Разговоры о том, что мы присутствуем при радикальных переменах в духовной жизни так называемых развитых стран вполне обычное дело. Многие считают, что налицо кризис сознания Модерна, которое определяется идеалами Просвещения. Последовательный рационализм на основе безудержного гносеологического оптимизма, гуманизм, вера в поступательное развитие исторического процесса рассматриваются, при этом, как устаревшие, наивные и непрагматичные. Противоположные принципы организации сознания представляются некоторым писателям более правдоподобными и современными. Можно сказать, что вслед за провозглашением смерти бога, ныне провозглашается смерть человека вместе с его разумом и надеждами на будущее. «Человек недавнее изобретение. И, возможно, он близок к концу» — так описывал свое видение ситуации М. Фуко.
Естественно, что при таких установках неизбежна «некоторая неупорядоченность», подмеченная известным теологом Х. Коксом в текстах представителей Постмодерна. Они явно испытывают большие сложности при попытках обосновать собственные исходные принципы. И это вполне закономерно: постулируя разрыв с традицией и вообще дискретность истории, приходится постулировать и дискретность мышления. Более того, утрачивается вообще всякий материал для построений.
[107]
Насколько остроумна критика традиции со стороны постмодернистов, настолько же она и безосновательна. Строго говоря, вообще нельзя рассуждать о кризисе Модерна или вообще чего-либо, если принять логику критиков Модерна. А. Мегил и Р. Порти вполне последовательны, когда выступают вообще против использования понятия «кризис». Они справедливо указывают, что это понятие предполагает признание действительности исторического процесса и веру в необходимость веры в целостность.
Таким образом, нельзя сказать, что постмодернисты критикуют Модерн. Они просто отказываются принять его идеологию, считая, что мы сегодня возможно присутствуем при формировании принципиально новой. Причем этот процесс протекает в форме бессознательного мифотворчества. Профессиональные литераторы могут только указать на наличие проблемы и немного «поиграть», как выразился Лиотар. Поиграть словами, образами, сюжетами, мыслями.
Последнее обстоятельство заставляет вспомнить некоторые соображения А. Бергсона. Размышляя о природе комического и игры, он пришел к заключению, что их условием является лень. Он пишет: «Но отрешится от вещей и тем не менее замечать еще образы, порвать с логикой и тем не менее связывать еще отдельные мысли — это уже значит играть или, если хотите, предаваться ленности». Но для Бергсона игра — временное состояние, а для идеологов Постмодерна постоянное. Последнее обстоятельство казалось бы, стирает разницу между игрой и реальной жизнью, релятивизируя все смыслы. Однако это не совсем так.
Отрицание континуума, утверждение дискретности бытия и, соответственно, мышления есть своеобразная форма апологии равенства всех фрагментов того и другого. Похоже, что это простое перенесение познавательных принципов естествознания в сферу гуманитарных исследований. Как естествоиспытатель вполне бесстрастно уделяет внимание различным (и разрозненным) объектам, попавшим в его поле зрения, так и философ вполне может быть таковым «по случаю».
Добавить комментарий