Современная ситуация в освещении искусства средствами массовой информации радикально отличается от той, что была еще 10 лет назад. Нет «запретных тем» и «зон умолчания», нет запрограммированного единодушия по поводу тех или иных событий в мире искусства. Сегодняшнему дню свойственны проблемы иного рода. Общие «болезни» новейшего времени не обошли и сферу художественной критики. Коммерциализация СМИ, завоевание рекламой большей площади в печатных изданиях, эфирного времени, обострение политических и социальных дискуссий вытесняют статьи, программы, передачи, посвященные вопросам искусства на периферию внимания. В этих условиях теоретическое исследование возможностей «выживаемости» художественной критики, преобразования способов реализации ее социокультурных функций поможет нам выяснить действительное состояние сегодняшних отношений критики и ее адресатов и, может быть, понять некоторые тенденции развития духовной жизни в целом.
Если мы мыслим произведение искусства, как «проявленный жест бытия», то его критическая оценка оказывается всегда диалогом с некоторым абсолютом. И даже не диалогом, а полилогом, так как здесь имеет место некий «перевод» смыслов и ценностей из сферы подсознательного в область сознания не только творца, но и самого воспринимающего это произведение искусства. Критик же занимается обнаружением и оценкой неявных, чаще всего лишь смутно подозреваемых смыслов.
Способность критика относиться к произведению как к субъекту предполагает наличие прежде всего сочувствия, эмпатии, тогда как объект эстетического отношения — содержательная форма произведения — предполагает только созерцание и переживание. «Для искусства, — говорил С.С. Аверинцев, — нет такого Я, которое не было бы «средой», и нет такой «среды», которая не была бы Я.» Стремление быть «профессионально исповедывающемся» лежит в основе любой публицистической деятельности, тем более в деятельности критика-публициста, который перманентно выступает в жанре «интуитивной исповеди».
Восприятие искусства критиком — это всегда расширение не только жизненного опыта, но и самой жизни. Извне его (критика-публициста) обступают коллизии той же культуры, с которой он имеет дело внутри своего творческого сознания и которые он трансформирует во взаимоотношения с миром искусства. Поэтому в критической статье воля автора выступает двигателем сюжета открыто и ее сюжетная структура не является имманентной, поскольку не просто допускает наличие определенной авторской позиции, а вся основана на авторских истолкованиях смысла происходящих в самом произведении событий.
Исповедальность проявляется в критическом произведении как ни в одном другом виде духовного творчества. «Житейский» и «творческий» пласты в личности критика-публициста едины. Здесь «сверхличное» (выражение К. Юнга) высветляет саму личность пишущего в большей степени, чем в иных видах художественного творчества. Если Художника можно понять исходя из его творчества, а не из совершенства-несовершенства его натуры, то в Критике наблюдается гораздо более полное слияние личности-творца и личности-человека. Эта тождественность играет ведущую роль в системе мотивации критика.
Искусство критика состоит в том, чтобы в художественной ценности произведения находить точки соприкосновения со своим внутренним, интимным миром и уметь передать другим «очеловеченную общезначимость» проявленного бытия. Оттого критика — не только «вид автобиографии» (О. Уайльд), но и «дух во плоти» (тогда как само искусство — жизнь человеческого духа).
Основная сложность нынешнего положения публицистической художественной критики состоит, пожалуй, в том, что радостно распрощавшись с идеологизированным проповедничеством прошлых лет, она оказалась подверженной не менее опасному искушению искренне-наивного, эйфорического «выплескивания» необработанных душевных излияний. Однако сегодня хочется уже прислушиваться не просто к тому что «накипело», а к лучшему в душе. Исповедываться критика уже более-менее научилась, пора создавать новый внутренний мир.
Добавить комментарий