного» состава основного корпуса московского служилого класса (впоследствии — столбового дворянства) эпохи царевны Софьи: фамилий русских (великорусских) — 33%, польско-литовского (западнорусского) происхождения — 24%, происхождения татарского и вообще восточного — 17%. Речь здесь идет, конечно, не о «генофонде», а скорее о синкретичности русской культуры (в этом примере — политической). Совершенно очевидно, что и отдельные представители, и целые слои политической и культурной элиты (как в случае принятия на службу татарских кланов в эпоху Ивана Четвертого) вливались в русскую культуру как носители вполне определенных традиций и ценностных ориентаций. Сложная динамика взаимодетерминации обнаруживается в разное время и в самых причудливых исторических контекстах. Так, пограничные зоны взаимодействия старообрядческих традиций и пермских (или североуральских народов) порождали своеобразнейшие мультикультурные системы, которые при всей своей экзотичности, несомненно, являются частью русскую культуры.
Кроме того, необходимо отметить, что культурный синтез опирается не только на заведомо «иные», «чужеродные» элементы, но и может базироваться на спровоцированной различенности. Здесь очень яркие примеры представляет социально-культурный и церковно-религиозный раскол XVII века, когда единая культура буквально рассыпалась на десятки систем, условно сводимые к двум большим течениям. На протяжении почти целого века мы можем видеть ожесточенные споры по самым разнообразным поводам: от буквенной графики и принципов книжного перевода, до системы образования и смысла человеческой жизни, от правил живописания до хронографии. Длительность противостояния официальной ортодоксальной церковности и «старообрядности» не должна затмевать главного: это был синтезирующий диалог, в котором старообрядцы усваивали новую образованность и принципы теоретической деятельности, активно включались в новые экономические отношения, а их противники искали более основательные аргументы в пользу своих позиций, глубже вникая в суть выявившихся проблем. И совершенно не случайно история раскола явилась одной из важнейших тем русской классической литературы XIX в.
Добавить комментарий