Человек. Государство. Глобализация

• Человек
• Государство
• Глобализация

[5]

Человек

Несмотря на то, что на протяжении всей истории становления социальной сути (социализации, процесса очеловечивания) гениальные умы человечества вплотную занимались и занимаются (в науке, искусстве и литературе) проблемой «человека», они до сих пор не сумели дать исчерпывающего научного толкования основных качественных составляющих векторов сущности социальности, причинно-следственного взаимоперехода и взаимоутверждения (сущности человека). Соответственно, отсутствовало и действительное осмысление понятия «человек», хотя все необходимые теоретические предпосылки для этого имелись. Примером тому служат попытки науки всецело охватить феномен человека, как-то: по Аристотелю человек является «политическим животным»; известное изречение французского философа и математика Рене Декарта “Cogito, ergo sum” («Я мыслю, следовательно, я существую»), подобное высказыванию Цицерона “Vivere est cogitare” («Жить значит мыслить») из «Тускуланских бесед»; сравнение человека с машиной представителем эпохи Просвещения — Ламетри; или же определение человека как «животного, производящего орудия», данное Франклином. А что касается мысли нидерландского философа Бенедикта Спинозы, то в центре его концепции светской морали выступает понятие “Homo liber” («свободный человек»). Правда, Спиноза нигде не упомянул, может ли человек как социальное существо со своим животным началом быть свободным. Однако категорию «свободы» он воспринимал (созерцал) [6] посредством объективной категории «необходимости», как должное, естественное, изначально заложенное в социальной сущности человека. По сути, это однобокое, неполноценное суждение. Казалось бы, эти мыслители близки к пониманию сущности «человека», поэтому стараются кратко изложить ее суть, на самом же деле, чтобы действительно понять феномен «человека», имеющихся представлений недостаточно.

Весьма интересным оказывается дальнейший анализ истории развития человеческой мысли, касающейся данного вопроса. Один из крупнейших представителей немецкой классической философии — И. Кант, пересматривая платоновский вопрос «что такое человек?», формирует его как основной вопрос философии. Он пишет: «Все успехи в культуре, которые служат школой для человека, имеют своей целью применять к жизни приобретенные знания и навыки. Но самый главный предмет в мире, к которому эти познания могут быть применены, — это человек, ибо он для себя своя последняя цель» 1. Учение же, «касающееся знания человека», то есть антропологию, Кант разграничивает на «физиологическую» и «прагматическую». «Физиологическое человековедение имеет в виду исследование того, что делает из человека природа (здесь Кант рассматривает «человека» как животное и как всеобщее. — В. П.), а прагматическое — исследование того, что он, как свободно действующее существо, делает или может и должен делать из себя сам» 2. В последнем случае понятие «человек» нужно понимать как следствие формо-содержательного единства его социальной сущности, а именно: как временно разделенную (временно фиксируемую, «расчлененную») конкретную единичную личность. Но это не означает, что Кант в своих научных исследованиях, в частности в разделе «Антропология…», раскрыл все качественные сегменты сущности социальности в очеловечивающемся биологическом существе.

Значительный вклад в попытку раскрытия человеческой сущности внесла немецкая классическая философия. Ее характерной чертой стало возрождение диалектических традиций. Г. Гегель [7] сформировал целостную систему логических категорий и раскрыл сущность диалектической закономерности взаимопереходов этих категорий, тем самым блестяще продемонстрировав неоценимую значимость как самой сущности диалектики, так и применения диалектического метода к исследованию истории. Тем не менее, феномену человека Гегель отводил «второстепенную» роль, практически игнорировал его историчность и рассматривал как абсолютное средство, как обязательный атрибут для опосредствования непосредственной сущности «Абсолютного разума».

Позже немецкая философия стала рассматривать человека как некую живую целостную систему. Так, философ-просветитель И. Гердер воспринимал человека «первым вольноотпущенником природы». Другие представители немецкой классической философии трактовали его как субъект духовной деятельности (гегелевский объективный идеализм). Идеальное же начало человеческой сущности критически оценивается Фейербахом. Человек воспринимается им как чувственно-телесное существо, как некий результат соотношений «Я» и «Ты» (то есть другое «Я»), как некоторое следствие встречи конкретных «Я» и «Ты». Фейербах стал одним из тех, кто смог приблизиться к раскрытию сущности феномена человека. Но впервые попытка создания всеобъемлющего учения о человеке была предпринята К. Марксом. Хотя наше видение и понимание человека как феномена и его сущности в некоторых аспектах не совпадают с суждениями Маркса и нас не вполне удовлетворяет его определение сущности человека (этот вопрос мы рассмотрим ниже), мы, тем не менее, считаем, что Маркс ближе всех подошел к объяснению природного и социального начала в человеке посредством диалектико-материалистического видения бытия. Следует отметить то обстоятельство, что именно его целостное видение человека является наиболее точным из всех имеющихся научных представлений, и оно дает нам возможность заново проанализировать проблему человека и попытаться раскрыть ее с учетом имеющихся и ожидающихся социальных противоречий — объективно самовозрастающего в качественном плане уровня социализации человеческих индивидов, [8] то есть, рассмотреть современную эпохальную «ступень» развития социальных отношений человеческих индивидов и тем самым показать степень человечности (степень «оконкречивания» абстрактного человека) в очеловечивающихся человеческих индивидах во всеобщем масштабе.

