Сегодняшняя ситуация в культуре (радикальный плюрализм мировоззренческих моделей, языков и стилей жизни, отказ от магистральности и иерархичности культуры) не снимает извечного запроса самоидентификации, на
[38]
стойчивого желания убедиться в своей подлинности, реальности. Можно оставить надежду найти выход из лабиринта, можно смириться с тем, что правила игры под названием «жизнь» не известны никому и даже не существуют вовсе, но как победить экзистенциальный страх перед небытием. Вероятно поэтому проблеме реализма в философской эстетике еще долго предстоит оставаться дискутируемой, рано списывать ее в «запас». Но при этом приходится констатировать смещение исследовательского интереса с вопроса об отражении реальности на ее активный поиск.
Чувства современного человека так притупились, что утонченность, изысканность существования рискует быть принятой за отражение, мираж бытия. Пророчество Кьеркегора сбылось, настал момент, когда люди ищут не легкой жизни, но Жизни, не счастья, но боли, страдания, может самой смерти, лишь бы доказать себе и миру свою реальность. Проблема подлинной реальности, «реальной реальности, непреходящей реальности» — одна из главных тем в творчестве испанского писателя и философа Мигеля де Унамуно. Героям его новелл свойственна высшая форма реализма: это не ренессансная оптическая система, не попытка уподобления, не поверхностный психологизм, а вариант катарсиса, очищения подлинной сущности человека (героя и читателя) от нормативных наслоений языка и культуры.
Единственно реальна для испанского мыслителя лишь та личность (причем он не делает различия между реальностью человека из плоти и крови и человека — продукт воображения), что жаждет бытия. Вера в себя, стойкое желание быть (или не быть)вырывает человека-творца («агониста») из тумана сомнений и небытия. Да, жизнь есть сон, но не каждому дано пережить сон жизни наяву. Поскольку о познании смысла жизни, чистом усмотрении сущности сегодня не может быть и речи, остается лишь телесное интуирование своего бытия-в -мире как данности. Поэтому «настоящим», «законченным» людям свойственна интенсивность проживания, они одержимы страстью жизни. Их «реальность» заставляет трепетать от страха тех, кто не способен на такой подвиг жизни. Их «подлинность» не нуждается в подтверждении внешней активностью: никакой суетливости ни в словах, ни в поступках, власть их воли манит и обжигает, нет, сжигает вся и все, включая их самих.
Это люди из плоти, их стихии — огонь и земля, что вовсе не означает предопределенности для них «геены огненной». У автора свой взгляд на божественный критерий святости: кротость, покорность, смирение, скромность вовсе не относятя к добродетелям («Хуан Мансо»). Унамуно неустанно повторяет, что «всякий живой человек носит в себе семь добродетелей и семь противоположных им смертных грехов… и может извлечь из себя самого равным образом тирана и раба, преступника и святого, Каина и Авеля» («Три назидательные новеллы и один пролог»). Если жизнь человека на земле — война, то уважения заслуживает лишь тот, кто ответил на ее вызов. Жизнь измеряется не [39] годами, а востребованностью самой жизни. Неумолимый бег времени не имеет власти над подлинным чувством. Жизнь для героев Унамуно не есть путь (ни люди, ни их чувства не развиваются), не есть искание смысла, они не идут по жизни, они и есть сама жизнь, это вулкан, пробивающий косность Бытия.
Сильные личности подобны философским категориям, метафорический смысл которых способен раскрываться бесконечно. Никому из нас не дано познать свое истинное Я, ни трансцендентное, ни имманентное, ибо реальность души человека — все человечество. Но личностью имеет право называться лишь тот, кто упорно, бесстрашно выводит из глубин своей души все новых героев жизни.
Когда идея исторического прогресса оказалась одним из «мертвых» мифов, перестала быть востребованной, а вместе с ней лишился актуальности вопрос: «жизнь делать с кого?» (ибо время идеала и авторитета безвозвратно утрачено), его место заняла иная формулировка: «рядом с кем возможно жить?». К осознанию того, что жизнь есть сон, игра, мираж человек сегодня приходит самостоятельно, без помощи извне. А вот уверенность в том, что жизнь есть, обретается только с подачи Другого (смысл высекается в конфликте позиций), но не любого другого. Каждая встреча с «живым» человеком (пусть и героем поэмы) помогает нам воссоздать правду о себе, пережить ситуацию узнавания, открыть очередную потайную дверь своей души. В этом бесконечном лабиринте нет тупиков, лишь бы было желание пройти.
Добавить комментарий