Роль критики в философии огромна. Появление каждой этапной работы, как правило «обосновано» ошибками, неточностями и неполнотой прежних. Критика не только выполняет критическую функцию, но также играет конститутивную роль в мысли. Неслучайно немецкая классическая философия возникла именно как критическая.
На нынешнем этапе критика выпала из поля зрения философии. Конечно, проблема опровержения в контексте теории риторики занимала умы задолго до Аристотеля. Также всплеск интереса к критике имел место в философии Канта и Гегеля. Однако сегодня многие довольствуются пониманием философской критики лишь как «опровержения на почве разума», предпочитая использовать инструмент, не задаваясь вопросом о его происхождении.
Ситуация постмодерна делает такой взгляд невозможным. После работ Фуко и Деррида реализация рационалистического проекта критической философии, о котором писал Гегель, по меньшей мере, проблематична. Основания классической критики (логика, разум, субъект) сами подвергаются критике. Одновременно философия теряет критический потенциал, всё более погружаясь в бесконечную языковую игру. Господство политкорректности приводит к забвению критической традиции, что грозит философии перерождением в отрасль рекламного бизнеса, а самому философу — в разновидность «мыслящего пролетария», выполняющего любой социальный заказ. Новый этап бытия философии требует поиска нового фундамента для философской критики, следовательно, нового взгляд на генеалогию критического сознания.
Критическое отношение к действительности не было изобретено философами. Мы полагаем, что философия могла воспринять критицизм только от религиозного сознания. Религиозное отвержение «падшего мира» проводится куда более последовательно и непримиримо, чем опровержение метафизики философией. Религиозное переживание, раскрывающее иную «истинную» реальность, должно давать основания для сомнения в подлинности обыденной действительности. Известно, что все древнегреческие философы принимали участие в мистериях.
Всё это позволяет утверждать, что религиозное отрицание мира первично по отношению к философскому критицизму. Правоту этого косвенно подтверждают и те специфические отношения, в которые вступают с религией революционные европейские политические течения. Если на уровне теории революционная идеология может отвергать религию как «орудие господства правящих классов», то на ценностном уровне любое революционно-социальное учение, безусловно, черпает своё недовольство «бесчеловечной системой эксплуатации» из прописанной в религиозной догме пропасти между сущим и должным.
[193]
То, что религия часто выполняет в обществе консолидирующую роль, не должно вводить в заблуждение. Как в философии, так и в религии критикующий никогда действительно не выходит «за границы» объекта критики. Задача критика не уничтожить, но преобразовать критикуемое явление. Поэтому религиозный или социальный реформатор всегда выходит на границу общества (но не далее), самим актом критики демонстрируя свою зависимость от общества и одновременно претензию на власть над ним.
В настоящее время большинство концепций возникновения религии основано на «социологическом» подходе (К. Маркс, М. Вебер, Э. Дюркгейм). Здесь внимание исследователей обращено не на саму религию, а на её функционирование в социуме. Большего успеха в постижении сути религиозного сознания, а значит и религиозного критицизма, достигла «психологическая школа» в религиоведении, базирующаяся на трудах основателей психоанализа (Фрейд, Юнг) и «трансперсональной психологии» (С. Гроф).
Важным достижением «психологического» направления было то, что удалось показать единство религиозного опыта вне зависимости от социальных и иных условий. Здесь пока не важно имеет ли религия «фармакологическое» происхождение, или основывается на «базовых психоактивных практиках», так или иначе, объясняется механизм систематических изменений сознания, при которых «обыденный» мир воспринимается как неистинный, нуждающийся в просветлении. Логично предположить, что именно здесь находится фундамент не только религиозного отрицания мира, но и критического отношения к действительности со стороны философов.
Религиозные практики, в идеале, открывают путь к «истинному», т. е. не опосредованному категориальным аппаратом, знанию. Обладание этим знанием позволяет на ином уровне возродить философскую критику. Новый проект философии выглядит обусловленным культурной традицией психофизиологических способов достижения изменённых состояний сознания. Задачей философа кажется поиск таких «техник экстаза», при задействовании которых сама философия если не исчезает, то занимает явно подчинённое положение.
Однако позиция, отводящая философии роль «служанки» трансперсонального опыта, чрезмерно упрощает ситуацию. Само занятие философией традиционно считается довольно сильной медитативной практикой. Идущее от Платона требование отрешённости мудреца от чувственного — не только наследие религиозного критицизма. Может быть даже в большей мере это действительно одно из сугубо практических условий успешного философствования.
Добавить комментарий