Продолжая наш краткий исторический экскурс, связанный с пониманием феномена человека мыслителями разных эпох, отметим, что Ф. Ницше проигнорировал Марксово понимание человека и не разобрался в подлинной сути этого явления. В учении Ницше очевидна теоретическая непоследовательность в выявлении естественной сущности становления человека и в ее понимании. Оставаясь в некоторой степени под влиянием А. Шопенгауэра, считавшего человека рабом воли, Ницше, которого перестал устраивать образ современных ему «человеков», попытался создать образ «сверхчеловеков», движущую силу бытия которых он видел в «воле к власти». Но ницшеанский «сверхчеловек» не дает нам возможности узреть что-либо принципиально новое в человеческой сущности и дать нам новое ее понимание. Констатируя обесценивание общечеловеческих ценностей в качестве своего однозначного, научно необоснованного протеста, хотя для такого протеста и имелись действительные основания, как исторические, так и логические, Ницше провозглашает тезис о смерти Бога, полагая, что христианская мораль не возвышает, а унижает человека. Тем не менее, он не обосновывает причинно-следственную зависимость всех тех объективных социальных факторов, которые послужили основой отчуждения сущности очеловечивающегося «человека».

Интересными выглядят теоретические предпосылки известного немецкого ученого Э. Кассирера, который замечает: «Вместо того чтобы определять человека как animal rationale (разумное животное. — В. П.), мы должны… определить его как animal symbolicum (символическое животное. — В. П.). Именно так мы сможем обозначить его специфическое отличие, а тем самым и понять новый путь, открытый человеку, — путь цивилизации» 3.

[9]

М. Шелер считает человека экстатическим существом, а М. Хайдегеру и Э. Фромму принадлежат экзистенциальные определения человека через «способ существования». При этом следует отметить, что Фромм стал первым, кто после Маркса попытался всеобъемлюще исследовать проблему человека. В своих философских трудах он попробовал соединить психоанализ З. Фрейда с гуманизмом Маркса, и можно констатировать, что подобный синтез (в плане создания целостной системы по изучению проблемы человека) ему осуществить удалось. Однако, анализируя научные исследования Фромма, неизбежно сталкиваешься с некоторыми вопросами. Во-первых, насколько научно изучение проблемы человека через его «способ существования» и, во-вторых, можно ли рассматривать проблему человека через его «человеческую природу вообще»?

Итог философской антропологии подвел М. Фуко, который считал, что, если в ХIХ веке «Бог умер», то в ХХ веке «умер человек». Если верить Фуко, то процесс социализации «разумного животного» остановился. Между тем, временное отсутствие социальных ценностей не означает смерти «человека». Оно одновременно является как следствием снятия старых социальных противоречий, так и причиной появления новых. Весь процесс социализации (процесс очеловечивания человекоподобного существа), именуемый опосредствованием, часто демонстрирует нам «смерть человека» (в плане социальных ценностей), но она ни в коем случае не означает остановки объективного, самого по себе имеющегося процесса становления «человека».

Проблема человека всегда занимала центральное место и в русской науке и литературе. Это характерно и для культуры Древней Руси, и для культуры «Серебряного века», однако глубиной разработанности этой проблемы особо отличаются мыслители конца ХIХ и начала ХХ века.

Так, на рубеже ХIХ_ХХ веков в суждениях русского религиозного философа, представителя персонализма, Николая Александровича Бердяева, в начале своего становления находившегося под влиянием идей марксизма и неокантинианства, прослеживаются [10] диалектические подходы к проблеме человека (хотя сам он никогда в этом не признавался), свидетельством чего могут служить следующие его слова: «Человек есть существо, недовольное самим собою и способное себя перерастать… Как существо, принадлежащее к двум мирам и способное преодолевать себя, человек есть существо противоречивое и парадоксальное, совмещающее в себе полярные противоположности… Человек есть принципиальная новизна в природе» 4. Вместе с тем, Бердяев противоречит самому себе, допуская взаимоисключающие друг друга суждения. Он пишет, например: «Проблема человека совершенно неразрешима, если его рассматривать из природы и лишь в соотношении с природой. Понять человека можно лишь в его отношении к Богу» 5. Парадоксально! Но его не удовлетворяло представление о человеке как о результате процесса социализации (восхождение от простого к сложному, от низшего к высшему). Он считал, что понять человека «можно лишь из того, что выше его» 6.

Рассуждая подобным образом, Бердяев, как и другие религиозные философы, не оставляет места действительной науке, ибо «Бог» и наука несовместимы. С точки зрения действительного разума бытие природы не может быть «сотворено» кем бы то ни было, так как оно является результатом вечного изменения, развития, то есть становления. Поэтому именно наука в состоянии изучать и вскрывать сущности имеющихся закономерностей, способствующих этому становлению. Вопреки этому, Бердяев считает, что на самом деле естественнонаучной антропологии не существует, так как «тип естественнонаучного антропологического учения, которое видит в человеке продукт эволюции животного мира, — самый несостоятельный» 7. Несмотря на присущую ему раздвоенность, Бердяев делает некоторый прорыв в понимании феномена «человека». Он чувствует некую тотальную сущность социальности у человекоподобного существа. [11] Согласно Бердяеву, «человек есть не только существо греховное и искупающее свой грех, не только существо разумное, не только существо эволюционирующее, не только существо социальное, не только существо больное от конфликта сознания с бессознательным, но человек есть прежде всего существо творческое» 8. Более того, Бердяев прекрасно демонстрирует сущностную разницу между понятиями «личность» и «индивидуум», «личность» и «общество». Проблема состоит лишь в том, что, по его мнению, личность, как совокупность качеств отдельно взятого индивидуума, выступает религиозно-духовной категорией. Тем не менее, Бердяев прав, когда заявляет о том, что «учение о человеке есть прежде всего учение о личности» 9.

Легко обнаружить, что насколько Бердяев приближается к раскрытию сущности социальности человеческого феномена, настолько же и отдаляется от нее в своем христианском персонализме. При этом в его научных изысканиях постоянно чувствуется огромное напряжение — результат вечных поисков и состояния неудовлетворенности.

