Философия как профессия

Обсуждая вопрос о философии как профессии, я нахожусь в привилегированном положении — я знаком с мнениями других участников дискуссии. Знакомясь с ними, я вижу две вещи.

Первое. Почти все участники дискуссии подменяют предмет обсуждения — то — порою, между прочим — выясняется, что такое философия и зачем она нужна, то обсуждается вопрос о том, чья служанка философия, то высказывается тревога за судьбу философского сообщества и т.д. Я этого делать не буду, в частности и потому, что имел возможность развернуто изложить свое представление о философии в письменной форме 1 .

В связи с этим остановлюсь предварительно только на одном кусте вопросов. С моей точки зрения, занятия философией и занятия преподаванием философии — два разных занятия. Считать ли эти занятия или разными профессиями или одной профессией зависит от набора профессий, которые различаются в то или иное время в том или ином месте (см. далее). Точно также, занятия философией и занятия историей философией — для меня два разных занятия. Конечно, для того, чтобы понять (или создать) любой аспект (отдельный термин, фрагмент, тематизм, троп, характер дискурса) философского построения без истории философии не обойтись, но умение проследить исторические связи этих аспектов есть занятия историей философией, а не философия. Философия начинается с того, что созданное выступает и воспринимается как целое, как сделанная отдельность отличная от других отдельностей, которые могут быть построены из тех же блоков. Поэтому я вижу здесь четыре разных занятия (занятия философией и занятия историей философией и соответственно преподавание каждой из этих двух областей), которые могут давать в зависимости от существующей социальной рамки от нуля до четырех профессий (реализуются в и истории все варианты).

Второе. Как показывает дискуссия, ее участников в основном волнует не вопрос о том, что представляет собой философия как профессия, а судьба профессионального сообщества и отчасти вопрос о том, что значит быть хорошим профессиональным философом. Меня эти вопросы не волнуют. Для меня ясно, что философствование — удел очень немногих, которые, в силу их немногочисленности, просто не могут организовывать профессионального сообщества как инженеры или преподаватели. Формой их общности являются «невидимые колледжи», которые построены на избирательных персональных отношениях друг с другом. В этом отношении философия — «малая наука» в понимании С.В. Мейена, которая регулируется не парадигмами как в «больших науках», а лидерами, вокруг которых группируется некоторое число соратников. При этом «малые науки» отличаются тем, что в какие-то времена в них может работать несколько крупных фигур, в какие-то — только одна, в какие-то — ни одной. С этой точки зрения я совершенно спокоен — нескольких хороших живых философов я знаю и поэтому, на мой взгляд, все в порядке, все как всегда. При этом их статус как хороших философов ясен окружающим и они вполне востребованы — востребованы до недосыпа и истощения. Другое дело то, что эта востребованность в России адекватно не оплачивается.

Учитывая сказанное, мне кажется, что на поставленный вопрос можно дать очень простой ответ.

Во-первых, надо принять во внимание, что представление о профессии как чем-то отличном от рода занятий, социального происхождения и т.д. имеет довольно узкое пространственно-временное распространение. Если не говорить о врачах, воинах, ученых, ремесленниках и т.д., то профессия как определенный статус оформилась веку к XVIII, а стала чем-то всеобъемлющим только в веке XIX. Так профессии могут быть чем-то значимым только после того, как доля крестьянства оказывается незначительной. С другой стороны, последняя четверть ХХ века прошла под знаком обсуждения конца профессионализма и складывания новых типов маркирования характера деятельности (напр., западная практика смены характера деятельности раз в семь лет). Таким образом, профессионализм имеет свое историческое начало и свой исторический конец, а время бесспорной адекватности представления об универсальности профессионализма как формы организации деятельности едва ли измеряется двумя веками. Более того, представление о профессионализме вообще плохо приложимо к традиционным обществам Африки, Америки, Австралии и значительной части Азии. Кроме того, профессиональная организации деятельности в разных странах даже Европы и послеколумбовой Северной Америки появляется в разное время. При этом набор профессий в разных странах несколько отличается. В значительной мере детали профессиональной организации связаны с особенностями государственного устройства той или иной страны. Поэтому, например, в одном государстве философ и преподаватель философии (как и философ, и историк философии) будут одной профессией, а в другом — двумя.

Во-вторых, отталкиваясь от приведенной трактовки профессии можно довольно легко и сугубо формально определить, кто является профессиональным философом.

Профессиональный философ будет обладать рядом характерных черт:

1. Он прошел через систему квалификационных испытаний.

Такие испытания довольно разнообразны и различаются в разных отношениях. Они могут

— Проводится государством и его институтами, профессиональной корпорацией по поручению государства, профессиональной корпорацией по своим внутренним правилам, международными организациями и т.д.