Весьма существенным в плане раскрытия проблемы человека, представляется нам советский период — в это время ученые внесли значимый научный вклад в действительное понимание проблемы человека. Весомое научное наследие оставил, например, известный советский философ И.Т. Фролов. Несмотря на то, что по многим вопросам наши научные воззрения различаются, мы не можем не принять во внимание его понимание феномена человека, демонстрацией которого может служить следующее высказывание: «Человек — субъект общественно-исторического процесса, развития материальной и духовной культуры на Земле, биосоциальное существо, генетически связанное с другими формами жизни, но выделившееся из них благодаря способности производить орудия труда, обладающее членораздельной речью и сознанием, нравственными качествами» 10. [12] Значительными исследованиями отечественной философии по проблеме человека являются также научные труды Б.Г. Ананьева, Н.Д. Абсава, Т. Буачидзе, Г.С. Батищева, А.Т. Бочоришвили, А.А. Брегадзе, В.Я. Ельмеева, Э.В. Ильенкова, М.С. Кагана, В.В. Кешелава, Б.В. Маркова, М.К. Мамардашвили, Т.А. Мшвидобадзе, В.В. Прозерского, Д.С. Пачкория, Н.З. Чавчавадзе и др. Однако нас не вполне удовлетворяют достижения этих ученых, поэтому мы считаем необходимым внести некоторые дополнения и уточнения в научное понимание социальной сущности человека и в объективное видение процесса социализации вообще.

Социальность сама по себе является абстракцией, но она «нашла» для себя пристанище, «саркофаг» в виде биологического существа в целом и создала из ряда вон выходящее по своей сущности противоречие, которое послужит «вечному» становлению «человека», чтобы приблизить его примитивную, непосредственную, изначально не поддающуюся совершенствованию сущность к действительному образу. Иными словами, уже само наличие непосредственного социального биологического существа означает качественное становление, качественное инобытие как необратимый процесс.

Необходимо отметить, что сущностью самой социальности (как явления) выступает непрерывно, само по себе и для самого себя преумножающееся качество (как система или совокупность качеств), которое способно реализовывать себя в человекоподобном существе; мыслимое абстрактно и фиксируемое реально (в сочетании с вышеуказанным существом) как поступок, как опредмеченное явление или воспринимаемое ощущение (в плане создания материального или духовного богатства), оно является результатом объективного общения человекоподобных существ или же результатом объективного поведения конкретного индивида. В свою очередь, поступок как форму проявления социальности разумного существа можно обозначить как «культуру». Здесь же напомним о существующем спорном моменте, связанном с понятиями «социальность» и «культура» и их сущностным соотношением.

[13]

Сегодня диалектика социальности проявляется отрицательно, однако эта отрицательность содержит в самой себе свою противоположность — положительность, то есть иррациональная сущность проявления социальности человеческого индивида обязательно породит свою противоположную — рациональную — социальную сущность, рациональные совокупные отношения «человеков». Поэтому отрицательная сущность опосредствования феномена социальности выступает обязательным условием для утверждения действительного человека.

В настоящее время процесс социализации, проявляющийся в создании множества различных общественных институтов и все более ускоряемый современным мировым человеческим сообществом в некоторой степени вышел из-под контроля. И, что характерно, люди стали абсолютными рабами своего детища. По этому поводу Э. Фромм заметил: «Человек подчинен не только вещному миру, но и общественные и политические обстоятельства, которые он сам создает, подчиняют его себе. Отчужденный человек, который верит, что он господствует над природой, становится рабом вещей и обстоятельств, беспомощным придатком в мире, который сам есть не что иное, как застывшее (опредмеченное) выражение его собственных сил» 11. Тем не менее, не стоит спекулировать объективной закономерностью процесса социализации и постоянно пессимистически вопрошать: «Что делать?» На современном историческом этапе особенная часть человеческого сообщества достигла такого уровня развития, что ответственность каждого члена этого сообщества становится существенной: настал момент, когда каждый член социума должен, исходя из сущности человека и общественной морали, принимать активное участие в процессе очеловечивания человеческой сущности, то есть выходить из состояния пассивно созерцающего обывателя.

Философско-политэкономическая и, соответственно, политическая слабость и малограмотность государственных мужей всего [14] технически и технологически развитого мирового сообщества, в которой есть вина многих псевдоученых гуманитариев, всячески замедляет становление действительного человека 12, и эта, уже объективно-субъективная, причина нарастающими темпами обессмысливает социальную сущность «человека». Объективная сущность процесса социализации сделала «человека» беспомощным рабом своей собственной непосредственности. Он добровольно «подписал» свой приговор, о чем Э. Фромм с горечью писал: «…Человек является также пленником политических институтов, которые сам же он создал. И сегодня запуганное человечество со страхом ждет, удастся ли ему спастись или оно все равно попадет под иго созданных им вещей, либо окажется жертвой слепых и бездумных бюрократов, которых сами же люди поставили над собой» 13.

Необходимым заявить о том, что самым большим недостатком вышеизложенных философских суждений по поводу понимания феномена человека является то, что все эти представления (за исключением учения К. Маркса) являются односторонними, так как философия не может (не в состоянии и не имеет «морального права») «в одиночку», без политической экономии, объяснить «человека», так как человек — категория философско-политэкономическая. По сути дела, «человек» является объектом изучения политической экономии посредством философии; философия выступает основным средством, научным основанием и постоянным «куратором», «наблюдающим» за адекватностью хода исследований феномена человека и совокупных социальных отношений и вносящим необходимые, то есть действительно научные, коррективы.

Для наглядности мы предлагаем схематическое изображение нашего понимания сущности социальности и, соответственно, социального объекта — «человека» (схема 1).

[16]

Рассматриваемый нами вопрос усложняется еще и тем, что с появлением социальных элементов в природе происходит будто бы противоестественное для нее самой явление. По мере развития средств производства люди начинают друг друга ограничивать, притеснять, эксплуатировать, убивать. Ведь сама природа не имеет таких аналогов, она ни в коем случае не создает (не производит) поляризованное человеческое общество, на одном полюсе которого — владельцы средств производства, а на другом полюсе — пролетарии, лишенные всяких средств к существованию. Поэтому социальный вопрос является самым сложным из всех имеющихся вообще в науке вопросов.

Таким образом, самое ценное произведение природы — «человека» — мы обнаруживаем на рынке, наряду с другими товарами. И появление такого товара совершает качественный переворот в имеющихся ранее товарно-денежных отношениях. С появлением этого своеобразного товара возникает абсолютно новое, весьма специфическое противоречие, которое одновременно есть и не есть противоречие социальное, и есть и не есть противоречие экономическое: есть — постольку, поскольку вопрос носит сугубо социальный характер и касается непосредственно «человека»; нет — постольку, поскольку вопрос носит сугубо экономический характер, так как «человек» перестал быть «человеком» и превратился в обыкновенный товар. Однако, поскольку мы имеем дело со специфическим товаром, а экономические вопросы не могут существовать без феномена социальности, то данное противоречие не может не являться социальным. Следовательно, на рынке труда рабочий есть и не есть человек, есть и не есть товар, а как товар он выступает как потребительная стоимость и как стоимость. Именно с появлением такого противоречия наступает кульминация самоотрицания перерожденных социальных отношений и начинается отчуждение человека, которое достигает своего пика на таком историческом этапе развития производственных сил, на котором капиталистический способ производства начнет полное свое отрицание.

[17]

Мы придерживаемся того мнения, что история становления «человека» условно подразделяется на несколько исторических этапов; те, в свою очередь, — на подэтапы и т. д. Но необходимо отметить главные исторические этапы, характерные для опосредствования социальной сущности (процесса социализации) «человека». Всего их пять:

1. естественный (абстрактный) «человек»,
   
2. перерожденный «человек»,
   
3. отчужденный «человек»,
   
4. разотчужденный «человек»,
   
5. действительный (конкретный) человек.
   

Для того чтобы раскрыть сущность «человека» и социальных отношений, характерных для каждого исторического этапа становления или процесса социализации человекоподобного существа, необходим синтез философского и политэкономического научного анализа, так как естественный «человек» начинает трансформировать свою первоначальную естественную «социальную» сущность «благодаря» своей биологической сущности, именуемой в целом как борьба за выживание (она является не основной его биологической сущностью, а всего лишь результатом этой основной сущности). Иными словами, голод, холод и другие естественные биологические потребности заставили «предчеловека» создавать и постоянно совершенствовать все необходимые условия для собственного выживания. А под необходимыми условиями здесь подразумеваются орудия для охоты, «труда» и, следовательно, отношения между человекоподобными существами (стадность, коллективность, которые также являются важными факторами для выживания). Постепенно такого рода естественный (объективный) процесс социализации приобретает сугубо экономический, а со временем и политический характер. Здесь же отметим, что на каждом историческом этапе становления «человека» социальные отношения были различными по форме проявления (по своей сущности): процессы производства, способы эксплуатации труда, формы ведения войны и др., то есть социальные отношения [18] качественно различались. Именно такого рода особенность истории становления «человека» и дает нам возможность заниматься научным анализом процесса очеловечивания человекоподобного существа.

Таким образом, экономическая сущность процесса социализации постепенно дает о себе знать, и уже на заре рабовладельческих социальных отношений начинает проявлять «железный», «беспощадный» характер. Она становится самым непосредственным участником процесса очеловечивания предчеловека, то есть решающим основополагающим фактором формирования социальных отношений, социальных ценностей и, наконец, «личности» как таковой. Как бы не отрицали наши оппоненты, у процесса социализации есть экономическая составляющая — такова историческая сущность закономерности становления человека. Необходимо посредством философских знаний раскрыть тайны экономической сущности процесса социализации, самого конкретного единичного, как временно фиксируемого всеобщего человека, «очеловечить» саму философскую антропологию (социальную философию, социологию, социальную психологию и т. д.), являющуюся пока (в отрыве от политической экономии) однобоким научным направлением.

Государство

Государство как таковое является основным орудием (средством) политической власти в классовом обществе. Оно возникло в результате общественного разделения труда, появления частной собственности и, соответственно, в результате возникновения антагонистических классов.

Все признаки государства сами по себе действительны по отношению к самому феномену государства. Каждый из них в отдельности удовлетворяет свою самость, свое непосредственное историческое бытие для самого себя и ничего более. С точки зрения действительного разума они, как в своей непосредственности, так и в опосредствовании выступают всего лишь вульгарными [19] моментами единого целого и в зрелом возрасте становятся абсолютными абстракциями, ибо их историческое самоотрицание не может мириться с противоположной ему сущностью.

Вопреки гегелевскому идеалистическому и мистическому суждениям, на самом деле, государство, как исторический феномен, представляет из себя действительность в определенной исторической эпохе. Оно проявляется в виде важного момента социальной сущности, так как определенная историческая ступень процесса социализации без этого этапа не могла бы развиваться. Поэтому институт государства готов всецело воплощать себя в водовороте вечного становления и тем самым постепенно самоотрицаться. Иными словами, государство есть действительность сама по себе и для собственного бытия как историко-логическая данность, как нечто завершенное, качественное особенное и исторически преходящее явление — такова «воля» объективности.

Особенно важно отметить то обстоятельство, что феномен государства не в состоянии проявить себя с нравственной стороны и не способствует утверждению человеческой свободы, а всего лишь подготавливает почву для этого своим самоотрицанием и поэтому гегелевские суждения на сей счет лишены рациональной научной сути.