— Результаты квалификационных испытаний могут подтверждаться особым документом, внесением в реестр, вступлением в профессиональную организацию, публикацией в специальном издании и т.д., причем могут быть разные процедуры признания такого подтверждения.

— Квалификационные испытания могут проводиться в форме тестирования, экзаменов, написания и защиты квалификационных сочинений, прохождения стажировок и т.д.

— Совершенно разным может быть содержание квалификационных испытаний. В одних случаях это могут быть знания истории философии, в других — владение техникой философской работы (типы техники рассуждений софистов), в третьих — умение самостоятельно вычленять интенциональные объекты и т.д. Очевидно, что содержание квалификационных испытаний будет зависеть от того, как понимается философия экспертным сообществом, различает ли оно философию и историю философии, занятия философией и преподавание философии и т.д. При этом в умеренно бюрократизированных сообществах ставка будет делаться на историю философии, в высоко бюрократизированных — на знании конкретной философской доктрины (обычно явно идеологизированной), в либеральных — на технике философской работы.

— Как правило, система квалификационных испытаний многоступенчатая, что позволяет фиксировать от нескольких до полутора десятков ступеней профессиональной квалификации (при различии творческого потенциала в 105 — 106 раз). Низшие ступени квалификационных испытаний выступают при этом как формы профессиональной инициации.

— Часто квалификационные испытания сопряжены с прохождением профессионального обучения, что позволяет считать наличие профессиональной обученности (которое иногда приводит к формированию профессионального образования) дополнительным признаком наличия профессиональной квалификации. Примечательно то, что при проведении профессиональных испытаний для тех, кто не прошел профессионального обучения (экстернат) обычно предполагается, что профессионально значимые качества (знания, навыки, умения) приобретаются в процессе самообучения, что, вообще говоря, совершенно необязательно, поскольку соответствующие качества могут формироваться и иным путем (например, за счет генерализации других качеств, свойственных, скажем, другой профессии).

2. Он выбрал занятия философией формой своей социальной реализации в том или ином виде:

— Способом получения средств к существованию (за счет получения жалования, заработной платы, гонораров и т.д.) от занятия тех должностей, которые предполагают наличие квалификации (см. п. 1) философа (исследователя, преподавателя, эксперта, редактора, консультанта, администратора и т.д.). Этот критерий особенно нагляден, если речь не идет о коммерчески успешном графомане и/или интригане. В последнем случае также следует говорить о профессиональном философе, но плохом, с низкой квалификацией и т.п.

— Позиционированием себя как фигуры, более или менее функционально значимой в сообществе тех, кто выступает как профессиональных философ (публикации в философских изданиях, членство в философских организациях, администрирование философских учреждений и т.д.). Если такое лицо является мало философски одаренным и/или философски образованным, оно должно быть признано философом-менеджером до тех пор, пока менеджер в сфере философии не институализирован как отдельная профессия.

Итак, прохождение через систему квалификационных испытаний (что обычно сопряжено с профессиональным обучением) и позиционирование себя как философа, нагляднее всего проявляющее в получение средств к существованию от занятий философией, обычно характеризующееся занятием функционально значимого места в профессиональном сообществе философов, определяет статус некоторого лица как профессионального философа.

Учитывая реалии России/СССР с малочисленностью/отсутствием в них частых вузов и исследовательских институтов, можно сказать, что в них понятие профессионального философа совпадало с философом казенным. Примечательно при этом то, что в одном случае для того, чтобы быть казенным философом нужна была свежая справка о причастии, а во втором — членство в КПСС.

Следует заметить, что наличие/отсутствие статуса профессионального философа почти ничего не говорит о нем как о философе. Скажем, Гегель или Хайдеггер были профессиональными философами и одновременно хорошими философами, но были и тысячи профессиональных философов, чей кругозор мало выходил за пределы «Краткого курса». С другой стороны, скажем, Я.С. Друскин профессиональным философом не был, хотя его заслуги как философа несомненны.

Трудно говорить и о профессиональном статусе крупнейших философов просто в силу того, что исторически не был определен сам статус профессионала. Так, Платона и Аристотеля можно считать профессионалами — один учился у Сократа, другой у Платона и оба они стояли во главе Академии, но характер прохождения квалификационных испытаний был совсем иным, чем ныне. В известном смысле можно говорить о неясности профессионального статуса И. Канта на фоне того обилия нефилософских курсов, которые он читал. Также можно оспаривать статус А.Ф. Лосева как философа-профессионала, полагая его филологом. При этом таких сомнений будет тем больше, чем больше мы будем уклоняться от середины ХIХ — начала ХХ века во времени и от ключевых проблем диалектики, онтологии и эпистемологии в тематике. Появление таких вопросов является способом очерчивания границ профессиональной философии во времени и пространстве — географическом, культурном и семантическом.