Многие гениальные мыслители не смогли освободиться от эпохальных ограничивающих факторов. Например, И. Кант пребывал в неких иллюзиях по отношению к институту государства, хотя был исполнен стремления выразить свое недовольство агрессивно настроенным государством, жаждущим улучшения собственного благополучия посредством нарушения самостоятельности других. Он всего лишь интуитивно догадывался о том, что «… Государство (в отличие, скажем, от земли, на которой оно находится) не есть имущество (Patrimonium). Государство — это сообщество людей, повелевать и распоряжаться которыми не должен никто, кроме него самого» 14. Из вышесказанного следует, что Кант не смог вскрыть причинно-следственную связь тех социальных противоречий, [20] которые связаны с феноменом государства. Более того, он упустил из виду самое главное — то, что никто не имеет право продавать и, соответственно, покупать землю, но вправе только распоряжаться ею и при этом не ущемлять другого. При так называемой продаже земли на самом деле продается не земля, а право пользования той или иной площадью земли. Однако, как бы это ни происходило, само общественное сознание, связанное с собственностью на землю, с непосредственной куплей-продажей земельного участка, является чрезмерно аморальным социальным актом и выступает результатом товарно-денежного общества.

Поэтому, при наличии института государства всегда будет существовать вражда между отдельными государствами, так как процесс капитализации не может считаться ни с какой моралью. Доказательством этому служит то обстоятельство, что «…промышленность Европы была построена за счет ее колоний в Африке, Азии и Латинской Америке. Для Соединенных штатов та же самая потребность удовлетворялась в основном путем колонизации ее западных территорий за счет населявших эти земли коренных жителей, а также путем расширения своего экономического влияния на Центральную Америку и Карибский регион. Япония, ставшая страной-колонизатором относительно недавно, пользовалась изощренным методом, сочетая помощь, инвестиции и торговлю для колонизации ресурсов своих соседей в Восточной и Юго-Западной Азии. Новые промышленные страны Азии, такие как Южная Корея и Тайвань, а также Таиланд и Малайзия, поступают подобным же образом» 15.

Из вышесказанного следует, что опасность войны и, соответственно, постоянная милитаризация не даст возможности мировому сообществу для рационального планирования человекоутверждающей социальной политики. Поэтому проблема войны и мира не может быть решена при наличии института государства.

Необходимо отметить, что в большей степени изначально объективный «процесс превращения монополистического капитализма» [21] в «государственно-монополистический капитализм» 16 практически изжил себя и настал момент самоотрицания, превращения в свое другое — в обобществление средств производства. Иными словами, крайне отчужденные социальные отношения начали свое разотчуждение, что, в свою очередь, стало отражаться на естественном отмирании государства и, соответственно, вульгарной демократии.

Этот процесс неизбежен, так как современная поистине «чудовищная» государственная машина начала угрожать мировой цивилизации физическим исчезновением из-за чрезмерного процесса капитализации, т. е. тотальной монополизации средств производства, природных ресурсов и социальных институтов мировыми транснациональными корпорациями, которые готовы на любые шаги, вплоть до истребления населения отдельных регионов, разжигания и ведения локальных войн, во имя сохранения господства политической воли над общественными отношениями, ради сохранения рыночных механизмов — товарно-денежных отношений, сохранения награбленного имущества ценой плоти и крови сотен миллионов людей и, соответственно, готовы контролировать экономический передел мира в целом. Поэтому абсолютно справедливы слова В.И. Ленина, сказанные еще вначале прошлого столетия о том, что «передовые страны превращаются — мы говорим о «тыле» их — в военно-каторжные тюрьмы для рабочих» 17.

Пока что объективная необходимость, как определенная историческая фаза становления человека, искусственно продлевается субъективным фактором (из-за института частной собственности), который старается создать как можно больше разного рода социальных институтов для собственного же благополучия. Например, «корпорации выросли в доминирующие институты управления на нашей планете, причем самые крупные из них распространили свое влияние практически на все страны мира и превосходят по размеру и власти многие правительства. Все в большей степени именно корпоративные интересы, а не человеческие, определяют [22] политическую повестку дня государств и международных организаций…» 18.

Институт государства все больше отдалился от человека в целом, в последнее время он выступает стражником товарно-денежных отношений и, соответственно, рынка, рыночных отношений, которые рассматривают человека как не более чем средство, жалкий винтик для достижения собственной цели — агрессивной экономической глобализации. Ведь «по мере того, как рынки становятся все более свободными и все более глобальными, управляющая власть все в большей степени переходит от национальных правительств к глобальным корпорациям, а интересы этих корпораций еще в большей степени расходятся с интересами человека» 19.

Безусловно, «ведущие» «сверхдержавы» усиленно стремятся к созданию высокоэффективных государственных рычагов для неустанного порабощения стран третьего и четвертого мира и, тем самым, к сохранению института государства, ибо исторически и логически государство было образовано (что в свою очередь выступает объективным моментом в процессе социализации) с целью создания рычагов управления частной собственностью. Ведь «государство есть продукт общества на известной ступени развития» 20, которое, в свою очередь, также отомрет в силу своей исторической действительности. Государство, выступающее как объективная необходимость, «есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий» 21. Классическое государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И наоборот: существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы. «Государства сыграли важную роль в поляризации населения на тех, кто живет присвоением прибавочной стоимости (на буржуазию), и на тех, из кого прибавочную стоимость выжимают (на пролетариат). [23] Государства влияют на это в силу хотя бы того простого факта, что создали правовые механизмы, не просто позволившие или даже облегчившие присвоение прибавочной стоимости, но и защищающие результаты такого присвоения установлением прав собственности. Они создали институты, обеспечивающие социализацию детей в соответствующие роли» 22.

Безусловно, современная качественная структура общества в целом иная, но никак нельзя имущественные противоречия не назвать классовыми, а отношения — классовыми противоречиями нового качественного порядка. Сегодняшние формы социального насилия завуалированы, скрыты, они опосредованы многими социальными институтами и подобного рода отчуждение человека приобрело другую нагрузку — эти противоречия подошли к самоотрицанию и стали порождать качественно новые социальные противоречия между меновой и потребительной стоимостями. Тем ни менее права человека все интенсивнее стали нарушаться в силу тенденции утверждения рыночных ценностей, ибо «свобода рынка — это свобода денег, и когда действуют права собственности, а не права личности, то права есть лишь у тех, у кого есть эта собственность… “Моральная” философия рыночного либерализма успешно освобождает тех, у кого есть собственность, от обязательств перед теми, у кого ее нет… Она узаконивает и усиливает системы, которые порождают бедность, утверждая при этом, что бедность есть следствие праздности и врожденных дефектов характера бедняков… однако когда 358 миллиардеров владеют богатством в 760 млрд долл. — т. е. имеют столько же, сколько 2,5 млрд самых бедных людей мира» 23. Здесь, на наш взгляд, справедливость, эффективность, законность рынка и сущность института государства, поддерживающая вышеотмеченный «гуманизм», стоит под большим сомнением и не выдерживает элементарной критики. Поэтому [24] «простые люди почти повсюду испытывают одно и то же чувство — что общественные институты, от которых они зависят, больше им не нужны» 24.

Тем не менее, многие современники считают иначе и пребывают в абсолютном заблуждении, что, дескать, происходит так называемое «обуржуазивание» рабочего класса, или же что класса как такового вовсе нет, и возможность спасения нынешних социальных преобразований зиждется на рыночном механизме. Многие теоретики, особенно на постсоветском пространстве, считают, что «… в ходе улучшения жизни и повышения образования произошло «обуржуазивание» рабочего класса — этой грозной исторической реалии XIX века и никто уже не мог и не хотел выполнять связанную с ним миссию. На Западе это произошло еще раньше и там компартии начали утрачивать свое влияние уже в 60-е годы» 25. На самом же деле все происходит с точностью да наоборот, более того, подавляющая часть мирового сообщества пребывает в растерянности и безысходности, так как сегодня человечество переживает тройной кризис: «нищету, разрушение окружающей среды, социальный распад, а корни кризиса прослеживаются до моделей развития, которые ставят экономический рост целью, а людям отводится роль средства. Чем более доминирующую роль занимали деньги в нашей жизни, тем меньше места оставалось ощущению духовной связи, лежащей в основе человеческой общности, и сбалансированных взаимоотношений с природой. Духовное совершенствование все более вытеснялось всепоглощающей и саморазрушительной манией погони за деньгами — полезной, но совершенно беспредметной и теряющей ценность человеческой субстанцией» 26.

Государственная машина исторически в обязательном порядке должна достигнуть своей действительности для торжества [25] социальной справедливости, в противном случае будет отсутствовать положительная качественная нагрузка социальной сущности. Несмотря на это, институт государства «добровольно» не намерен складывать свои грозные полномочия, однако надвигающиеся глобальные социальные проблемы, включая экологическую катастрофу субъективного характера и объективные экологические проблемы будут содействовать его ускоренному концу. «Когда государство наконец-то становится действительным представителем всего общества: тогда оно само себя делает излишним» 27.

В завершение следует отметить, что государство всячески ограничивает утверждение и самоутверждение человека, ибо «всякое государство есть “особая сила для подавления” угнетенного класса. Поэтому всякое государство несвободно и ненародно» 28. Об этом свидетельствует вся человеческая история, особенно XIX — XX вв. Например, «…американский “успех” является одной из ключевых проблем мира. В самом деле, окончательное подтверждение этого тезиса мы находим в самой Америке. С нашей выгодной позиции в Азии мы с ужасом наблюдали, как та самая политика, которую Соединенные Штаты проводили во всем мире, создала третий мир в собственных границах, что проявилось в растущей пропасти между богатыми и бедными, зависимости от иностранного долга, ухудшении системы образования, росте детской смертности, экономической зависимости от экспорта первичных продуктов, включая остатки девственных лесов, беспорядочных свалках ядовитых отходов, в разрушении семейных и общественных связей» 29.

Мировая политика современных развитых капиталистических стран все более спекулирует на демократическим обустройстве общественных отношений и при этом, несмотря на интенсивно проповедуемый демократизм, в ее стремлениях не просматривается и не проявляется человекоутверждающей сущности, а скорее наоборот — [26] подавление личностного начала в каждом индивиде и превращение человека в целом в абсолютное средство для производственных и рыночных отношений. Поэтому всякие утверждения о возрастании роли демократии лишены основания, ибо «чем демократичнее «государство», состоящее из вооруженных рабочих и являющееся “уже не государством в собственном смысле слова”, тем быстрее начнет отмирать всякое государство» 30.

Глобализация

Уже во второй половине ХХ века верхушка пирамиды мировой капиталистической экономики стала испытывать некоторый дискомфорт, причиной которого явилась утрата традиционных сфер влияния (произошедшая в результате антиколонизационных процессов, а также в связи с ужесточением экономической закономерности капиталистического способа производства), необходимых для дальнейшего, расширенного ведения процесса капитализации. Ведь известно, что экономическая закономерность капитала беспощадна даже к тем самым «счастливчикам», которые являются хозяевами этого капитала и случайными участниками объективного процесса капитализации, так как сущность этой закономерности заключается в том, что деньги постоянно, не «считаясь» ни с кем и ни с чем, должны приумножать свою первоначальную, в плане количества, сущность новым количеством, «уничтожая» при этом качественную сущность своего прародителя — человека, и так до тех пор, пока не возникнет субъективный фактор как объективный критический момент процесса социализации, который приведет к изменению отрицательной сущности (ускоренному самоотрицанию) совокупных социальных отношений, то есть к действительному разуму.

Как мы обнаруживаем, пока этот фактор действительного разума отсутствует, а капиталистический мир всеми средствами старается поддержать и улучшить процесс капитализации. [27] Наращивая свою мощь, он тем самым ускоренными темпами готовится к взлету в бездну, в никуда, поскольку будущего у него просто нет. Еще не настало время до этого «желанного» взлета, поэтому все еще продолжается безжалостное опустошение других государств мира. Отсюда можно сделать следующий вывод: именно европейские развитые капиталистические страны и США являются непосредственными виновниками в обнищании, как в материальном, так и духовном, десятков государств; в затормаживании в этих государствах процесса цивилизации и в том, что своим достатком они лишили элементарных условий жизни и естественной радости сотни миллионов людей на земном шаре, ибо, как утверждал известный советский ученый Б.Ф. Поршнев, «отставание некоторых народов есть прямая функция выдвижения вперед некоторых других. Так вопрос стоит на протяжении истории всех трех классово антагонистических формаций» 31.

Отчасти осознавая последствия проводимой антигуманной, но жизненно важной для них политики, эти страны постоянно разыгрывают разные политические сценарии для прикрытия своей вины. Они хорошо научились прикрываться демократическими знаменами, продолжая при этом наращивать свою экономическую мощь и расширять сферы влияния («грязный» экономический передел мира) ведением локальных войн и окончательным развалом экономики постсоциалистических и социалистически ориентированных государств, посредством внедрения в них и развития самой антигуманной — рыночной экономики, а, следовательно, и ссудного, торгашеского и производственного капитала, то есть навязыванием частнособственнических общественных отношений. Следовательно, внедрением таких социальных отношений полностью опустошается дотоле сохранявшаяся в этих странах человеческая (гуманная) сущность.

Глобализация сама по себе, как положительное социальное явление, в ходе становления человеческой сущности проявляет себя [28] отрицательно, причиной же этого является экономическая нагрузка социальности (частнособственнические устремления человека). Неустанное стремление человека к познанию как самого себя, так и окружающего мира, плюс его частнособственнический дух способствовали революциям в науке, а последняя постоянно подпитывала положительную нагрузку глобализации.

Положительная нагрузка феномена глобализации означает развитие и становление науки и научных достижений соответственно увеличению общего интеллектуального уровня «человека», которое проявляется как качественно новый уровень его самосознания. Однако при частной собственности совокупные социальные отношения все больше и больше превращают «человека» в абсолютное средство для множества создававшихся с целью сохранения и приумножения частного способа производства общественных институтов. Тем не менее, научно-технический прогресс ХХ века способствовал постепенному отмиранию магической силы частной собственности и превращению человека-средства производственных отношений в человека-цель. Человеческая сущность стала доминировать над экономической сущностью социальных отношений. В современном социальном мире уже наметилась тенденция окончательного утверждения человеческого фактора как основной ценности.

Мировое сообщество медленным, но уверенным путем продвигается к всеобщему разотчуждению совокупных социальных отношений, однако современные темпы глобализации ни по количественным, ни по качественным социальным показателям не соответствуют действительным требованиям времени. Тенденции современной глобализации весьма противоречивы. Несмотря на существование вышеперечисленных международных организаций, дивиденды сегодняшней глобализации предназначены для ограниченного количества людей. Большинство же имеет доступ к этим дивидендам только опосредствованно (посредством денег), что является отрицательной стороной современной экономической глобализации. Антигуманный характер нынешней глобализации очевиден. Ее результаты и не могли быть [29] человечными, так как она выступает непосредственным результатом процесса капитализации.

Суть наших претензий к имеющимся сегодня теориям о феномене глобализации заключается в том, что они не разграничивают глобализацию вообще и современную экономическую глобализацию. В них отсутствует теоретическая последовательность в объяснении всех тех социальных противоречий, которые объективно породили неприемлемую с действительной точки зрения, но объективную экономическую глобализацию и практически отсутствует анализ причин этого явления. А что касается теорий зарубежных ученых, то они надеются путем глобализации вывести капиталистический способ производства на новые рельсы, для чего изобретают все новые и новые лженаучные методы.

Необходимо отметить, что завершающий этап крайне отчужденных социальных отношений и начало разотчуждения социальной сущности являет собой переходный период, который и означает экономическую глобализацию.

По большому счету экономическая интеграция и глобализация суть одно и тоже. Действительное товарное производство (Д — Т — Д') не могло не породить экономической глобализации, ее особенной сущности, так как процесс капитализации «не признает» каких-либо территориальных (государственных) границ, национальных менталитетов. Такова суть закономерности капиталистического способа производства. Производство ради продажи означает постоянный поиск рынков сбыта для изготовляемой продукции, в противном случае частный способ производства потеряет всякий смысл. Необходимо отметить несколько моментов, связанных с процессами капитализации и глобализации. С проявлением социальной сущности дают о себе знать и экономические закономерности, и в дальнейшем оба эти явления предстают как взаимоопределяющие и взаимообусловливающие. Такого рода причинно-следственная связь формирует человеческую сущность как таковую вообще. Это означает, что экономическая сущность является всеобщей. Однако изначально, на заре процесса социализации, экономическая всеобщность социальных отношений наличествует в [30] зачаточной, эмбриональной форме 32, но по мере опосредствования сущности товара (самоотрицания продукта в виде развития товарного производства) экономическая глобализация начинает свое самоотрицание и, благодаря действительному товарному производству (Д — Т — Д'), ее опосредствующаяся суть порождает особенную сущность экономической глобализации, которая заключается в интеграции экономик всех государств мира. Такое состояние мировой экономики некоторые зарубежные теоретики называют «глобальной неопределенностью», однако подобная «глобальная неопределенность», напротив, выступает глобальной определенностью объективной закономерности процесса социализации.

Современную глобализацию породило товарное производство, его постоянно, беспрерывно опосредствующаяся сущность 33. Только объективная самовозрастающая сущность товарного производства способствовала появлению особенной сущности глобализации, ибо технологическая революция, как результат капиталистического способа производства (конкуренции частных производителей), порожденная действительным товарным производством, без всеобщей нагрузки лишается своего непосредственного назначения. Как можно заметить, создается замкнутый круг: социальность порождает экономику, экономическая сущность демонстрирует самоотрицание непосредственного, природно-«действительного» продукта. Непосредственная глобализация, которая изначально была заложена в процессе социализации, в капиталистическом мире выросла до своей особенной сущности. В настоящее время с полной уверенностью можно заявить, что современный мировой капитализм как непосредственная причина процесса иррациональной глобализации стал [31] глобальным капитализмом. В XXI веке ни одно государство не способно будет удержать объективный натиск экономической глобализации, хотя бы потому, что она уже породила ряд глобальных проблем, решить которые самостоятельно не сможет ни одно, даже высокоразвитое, государство.

Капитализация, стремясь расширить сферы своего влияния, выходит за рамки экономических интересов отдельного государства. Кроме того, она безудержно диктует новые рыночные условия для различных государств, мало считаясь при этом с их государственными интересами. Замечания многих теоретиков о том, что глобализация — это необратимый процесс, который управляется рыночными, а не государственными силами, не лишены основания. Правда, при этом редко кто из ученых дает ценностную оценку сегодняшнему процессу глобализации как рациональному с точки зрения действительных человеческих ценностей явлению. Вопреки суждениям многих теоретиков, настоящая глобализация приводит к безудержному дисбалансу так называемых государственных бюджетов и к обесцениванию национальных валют. А то, что сегодня в некоторых развитых странах сохранен баланс отдельных экономических показателей — явление временное. Ведь удерживается он искусственно, за счет монополизации производства товаров и цен. В силу объективного требования закономерности капитализации, искусственная экономическая пирамида начнет рушиться, и в самое ближайшее время встанет вопрос о выравнивании мирового экономического дисбаланса. Причем выполнять эту «работу» придется самим же виновникам сложившейся ситуации.

Современная глобализация, по сути дела, означает окончательное разрушение крайне отчужденных социальных отношений, наступление конца частной собственности и отмирание производства прибавочной стоимости. Глобализация все чаще и чаще вынуждает многие развитые капиталистические страны идти на шаги, противоречащие интересам собственной экономической политики, на уступки и компромиссы со странами «третьего мира».

Современные транснациональные корпорации, которым, по прогнозам ученых, принадлежит будущее, являются ничем иным, как [32] результатом компромисса, заключенного многими государствами. И такого рода временный иррациональный экономический синтез, рассчитанный на монополизированное производство прибавочной стоимости, прокладывает дорогу рациональному синтезу межгосударственных производственных отношений. В данный момент глобализация экономических отношений больше всего устраивает развитые капиталистические страны. Под маской утверждения демократических социальных отношений они всячески стараются прикрыть свою убогую, человеконенавистническую экономическую политику, которая направлена на новый передел мира. Такая политика пагубно действует на экономику развивающихся стран, стран «второго» и «третьего мира». Неудивительно, что они воспринимают ее со страхом. Причин для опасений на самом деле много. Однако, несмотря на иррациональную сущность проявления процесса капитализации в виде современной глобализации, сближение так называемых «первого» и «второго» миров неминуемо. Экономическая интеграция неизбежна, вопрос лишь в том, насколько в состоянии те же члены ОЭСР очеловечить этот болезненный процесс слияния отдельных экономических хозяйств в одно целое. Разве факт создания Всемирной торговой организации (ВТО), в которую входят на данный момент более 120 стран, не подтверждает неизбежности экономической интеграции всего мира? На самом деле, многие государства вошли в эту Организацию против своей воли, несмотря на очевидность того, что они постепенно будут лишаться своей государственной независимости и национального менталитета. Правда, основному гегемону глобализации, США, в этом отношении терять нечего, и именно это обстоятельство порождает конфликт ценностей. Этот конфликт как результат начавшегося «диалога цивилизаций» приобретает уже глобальный характер. Человечество не было подготовлено к ускоренной — причем насильственно — смене общечеловеческих ценностей.

Несмотря на то, что в последнее время субъективный фактор приобретает решающее значение в общественных отношениях, экономическая сторона социальности пока еще выступает целью этих отношений. Но сама современная глобализация в дальнейшем [33] будет способствовать созданию идеальных условий для участия каждого конкретного человека в процессе действительной социализации, то есть в утверждении его собственной действительной сущности (трудового пребывания).

Независимо от нашей воли мир уже оказался без информационных границ. Происходит интенсивное обобществление информационного пространства, вопрос только в том, насколько человечной по характеру является такая обобществленность информации. Естественно, что в мире без информационных границ вопрос о сохранении института государства находится под большим сомнением, то есть постепенное отмирание этого института неизбежно. Информационная эпоха в обязательном порядке явится прародителем мировой экономики.

Современная иррациональная, но объективная глобализация экономического характера будет иметь последствия неэкономического характера. Вполне вероятно, что она в виде информационно-культурной экспансии, которая проявится в форме агрессии и разрушения традиционных ценностей, приведет к всеобщей катастрофе. Поэтому, во избежание разрушительных социальных процессов, необходимо, чтобы политические лидеры именно развитых капиталистических стран выступили с инициативой о создании рационального мирового, глобального центра управления совокупными социальными отношениями.